— Ах ты гад! — не веря, что еще минуту назад я подставлялась под его поцелуи в самом интимном своем месте и чуть не призналась в любви, я вскочила с кровати. — Да как ты смеешь такое предполагать! Я не одна из твоих шлюх-моделей! И вообще — я не собираюсь тут оправдываться перед тобой! Не твое дело, где я снималась и сколько у меня мужчин было!

— Дело-то может и не мое, — он последовал за мной, вставая и отбрасывая одеяло — знал, зараза, что его нагота меня смутит и запутает. — Вот только ты спрашивала, не злюсь ли я, что ты на меня без защиты налезла — так вот… я не злился. Пока думал, что ты почти девочка! Ты хоть чистая, Сафронова? Давно проверялась?

Совершенно ни о чем не думая, я размахнулась и с налету влепила ему смачную пощечину.

— Сволочь! — прошипела, от ярости готовая наброситься и вцепиться ему зубами в глотку. — Как ты смеешь такое про меня думать?!

— А что я должен про тебя думать?! — процедил он в ответ, держась ладонью за щеку. — Если я нашел тебя вчера в лесу, обдолбанную после обжиманий с каким-то проходимцем? Думал — мало ли, в первый раз попробовала девочка — с кем не бывает… А ты не только наркоманка, но и порноpзвезда, оказывается! Ну, погоди — дай только найти, где ты снималась! Я тебе устрою вечер охренительных историй! Знал бы, так и оставил бы тебя вчера в лесу, ей богу!

Я замерла на полувдохе, не успев залепить ему еще одну пощечину.

— Что? В каком лесу? О чем ты?

Он скривился, скрещивая на груди руки.

— Уверен был, что ты даже и не вспомнишь. В общем, Сафронова, я не люблю недомолвок и не люблю порноактрис — считаю их теми же шлюхами. Но ради тебя, так и быть, сделаю исключение — уж больно ты горячая штучка. Только куни я тебе больше делать не буду — как минимум, пока на все болячки не проверишься… Я-то чистый — можешь не сомневаться, у меня в этих делах опыт большой… Эй, куда пошла? А ну вернись немедленно, а то…

Его голос заглушило грохнувшей входной дверью и что он сделает, если я «немедленно» не вернусь, я уже не слышала. В голос рыдая, почти на ощупь сбежала несколько этажей с лестницы, толкнула тяжелую дверь, взмахнула проезжающему мимо такси и только когда упала на заднее сиденье поняла, что забыла у этого гада не только колготки, но и трусы. Плевать! Всхлипывая, я оттянула низ платья как можно ниже. Мне недалеко ехать! Возвращаться за такой мелочью я точно не буду!

Не успела кое-как объяснить водителю, куда мне ехать, затрезвонил телефон в сумочке. Я и забыла, что он у меня есть за это сумасшедшее утро. Вытащила его из-под залежей косметики и салфеток, глянула — незнакомый номер. И же интуитивно догадалась, что это он мне звонит — Игнатьев.

На мгновение удивилась — откуда у него мой номер телефона, и тут же фыркнула — ну, конечно у него есть мой номер телефона. Он же декан!

Разумеется, не ответила. И сообщение, прилетевшее следом за звонком — «Сафронова, не дури!» тоже проигнорировала.

Мало того — решительным движением пальцев заблокировала звонок и стерла номер этой сволочи из памяти телефона, чтоб соблазна не было.

Пусть побегает, если хочет, чтобы я простила его — тут одними звонками не отделаешься. А не захочет — так тому и быть! Я не тряпка, чтобы об меня ноги вытирать.

И всё же, пока я ехала, сомнения в собственной правоте снова закрались мне в голову. Игнатьев, конечно, хам, но с чего, собственно, всё началось? Не с твоего ли гипноза? Не с твоей ли желания заставить декана забыть о происшествии с трофеем, из-за которого он забыл, где именно он видел твою грудь?

Вот так из одной маленькой лжи вырастает целая паутина, из которой потом не знаешь, как выбраться.

И всё равно не прощу ему такое отношение! — я хлюпнула носом и выпрямилась, упрямо выставив вперед подбородок. Пусть на коленях сначала поползает, если хочет свою «горячую штучку» обратно.

Телефон в руках снова затрезвонил, и я от неожиданности чуть не выронила его на пол салона машины. Я же тебя заблокировала, гад ты настырный!

Но это звонил не он, а Кира. Странные, весьма смутные воспоминания всколыхнулись в моей голове — что-то неприятное и опасное, связанное с подругой… Но так и не поняв, что с чем это связано, я провела пальцем по экрану, принимая звонок.

— Алинчик, ты в порядке?! — сразу же, как только я ответила, заверещали обе — и Кира, и Рената. Будто только и делали со вчера, что ждали меня из этого гребанного клуба.

Ну, конечно, ждали! — вспомнила я. Они же меня туда и снарядили. И даже сопровождение дали — в виде какого-то… Славчика. Я, наконец, вспомнила имя белобрысого наркодилера, который должен был изображать моего бойфренда на вечеринке.

— Алин, не молчи, не пугай нас! — наоравшись, девчонки поняли, что не слышали от меня даже «алё». — А, может это уже… не она? — осторожным, тихим шепотом спросила Рената.

— А кто это может быть? — вздохнула я, откидываясь на спинку сиденья. — Мой похититель звонит за выкупом?

Я услышала, как Рената громко икнула и даже вскрикнула что-то, явно закрывая рот руками.

— К-какой похититель, Алин, ты о чем? — заикаясь, переспросила Кира. — Ты где сейчас? Ты в порядке?

Я нахмурилась — чего это они так переполошились? Вроде я не маленькая девочка, чтобы перед кем-то отчитываться, где ночь провела.

— Понимаешь, Алин, Славчик вчера без тебя вернулся — сказал, что ты наклюкалась и с деканом куда-то ушла. Ну, как мы и предполагали — для гипноза. Только тебя же предупреждали не пить ничего, а ты не послушалась! Вот мы и в растерянности — думали, может, он тебя по дороге где-нибудь бросил… У тебя получилось с ним? Ты хоть что-нибудь помнишь? Где ты провела ночь, Алин?

Протараторив всю эту тираду без единой остановки, Кира шумно выдохнула. Я же нахмурилась еще больше — постепенно вчерашний вечер восстанавливался в памяти, кроме одной маленькой детали — декан говорил, что нашел меня в лесу «обдолбанную», а Кира утверждает, что я ушла с ним с вечеринки сама. Точнее, не Кира утверждает, а этот ее Славчик.

Кто-то из них явно врал. Но кто?

— Алин, ты ответь хоть что-нибудь, а? — взмолилась с того конца связи подруга, перебивая мои размышления. Я нетерпеливо поморщилась.

— Погоди… Славчик, значит, сказал вам, что я ушла с деканом… — медленно, думая вслух произнесла. — Ушла, значит… сама…

Девчонки затаили дыхание, внимая каждое мое слово, но вслух я продолжать не стала — потому что это означало признаться в том, с кем я провела ночь.

В принципе, тут и размышлять-то нечего. Кому выгодно выставить меня в дурном свете, заставить думать, что я наркоманка и шлюха, чтобы манипулировать мной и внушить, что я больше ни на что не годна, кроме как стать его личной «горячей штучкой»? Кто хочет отомстить мне за случай в кабинете и доказать самому себе, что он еще «могёт»? Игнатьев, который будто бы соткан из комплексов и пороков, или какой-то левый парень-закладчик, который вчера видел меня в первый раз в жизни?

Ясное дело — кому. Ни хрена он не нашел меня в лесу, манипулятор бессовестный! Да и как бы он нашел меня, если бы я действительно оказалась вчера в лесу? Не по запаху же…

— В общем, девчонки, всё пошло совсем не по плану, — совершенно честно призналась я, но на этом мои откровения закончились. — Фиг знает как декан меня с вечеринки утащил, но только очнулась я сегодня утром в больнице. И декан рядом сидит, представляете? Говорит, плохо мне стало у меня в машине, пока вёз домой, в общагу…

На том конце явно чем-то подавились.

— В б-больницу? — Кира прокашлялась. — А-а-а… з-ачем?

— Я ж говорю — плохо мне стало. Сознание потеряла, тошнить начало, и всё такое прочее. Короче, декан в больницу меня привез, решил не рисковать.

— И-и-и… что в больнице? Нашли что-нибудь? — голос у подруги просел, будто она только что выпила стакан ледяной воды.

— Пока нет, но взяли анализы — декан настоял. И на наркоту тоже, — я усмехнулась. — Помнишь, я говорила — он думает, что я под наркотой народ гипнотизирую.