— Чёрт… — тихо ругнулся, поняв, что дальше не пролезет без того, чтобы не совершить аварию. — Куплю тебе чулки, Сафронова, так и знай…

— Они сваливаются, — слабым голосом парировала я, уже вся взмокшая от тяжелой, горячей ладони так близко к промежности.

— А подвязки на что? А пояс? Будешь у меня ходить, как медсестра из порнофильмов. А еще лучше — танцевать! О да… — размечтался Игнатьев. — Представляешь, разодену тебя в костюм танцовщицы кан-кана — короткая пачка, чулки, подвязки… крошечные трусики с блестками, чтобы сверкать при каждом подскоке. А еще лучше — совсем без трусиков! Представляешь, как круто будет? Чулки, подвязки, пачка и посреди всего этого абсолютно голая, выбритая щёлка…

Ага, щас! — про себя огрызнулась я, не прекращая метаться между возмущением и возбуждением. Как бы ты у меня в чулках с подвязками не поплясал после того, как я тебе мозги подправлю. Ишь, любитель кабарэ нашелся… Рабовладелец хренов.

Картина пляшущего на столе Игнатьева в подвязках и чулках охладила меня почище холодного душа. Прям-таки воротило от подобного рода фантазий. Нет, я точно не в теме доминанток и сабов-мужчин — не представляю себе, как можно получать удовольствие от униженного и изуродованного всякими кожаными ремешками и розовыми кляпами мужика.

Я вдруг поняла, что неожиданно для себя начала отмякать. Ведь только что собиралась стереть ему чуть ли ни весь мозг, превратив в пускающего слюни идиота, а теперь и просто в мазохиста жалко? Неужели я настолько безвольна, что какая-то ладошка на ноге заставит меня отказаться от мести, которую этот негодяй явно заслуживает?

Дорога тем временем становилась всё более широкой, движение ускорялось, а он всё еще не убирал с моей ноги руку, словно боялся, что как только уберет, я снова обозлюсь и вернусь к своему изначальному плану. Так и вёл машину одной рукой — умело, плавно и спокойно, как и полагается настоящему мужчине. Вот прям так его и представляла себе, этого мужчину мечты — уверенно ведущего дорогой автомобиль, покоив одну руку на колено своей женщины…

Твою ж мать, Сафронова! Ты должна думать о том, как накажешь его за устроенный беспредел, а не о том, какой он «настоящий» мужчина! Он, между прочим, тебя настоящей женщиной не считает — для него «женщина» это Леночка и ей подобные. А ты так — игрушка на неделю-две. Резиновая кукла, с которой можно удовлетворить все самые низменные потребности и выкинуть ее на обочину жизни. И с него станется — еще заставит тебя потанцевать для него канкан на столе. БЕЗ трусиков.

— Голодная? Заедем куда-нибудь поужинать? — неожиданно спросил Игнатьев, слегка сжав пальцы на моей ляжке.

— Поужинать? — растерянно переспросила, совершенно не готовая к простому и будничному вопросу на фоне намечающегося разврата. — З-зачем?

Он подавил смешок.

— Вообще-то люди иногда ужинают, Алина. Не часто, не бывает. Хотя, с другой стороны — опыт потребления яичницы, приготовленной старым холостяком в одиннадцать часов вечера, дорогого стоит. Особенно если дать ей как следует подгореть, добавить тост с прошлогодним сыром и залакировать всё для аппетита джином с тоником… Только боюсь, вместо секса ты после такого ужина будешь полночи обнимать унитаз.

Не сдержавшись, я тоже хихикнула.

— А ты не будешь?

— У меня опыт, Сафронова! — он поднял кверху указательный палец, в первый раз отпустив мою ногу и положив руку обратно на руль. — Ты же не думаешь, надеюсь, что можно защитить кандидатскую без того, чтобы испортить себе желудок? Ну, или закалить его, как говорит мой старый друг Егор Артемыч…

— А на дипломатической работе можно? — я повернулась к нему, разглядывая его профиль, который, надо признаться, мне всегда нравился.

Он пожал плечами.

— Теоретически, можно… Если правильно составить расписание, чтобы успевать к заказанному времени за столиком в ресторане. Можно питаться на фуршетах в посольствах. Если постоянная вражеская вербовка не портит тебе аппетит.

Я рассмеялась.

— А не проще ли нанять домработницу? Думаю, у вас на это хватило бы средств.

— Можно… — отвлеченно ответил он, начиная выруливать в правую полосу. — Только где ты найдешь домработницу, которая будет срываться в десять вечера и ехать к черту на кулички с запасами еды, только потому, что я захотел поужинать дома? А постоянно держать чужого человека мне не камильфо — вполне достаточно того, что дом убирают раз в день и заботятся о саде…

Я уже открыла было рот, чтобы предложить ему еще несколько вполне приемлемых вариантов — таких, как кейтеринг, например. Или заказ еды из ресторана на дом. Но траектория нашего пути вдруг резко изменилось, и моё внимание перенаправилось в эту сторону.

Мы сворачивали с шоссе на вспомогательную дорогу, а оттуда — к придорожному торговому центру — скопищу магазинчиков и офисов под открытым небом, вокруг большого продуктового. Уменьшив скорость, Игнатьев неспешно подрулил к какому-то заведению с лаконичной вывеской «Восток» и рекламой аппетитных роллов и суши на всех окнах.

И тут же тихо выругался. Судя по темноте окон и погасшей вывеске, ресторан был безнадежно закрыт.

— Поздравляю, Сафронова! Опыт потребления в ночи холостяцкой яичницы тебя не минует. «Восток» — единственное приличное место в этих широтах, что б им провалится…

— Да, ладно, не психуй… Вон, подрули лучше к продуктовому, прикупим чего-нибудь.

Игнатьев покачал головой.

— Не думаю, что там всё ещё открыта кулинария. Хотя я и не отказался бы сейчас даже от их дерьмового шашлыка…

— Зачем нам кулинария? — я вскинула брови. — Там же всё вчерашнее, если не хуже. Купим фарша, картошки, лука, овощей… сварганим что-нибудь по-быстрому, салатик сделаем. Можно еще пельмени присмотреть, но я не большой любитель магазинских… а лепить долго.

Он уставился на меня с искренним изумлением.

— Ты что, собралась… готовить?! Вот прям… готовить пищу? На огне? Сама?!

Я фыркнула от его ошалелого тона.

— А что, в вашей жизни еще не было женщины, которая умеет готовить?

— Да, были конечно… — он поднял глаза к потолку, вспоминая. — Да вот хоть моя няня из далекого детства… Моя секретарша — приносила пирог собственного приготовления, так я чуть пальцы не сожрал… А еще домработница моей матушки, царство ей небесное. Она охрененно пекла блины, помнится. Домработница, я имею в виду, не матушка. Так что ты в хорошей компании, Сафронова — гордись.

Я только под конец смогла уловить язвительные нотки — до такой степени серьезным голосом он всё это проговаривал. Уставилась на него в неверии.

— Типа, готовить должна уметь только прислуга, а высшему сословию — зазорно? Это ты имеешь в виду? Андрей, мне вот интересно — ты серьезно сейчас злишь единственного человека, который может накормить нас в этот поздний час?

Успев припарковаться рядом с магазином, декан вскинул обе руки в пораженческом жесте.

— Что ты, Сафронова! Неужели я похож на идиота, который хочет, чтобы ему плюнули в тарелку?

Я многозначительно подняла бровь.

— Заметьте! Не я это предложила!

— Стоп! Откуда это… дай вспомню… А, точно! «Покровские Ворота»! Нихрена себе, Сафронова, у тебя культурная база… И готовить умеешь. И в постели — огонь!

— Ага. Еще и крестиком вышиваю, — беззлобно огрызнулась я, выходя следом за ним. — И по лицу переехать, если надо — тоже не вопрос.

— Ого! Да ты — бой-баба, детка. Может, жениться на тебе? Будешь мне и жена, и охрана бесплатная…

— За вас замуж?! Нет уж, уважаемый Андрей Федорович, у меня в планах — минимум трое спиногрызов. Женитесь на этих ваших — амебах в мешках.

Не прекращая соревноваться в зубоскальстве, мы зашли в раскрывшиеся стеклянные двери магазина и спустя двадцать минут вышли, обнимая два пакета с самыми разными продуктами — от основных, типа лука, огурцов и картошки, до десерта — маленького, изящного тортика с муссовой начинкой. Вернее, пакеты обнимал он, а я несла букет цветов и бутылочку своего любимого «Мерло», которую подхватила со стенда рядом с выходом под одобрительное кивание Игнатьева.