Саша мотнула головой, и мы двинулись дальше. Вновь вышли на асфальтированную дорогу, центральную и широкую. В некоторых местах бетон был испещрён трещинами, из-под которых пробирались кверху кривые корни. Чуть ниже, где-то в трёх-четырёх шагах от нас в поле зрения попал край ямы, я понял это по разметанным вокруг неё бетонным кускам. Любопытство подтолкнуло меня сделать несколько шагов вперёд. Перед глазами выступил край огромной воронки, которая почти полностью заняла собой центральную часть дороги, оставляя лишь узкий проход слева. Яма была настолько широкой в радиусе, что уходила в туман, и до её противоположного края глазам было не достать. А глубина этой бездны была немалая: света факела не хватило, чтобы осветить её дно.
Мы с девушкой стояли на краю воронки, и что-то привлекало наше к ней внимание. Саша с хрипотой в голосе сказала:
— Она похожа на язву, что поразила землю.
— Всё здесь поражено, — прогудел я в респиратор. — Всё искалечено…
Потом мы пошли дальше, вновь вышли на травянистую почву, почти такую же, только поросли здесь было больше. Приземистые кусты извивались на ветру, переливались своими выцветшими листьями, и было погано проходить мимо них. Казалось, что они живут своей собственной жизнью, что тянут свои ветви к нам, стараясь уплести собой, проглотить нас и переварить. Мы осторожно прошли мимо них. Теперь я шёл впереди, освещая факелом путь, разгоняя туман. Сейчас я желал, чтобы он не расступался передо мной, чтобы не освобождал от своих объятий эти уродливые очертания – болячки нового мира. Мне вновь захотелось остаться в неведении, лицезреть только серую мглу перед глазами и не знать, какие вещи творятся за ней. Но вычеркнуть увиденное из памяти уже не получится. Как не получится не поверить в то, что всё это изуродованное и жалкое находится менее чем через сотню метров от нас. Что голодные твари – не самое паршивое, что есть в этом мире. А что же ещё в нём зародилось?...
Мы вышли на третью дорогу, уходящую от университета вниз. За этой лентой и стояла библиотека, очертания которой смутно вырисовывались из тумана. Большое белокаменное здание одиноко возвышалось перед нами, асфальтированная площадка перед ним была испещрена шрамами и трещинами. Силуэт каменного исполина постепенно проступал из мглы, но нашему взору подались лишь нижние его части, верхушку жадно скрывал туман.
Саша подошла к двери и осмотрелась. Застеклённое преграждение томилось в невозмутимом спокойствии, будто целую вечность. Об этом говорили крупные осадки пыли и муть на стекле. Саша подёргала ручку, но дверь не подалась.
— Заперто… — произнесла она, прикладывая лицо к стеклянной поверхности и всматриваясь внутрь. — И похоже, что с той стороны… Проклятье… Там завалено всё
— Зачем они забаррикадировали библиотеку? — спросил я в недоумении.
— Главное – зачем делать это изнутри?
Девушка отошла от двери, вздохнула.
— Тут нам точно не попасть внутрь. Надо обойти, посмотреть с другой стороны, — сказала она.
Мы свернули вправо, вдоль потрескавшихся, утративших прежнюю белизну стен. За её углом показалась ещё одна дверь, но я остановился и присмотрелся: справа из тумана показалась бронзовая скульптура. Молодая студентка в развивающемся на ветру летнем платье, держащая в руке раскрытую книгу. Она шагала вверх, по закрученной замысловатой спиралью лестнице из книг различной толщины и размеров. Её шаг, замерший в бронзовом отлитии, был лёгок, будто невесом. И сама она словно сделана не из литой бронзы, а из воздуха. Под ней находилось небольшое каменное возвышение – пьедестал, вокруг которого расползлась полуживая поросль. Её ветви оплетали его, лениво поглаживали камень, тянулись кверху, к книжным ступеням, к ногам студентки. Но они не могли достать её, не могли захватить в свои объятия.
Я задержался возле неё, пропуская Сашу вперёд, присмотрелся внимательней. Статуя была обращена ко мне спиной, но я увидел в ней что-то знакомое. Никогда раньше особого внимания ей не уделял, а сейчас мой взор приковали её очертания. Мне показалось, что бронзовая девушка похожа на Сашу. Не только своей внешностью, но и чем-то другим. Чем-то символическим.
Саша подошла к двери, взялась за ручку и пару раз дёрнула на себя. Дверь лениво, с недовольным скрежетом, чуть подалась на неё.
— Заела… туго подаётся… Поможешь мне?
Я подошёл, передал ей факел и ухватился обеими руками за ручку. Что было сил потянул на себя, дверь медленно подалась, открывая проход внутрь здания.
— Неужто петли так заржавели… — недовольно пробурчал я, заглядывая в темноту открывшегося прохода. — Или библиотека просто впускать нас не хочет?
— А мы настойчивые, — уверенно сказала Саша и вошла внутрь.
Мы оказались в узком помещении; от выхода вверх поднималась лестница, заворачивала в противоположную сторону и уходила на этаж выше. Боковой лестничный пролёт был погружён во мрак; огонь факела озарял смыкающиеся поближе к нам серые стены. Осторожно поднимаясь по ступеням, я взглянул назад, на открытый выход.
Про библиотеку я знал немного. После случившейся катастрофы какое-то время поисковики приходили сюда в поисках предметов различной надобности, в основном – для розжига костров. Отсюда уносили в университет книги и различные документы, часть из которых использовалась для топки. За разговорами перед костром информация об этом месте была скудна и ничем не примечательна, однако по истечении некоторого времени походы в библиотеку прекратились. Поисковики говорили, что подобное решение принято за ненадобностью посещения этого места; что почти всё, что могло бы хоть как-то пригодиться, было вынесено. И про библиотеку забыли, будто её не существовало вовсе. Конечно, любители слагать различные сплетни и мифы раззадоривали внимание слушателей всякими небылицами и сказками, вплоть до того, что в библиотеке поселились духи погибших в день катастрофы работников. Всех, кто незвано вторгался в их владения, они похищали. И больше о этих людях никто ничего не слышал. Поэтому поисковики старались обходить библиотеку стороной. Однако в противовес этим мифам играли факты, ибо никто из поисковиков, побывавших здесь, не пропал и всегда возвращался.
Выйдя из узкого лестничного коридора, мы оказались в просторном расступившемся помещении второго этажа. Слева от нас находились центральные застеклённые двери, заваленные с этой стороны грудой различного хлама. От них вниз, на первый этаж, спускались ступени. На уровне ниже располагалось пространство, в котором с одной стороны находился гардероб, а с другой – отгороженный широкой бетонной полосой сектор со стульями и выходами в различные помещения. С противоположной от выхода стороны поднималась широкая белокаменная лестница, уходящая на третий и четвёртый этажи. И именно она привлекла моё внимание, как только мы подошли к центральным дверям, чтобы осмотреться. Лестница была почти полностью разрушена; у её основания лежала огромнейших размеров чёрная глыба, приминая под собой обломленные куски бетонного пролёта и гору сложенных расколотых ступеней. А сверху, из проломленной, ощерившийся свисающими бетонными ошмётками крыши, лился слабый тусклый свет ночи, и туман низко оседал на тёмном кафельном полу первого этажа, поднимаясь по ступеням к нам и слабо заливая собой и второй этаж. Метеоритная твердь угрожающе чернела во мраке зала. Было в ней что-то зловещее, но в то же время и притягательное. Этот каменный шар с неровными, заострёнными углами манил своей инородностью всему, что было вокруг. Мы с Сашей стояли и молча внимали на это чёрное покоящееся внеземное тело, почти по колено увядшие в сером густом тумане.
— Какой огромный… — заворожённо проговорила девушка. — Никогда не видела их воочию. Давай подойдём поближе?
Она уже собиралась сделать шаг к ступеням и спуститься вниз, но я её резко схватил и остановил.
— Стой…
Жмурясь и напрягая глаза, я внимательнее всмотрелся в темноту, и увидел то, что изначально было скрыто от моих глаз.
Слева от бетонной горы, опутывая возвышающийся белесый бетонный скреп разрушенной лестницы, вверх тянулись странные тёмные полосы. Скручиваясь вокруг столба, эти толстые лианы медленно покачивались, поглаживали камень наподобие того, что мы увидели снаружи. У основания этих пут расползлось что-то, внешне напоминавшее собой комнатное растение. И эта густая зелень плавно переливалась возле осколков бетонной конструкции, всецело живая.