Егор подошёл ко мне, с его губ срывалась отдышка. Он положил ладонь мне на плечо, видя, что я стою как вкопанный, сжимая двумя руками «макаров». Я смотрел на тело убитой твари на таком близком расстоянии впервые. Потом перевёл взгляд на Егора. Его губы то смыкались, то размыкались, что-то произнося, но я ничего не слышал, звон оглушил меня. Постепенно он стал спадать, и слова студента долетели до меня.

— Ты. В. Порядке? — рублено проговорил Егор. Видимо, выстрел оглушил и его тоже.

Я лишь молча кивнул в ответ. Егор взял из моих рук пистолет, хлопнул меня по плечу и кивнул на ящик. Мы молча ухватились за него и понесли в сторону выхода, оставив убитую тварь рядом с распахнутой дверью в подсобку.

Выйдя из хранилища, мы пошли по просторному коридору с тянущимися вдоль левой от нас стены серебристыми трубами. Я почувствовал, что железная рукоять ящика впивается в мои ладони. Шёл молча, следом за Егором, но моё лицо заливалось багряным цветом, а на кончик языка наплывало множество самых острых ругательств. Мне хотелось крикнуть, резко бросить ящик и остановиться, чтобы отдохнуть. Он был тяжёлый, а рукоять, как нож, жадно впивалась в ладонь, прорезала её. Я возненавидел ящик, проклинал его всеми проклятиями, которые я знал, и которые придумывал на ходу. Но я не мог бросить этот ящик, мы слишком долго провозились в хранилище, а впереди нас ждал ещё один продольный коридор, в котором надо немного петлять, чтобы обойти столы со свечами, а за ним ещё и лестница…

Наверное, прошла целая вечность изнурительного труда, настоящего мучения, прежде чем мы ступили на второй этаж и вышли в центральный коридор. Егор сразу свернул влево, а я услышал автоматные очереди, доносившиеся с вестибюля на первом этаже. Именно там сейчас находился основной рубеж, именно так пытались сейчас сдержать главный натиск. И выстрелы, эхо которых разносилось по всему этажу, говорили о том, что посылались они уже не наружу…

В этот миг из памяти вырисовался коридор, погружённый во мрак – пустой и безжизненный. Образ прошедшего сна явился перед моими глазами в столь реальном виде, будто в один миг кнопка щёлкнула и фотоаппарат вспыхнул яркой вспышкой, а после кратковременного ослепления – новая картинка перед глазами. Я стоял там, посреди коридора, а в его дали гремела автоматная очередь, и полы вместе с полотком интенсивно озарялись багровыми отсветами.

Потом что-то потянуло меня назад, очень резко, и от этого я ощутил жжение в ладони. Голос, словно спрятанный вдали и прорывавшийся сквозь облака забытья, прокричал:

— Павел! Павел!

Я резко помотал головой и обернулся.

— Что встал?! Живо! — рявкнул Егор, еле сдерживаясь, чтобы не материться.

Мы поковыляли в аудиторию. Сил уже не было, мы оба тащили эту здоровенную деревянную махину на последнем издыхании. Впереди грохотали выстрелы – более реальные и приближённые.

Увидев нас, Виктор Петрович стремительно отошёл от парапета, вынимая опустошённый магазин из автомата.

— Какого чёрта так долго?! Вас только за смертью посылать! — приглушённо прорычал он через респиратор.

Мы поставили ящик, и я огляделся. Студентов на стене стало меньше, и помимо всех, кто остался тут, лежали ещё и тела. Мёртвые тела, наполовину облезлые и изуродованные. Их было всего два, но и этого мне хватило, чтобы ком подступил к горлу.

Виктор Петрович быстро отдёрнул крышку, начал заполнять свой магазин, осматриваясь. Студенты отстреливались, кто-то прибежал к нам и тоже стал набирать патроны. Егор подошёл к парапету и стал стрелять из пистолета, а я сел рядом с Виктором Петровичем и в спешке стал заполнять свой магазин.

— Эти твари пробились внутрь. — Виктор Петрович мигом заполнил магазин и вставил его в автомат, после чего перезарядил. — Почти половину я отправил вниз, там сейчас самый концерт.

Он подошёл к парапету, встал рядом с Егором и прицельно начал стрелять. Я сидел у ящика, второй студент мигом зарядил винтовку и подбежал к парапету, а я всё сидел, патроны выскальзывали из моих трясущихся пальцев, становились предательски скользкими, вредными, не хотели вставляться, не хотели, чтобы их посылали ковыряться в этих бурых тушах. Я ощутил, что постепенно теряю самообладание, так ещё и посмотрел на лежащее тело мутанта неподалёку. Это был тигр, точно тигр, но изуродованный, очень изуродованный. Я увидел его впервые и вблизи, и меня пробрал озноб.

Внезапно справа от меня раздался крик, а за ним последовало и рычание. Я обернулся – один из студентов попятился назад, отшатнувшись от парапета. На неё взобралась тварь, цепляясь за каменную поверхность своими длинными и острыми когтями. Как они могут так карабкаться? Это не дерево, а бетон! А потом увидел тушу мутанта уже во весь рост. Тварь опёрлась задними лапами на край парапета, как бы приготавливаясь к рывку.

Я пытался всунуть последний патрон в магазин, но он никак не лез. Я озирался в ту сторону, материл и проклинал этот грёбаный патрон. Тем временем тварь чуть подогнула лапы, уже прицеливаясь для прыжка. Студент поскользнулся и упал в тот момент, когда мутант прыгнул вперёд. Доля секунды отделила лицо несчастного от широко раскрытой пасти и растопыренных кривых когтищ. Бестия приземлилась совсем рядом с парнем. Траектория её полёта была сбита. Порождение взревело, валяясь на боку. Виктор Петрович, присев на одно колено и прицелившись, выстрелил ещё раз в тварь. Она распласталась рядом со студентом, одна лапа тяжело опустилась на его живот. Бедолага пялился на тушу широко раскрытыми глазами, словно парализованный, а потом стал лихорадочно отползать, скинув мохнатую лапу с себя и убрав из-под брюха мутанта левую ногу. Он отползал спиной и так врезался в стену, ружьё выскользнуло из его рук, а рот жадно хватал воздух. Только сейчас я разобрал, кто это. Максим.

Виктор Петрович стал громогласно раздавать приказы, но я плохо разбирал, что он говорит. Вставив последний патрон, я сунул магазин в автомат и перезарядил. Встал, молча подошёл к парапету и открыл плотный огонь по всему, что двигалось снизу. Меня залила дикая злоба, ненависть к этим ужасным созданиям. Усталость отступила, ладони не болели. Я вдавил спусковой крючок. Дуло автомата рычало, изрыгало пламя как дракон. Свинец рассекал воздух, впивался в тела мутантов. Они падали, вставали, опять падали. Я закричал, ведя автомат плавно в сторону, стараясь поразить как можно больше тварей. Кто-то из студентов как будто подхватил мой настрой. Его карабин загремел в такт моему оружию. Виктор Петрович кричал, но я его не слышал. Кровь пульсировала в висках, ярость заливала глаза. И только тогда, когда дуло выплюнуло последнюю пулю и выдохнуло сизым дымком, когда грохот прекратился, я очухался. Держа автомат навесу и прицеливаясь, я смотрел через мушку на конце дула вниз, на площадку, водил дулом туда-сюда, и к своему ужасу обнаружил, что там, внизу, не осталось свободного места. Всё пространство заполонили мёртвые тела, они лежали повсюду, были везде. Отсюда казалось, будто асфальт треснул и из-под его трещин пророс бурый ковёр с жёсткой шерстью. Я медленно опустил автомат, глядя вниз широко раскрытыми глазами.

Внизу ещё доносились выстрелы, но было понятно, что бой постепенно затихал. Или же твари смогли сломить оборону и убить всех там?

Я молча стоял, снова почувствовал усталость. От такого наваждения колени согнулись и я присел, опираясь на автомат.

— Какого хрена боекомплект зря тратишь?! — раздался гневный голос Виктора Петровича над моей головой. Я молча поднял лицо, посмотрел на него как истукан. — Глухой, что ли? Я орал: стреляйте прицельно, они отходят!

Старый охранник, ощерившись, смотрел на меня, хотел сплюнуть, но вспомнил, что в респираторе, и просто дёрнулся к парапету. Достав из кармана рацию, он начал вызывать:

— Андрей, приём! Как слышишь меня? Приём! Что у вас там?

Голос по рации с треском ответил:

— Сдержали, слава тебе господи, — голос Андрея срывался на вздохах. — Гады пробились внутрь, но далеко не смогли убежать. Двоих на лестнице грохнули, ещё почти десяток в вестибюле валяется.