Она едва заметно усмехнулась.
— Это может показаться сущим бредом, и скажи я тебе тогда, ты бы мне точно не поверил… О ней мне рассказала моя подруга во сне. Я запомнила лишь какие-то обрывки, и мне кажется, что самое главное забыла. И сколько я не пыталась вспомнить, у меня ничего не получалось. Я решила, что если найду её, то обязательно всё пойму. Но, видимо, оказалось не суждено. Я себе тоже не могу найти место…
— Знаешь, как говорится: что не получается, всё к лучшему.
— Не знаю насчёт этого…
— Главное то, что мы вернулись обратно живыми. И я уверен, что есть и другие варианты, чтобы узнать правду. Нужно только набраться терпения и быть внимательными, и тогда подсказка обязательно покажется.
Я улыбнулся, более-менее подбадривающе. Саша взглянула на меня, и сначала её лицо оставалось серым и безмятежным. Но потом она улыбнулась тоже, слабо и уставши.
— Спать хочется… — она подвинулась поближе и аккуратно положила свою голову мне на плечо.
— Ну… можешь поспать. Если тебе так будет удобно.
Я взглянул на неё поверх макушки, и рука машинально обняла за талию. Саша пристроилась ко мне плотнее, прижавшись, и так замерла и затихла. Некоторое время я сидел в полном молчании, смотрел то на костёр, то на неё. И внутри разлилась приятная теплота, отгоняя прочь все скверные чувства. Было приятно находиться рядом с ней, обнять её и прижать к себе, ощутить её словно родственную душу. Что-то нас связывало вместе. И несмотря на то, что всё это время мы были как-то поодаль друг от друга, словно не замечали присутствие обоих, эта нить существовала между нами всегда. И сейчас она стянулась, объединяя нас вместе, как и должно было быть.
Я думал, что она уже задремала, но вдруг прозвучал её тихий, чуть хриплый голосок.
— А ты о своих родителях часто думаешь?
Я ответил не сразу. Подбросил хворост в костёр, слабо вздохнул и нашёл её ладонь своей рукой. Наши пальцы воссоединились.
— Я потерял их ещё до катастрофы, — сказал я. — Мама умерла, когда мне было пять. Болела долго. После её ухода отец какое-то время держался, но потом сломался и начал много пить. Он меня всё же воспитывал, давал мне всё необходимое, но не мог избавиться от алкоголизма. Я не считал, что он был слабым, просто… не все могут справиться с болью утраты и одиночеством. Отец не заводил ни с кем романы, хотя претендентки были. Какое-то время он сдерживался и не пил, но потом срывался. И в один момент алкоголь убил его в автомобильной аварии. Мне тогда было семнадцать и оставалось несколько месяцев до моего совершеннолетия. Мне пришлось жить одному. Благо были знакомые, что помогали по мере возможности. А уже тут я встретился с Виталиком. У него схожая ситуация, только всё намного хуже. Мы были словно родственные души, и за всё это время стали почти братьями. А сейчас мне не хватает его.
— Мне очень жаль… — тихо проговорила она. — Может, он всё-таки жив? И где-то там сейчас… вместе с остальными.
— Не думаю, — ровно сказал я.
Позади раздался звук открывающейся двери, а после и мерный стук чего-то твёрдого о кафель пола. Я обернулся, увидел Антона, медленно шаркающего в нашу сторону, опираясь на свой деревянный костыль, упирающийся ему подмышку. Саша тут же приподнялась.
— Не помешал вам? — спросил он подойдя.
— Нет, конечно! — отозвался я.
Саша тут же поднялась, отошла и вернулась назад со стулом в руках. Антон поблагодарил и, опираясь на костыль, тяжело опустился на него.
— Как твоя нога? — спросил я.
— Идёт на поправку. — Антон положил костыль на пол и осмотрелся. — Да уж, пустота и глушь…
— В последнее время тут всегда так, — сказал я.
— Я слышал о том, что произошло. Печально, конечно, что некоторые из нас решили сбежать. И что среди них оказался и Васька. Эх, вроде бы и злость берёт, но с другой стороны понимание приходит, почему некоторые так поступили.
— Вася всё верил, что за стенами университета могут оказаться ещё выжившие, — сказал я. — Он надеялся до последнего, а когда подвернулась возможность… Он хотел узнать просто.
— Надеюсь, с ними, с дураками, там ничего плохого не произошло… — Антон холодно смотрел вперёд, на зарешеченные окна зала. — Ну а вы тут как? — спросил он потом, посмотрев на нас с Сашей.
Мы с ней переглянулись.
— Ну, это целая история… — сказал я, улыбнувшись.
— Да я никуда и не спешу, — сказал Антон. — Мне нельзя тем более. Да и к тому же належался я уже на этой койке, наскучался. Не прочь послушать что-нибудь интересное.
Антон устроился поудобнее, делано показывая свою заинтересованность. Я усмехнулся, глядя на него: студент держался бодро, несмотря на свой измождённый вид и тщательно перебинтованную ногу. На бинтах засохли огромные бурые пятна.
Когда я начал рассказ про поход в библиотеку и то, какими для нас приключениями вылилась эта наша безумная эскапада, в коворкинг явился один из студентов и с лестничного выступа сказал:
— Народ, тут собрание скоро начнётся. Требуют всех, кто не в дозоре, явиться в главную аудиторию. Говорят, важные новости какие-то собираются озвучить.
Резко оборвавшись, я посмотрел на своих собеседников. Их лица сделались озадаченными. Потом помогли Антону подняться и, не теряя времени, покинули коворкинг.
В аудитории стояло глубокое молчание. Более двух сотен лиц, каменных и беспрестанных, смотрели на стоявшие внизу столы – на тех, кто сидел за ними. Сейчас здесь было всё наше руководство и почти все студенты кроме тех, кто в данный момент стоял на посту на стене и в вестибюле. Все, кто связан был с дозором – а также все члены поисковой группы, – в состоянии повышенной готовности сейчас следили за периметром. Охраняли нас.
Виктор Петрович молча спустился вниз, прошёл к центру и осмотрел заполненные ряды. Потом обернулся назад, проверил, все ли из начальства на месте. Здесь были абсолютно все.
Раздалось шипение рации, и сквозь треск и помехи прорезался отчаянный голос:
— Виктор Петрович, они снова полезли! — это был голос Егора.
Тишина была такая, что отзвуки выстрелов, выплёвываемые рацией, слышались хорошо.
Старый охранник достал рацию из нагрудного кармана и сказал:
— Огонь открывайте по готовности, боезапас не тратить. Держите позицию. Как закончу здесь, присоединюсь к вам. Конец связи.
Он положил рацию на стол, потом ещё раз осмотрел всех и каждого.
Мы молчали, ждали.
Наконец он начал:
— Буду с вами откровенен: ситуация очень сложная. По нашим подсчётам, запасы в хранилище на исходе. Остались ещё пара ящиков с консервами, немного пятилитровых баклажек с водой да несколько пачек сока. Это очень мало для того, чтобы прокормить почти три сотни ртов. Кроме того, у нас вышел из строя генератор, который снабжал плантацию электричеством. Техбригада провела диагностику и сделала неутешительный прогноз. Дело не в сбое – он сломался, сдох полностью. Придётся перенести тот, что держит под энергией холодильники в столовой. Поэтому об алкоголе придётся забыть.
Все молчали, никто не произнёс ни слова. Лишь в некоторых местах послышались слабые разочарованные вздохи.
— В связи с этим придётся урезать рацион питания ещё на треть. Придётся очень сильно экономить, потому что без холодильников хранить некоторую провизию долго не получится, она испортится. То, что сейчас лежит там, пойдёт в расход первым, но потом у нас будет только то, что получится вырастить на плантации. А так как генератор остался один, то и использовать его придётся бережно, с экономией энергии.
Что же касается боеприпасов, то в нашем распоряжении остался последний ящик, и то он уже не совсем полный. Ситуация с мутантами сложная, они снова попёрли. А поэтому эта проблема ставится на первое место, но не только из-за боеприпасов…
Виктор Петрович подошёл к столу, опёрся на него и посмотрел наверх. В мою сторону.
— Павел, будь добр, спустись сюда.
Сидевшие рядом посмотрели на меня, я стал окружён их взглядами со всех сторон, и от этого ощутил большую неловкость. Но ещё бо́льшую неловкость придавало то, что Виктор Петрович обратил на меня внимание и решил сделать частью этого собрания. Выбора у меня не было. Я молча встал, осторожно стал протискиваться между сидящими за столом, мельком взглянул на Сашу, и та проводила меня взглядом. Спустившись вниз, неуверенно вышел к центру, оказавшись перед огромной армией молчаливых глаз, которые теперь всецело были обращены на меня. Я помялся на месте и глянул на Виктора Петровича.
