«Не спеши, Кирюш…» — мысленно взмолилась я, надеясь, что фибрами души донесу до подруги предупреждение. — «Не иди сюда… здесь опасность… опасность…»

— Я согласен, — произнёс вдруг Андрей Федорович — так неожиданно, что я дернулась и чуть не выронила Кирин телефон.

Открыла глаза и на секунду засомневалась — а не начались ли у меня слуховые галлюцинации? Он что, действительно это сказал?

Но если галлюцинации и начались, то вкупе с визуальными — потому что Игнатьев не только сказал то, что я услышала. На вытянутой руке он держал подвеску с часами, которыми я усыпила Ренату. Покачивал ими и усмехался совершенно злодейской усмешкой.

— Вперед, Сафронова, — подогнал меня он. — Я согласен дать тебе этот последний шанс. Загипнотизируешь меня, забудем обо всем, что случилось. Не сможешь — подпишу тебе исключение и отправлю заявку в полицию в связи с подозрением в использовании тяжелых наркотиков. Ну, чего застыла? Действуй.

— Что… прямо здесь? — немного оправившись от шока, я беспомощно оглядела комнату. Мало того, что я очень сильно жалела о том, что сама предложила декану столь безумную идею, я даже представить себе не могла, что меня заставят сделать это прямо здесь и сейчас, в присутствии загипнотизированной Ерохиной!

— Ну, ты же «усыпила» свою подругу здесь? — произнося слово «усыпила», Андрей Федорович изобразил кавычки. — И якобы, ничего кроме вот этой вот штуки и ароматической свечи тебе не понадобилось. Не так ли? В чем проблема повторить эксперимент во всех его деталях?

— Но… время! — схватившись за возможность выкрутиться, я показала глазами на часы. — Час почти кончился. Скоро надо уходить, а то другие студенты заявятся…

— Не заявятся! — жестко оборвал он меня разваливаясь на своем стуле и скрещивая в ожидании руки на груди. — Главный библиотекарь никого не пустит, пока я здесь.

— А как же Рената? — снова нашлась я. — Давайте, может попозже с вами встретимся? Я немного нервничаю — Ренату надо уже будить, а то…

— А то что? Выспится? Думаю, Ерохина только спасибо тебе скажет, что ты дала ей спокойно поспать без вот этих вот бесполезных бубнений в уши. Если, конечно, она действительно СПИТ, а не словила по твоей вине наркотический приход, и именно из-за этого ты сейчас нервничаешь — боишься, что она умрет от передоза.

Я снова скисла. Ничего не помогает — он действительно хочет, чтобы я попробовала загипнотизировать его прямо здесь, в этой комнате, вся издерганная, с трясущимися руками и заикающимся голосом. И это при том, что он явно не самый поддающийся гипнозу человек, а я НЕ САМЫЙ опытный в мире гипнотизер!

— Это похоже на то, как в средние века инквизиторы ведьм пытали… — пробормотала угрюмо, вставая и оглядываясь, куда бы сесть поближе к нему.

— Это как же? — заинтересованно спросил декан, не скрывая иронии в голосе.

Неужели он не знает? Я с горечью фыркнула — и это наши лучшие люди города… Неуч.

— Бросали в воду со связанными руками и заставляли плыть. Если ведьма тонула — значит Господь ей не помог. Значит, она была ведьмой и казнили ее правильно!

— Хм… Не совсем логично как-то получается… А почему не предполагалось, что ей не помог дьявол, что означает, она вовсе не была ведьмой?

— Действительно… почему? — я скептически подняла одну бровь.

— Ты имеешь в виду, что в моих требованиях тоже нет логики? Что я тебе руки связываю? — декан нахмурился. — Не придумывай, Сафронова и не ищи, как отмазаться от того, что ты сама же и предложила. Вот твои руки — свободные и функциональные. Вот… — не зная, как обозвать медальон с часами, он покрутил его в пальцах, — штучка для этой вашей… мумбы-юмбы. Зажигай свечу, включай музыку, если надо, садись передо мной… и колдуй свой гипноз. А то я начинаю терять терпение.

И неожиданно схватив меня за запястье, вложил часы на цепочке мне в ладонь, закрыл ее своей и ободряюще похлопал.

Окончательно осознав, что мне не отвертеться, я судорожно сглотнула слюну.

Ну что ж… умирать так с музыкой. В буквальном смысле этого слова — подняв к глазам Кирин телефон, я выключила, наконец, не останавливающийся ни на минуту аудио-словарь. И вместо этого включила тихую, умиротворяющую музыку, которую Кира хранила в специально обозначенном, музыкальном файлике.

Вот теперь точно не приходи! — послала подруге сообщение по всем космическим и нематериальным каналам, какие только существуют. Хотя, ее скорее не пустит вполне себе материальная библиотекарша, судя по тому, что говорил мне декан.

Встряхнувшись и отложив телефон в сторону, я поразминала пальцы и запястья, готовясь к долгому покачиванию медальоном.

— Расслабьтесь, Андрей Федорович… — попросила и тут же закашлялась, покраснев от стыда — почему-то это прозвучало ужасно неприлично. — Вы очень напряжены… гипноз не сработает, пока вы не расслабитесь.

Вероятно, оценив двусмысленность предложения, Игнатьев фыркнул.

— И как ты предлагаешь мне расслабиться? Лечь на пол? Или на стол?

Я неловко пожала плечами.

— Можете подвинуть стул к стене и опереть о нее голову, подложив подушку. Или, наоборот — опустите голову вперед, а я вам… массаж сделаю… шейных мышц. Я слышала, это успокаивает… Только надо галстук распустить немного, Андрей Федорович… и первые пару пуговиц рубашки расстегнуть…

Заметив прищуренный, опасный взгляд исподлобья, я испуганно ойкнула. Кто б мне рот заклеил, а? Ну или хотя бы частично заклеил — чтобы я говорила только то, что можно говорить в присутствии деканов дворянских кровей. А не вот это вот всё.

— Не испытывай меня, Сафронова… — процедил Игнатьев сквозь зубы. — Я здесь не для того, чтобы ты в игры со мной играла. Ты ведь не делала массаж своей подружке, правда? Вот и меня оставь в покое.

— Но мне надо, чтобы вы расслабились! — в отчаянии я всплеснула руками. — Иначе ничего не получится, поймите!

— Плохому танцору, помнишь, что мешает? — огрызнулся декан.

Однако же встал, поднял одной рукой тяжелый стул и придвинул его к стене. Повернулся ко мне и расположился на нем, удобно откидываясь головой на стену и расставляя широко ноги. Мой взгляд невольно скользнул вниз — туда, где под ширинкой пряталось то, что мне должно было мешать, если бы оно у меня было.

— Всё? Больше ничего не требуется, мадам гипнотизер? — издевательски спросил декан, к счастью, не заметив моего непристойного внимания его интимным частям тела.

— Не должно… — неловко помявшись, я обошла овальный стол, занимающий всю центральную часть комнаты, и остановилась, не вполне понимая, где во всей этой картине расположиться мне. Поставить перед деканом еще один стул? Но он выше меня, и получится, что мне придется держать цепочку слишком высоко, чтобы она двигалась перед его лицом, а не грудью. Я подозревала, что усыплять этого скептика мне придется гораздо дольше, чем Ренату — не хотелось бы сломаться из-за того, что у меня устала рука.

Может, стоять? Тоже могу устать. Или начну переминаться с ноги на ногу, отвлекать его…

Пришедшее в голову решение было радикальным и таким же неприличным, как и моё предложение сделать декану массаж. Но мне уже было плевать — лишь бы покончить с этим.

Не обращая внимание на изумленный взгляд Игнатьева, я подтянулась на руках, развернулась и уселась попой прямо на стол, точнехонько перед господином деканом.

Если бы он не отодвинулся к стене, я могла бы поставить ноги на край его стула — воон туда, прямо между его широко расставленными ногами. Вероятно, подумав о том же, он отпрянул, явно желая еще больше от меня отодвинуться.

Делая вид, что самоуверенность — моё второе имя, я закинула ногу на ногу, поерзала, устраиваясь поудобнее и оправляя юбку — чтобы не так сильно сверкать коленками — и подняла руку с часами на цепочке, начиная мерно ими покачивать. Вместе с этим увеличила звук на телефоне Киры, позволяя завораживающей, тихой музыке, перемежающейся со звуками леса, заполнить комнату.