— Я свою бабулю знаю, — смеётся Егор, продолжая терзать меня жаркими поцелуями. — И тебя знаю. Ты не можешь не нравиться. Такая сладкая, нежная, невинная… Настоящая ромашка.

На улицу выхожу на ватных ногах. Прежде, чем выйти, мы ещё на некоторое время задержались в подъезде, поэтому радуюсь позднему времени — видок у меня, наверное, ещё тот. Приглаживаю растрёпанные волосы и застёгиваю непонятно когда расстёгнутую куртку.

До общежития доехали с ветерком. Горин нёсся так, что я уже буквально пищала от страха, вызывая его весёлый смех.

— Да ты не ромашка, а мышка, — смеётся Горин, выруливая к общежитию. — Всего боишься и громко пищишь.

Отстегнув ремень безопасности, накидываюсь на него с кулаками.

— Никогда так больше не гоняй! Ни разу не смешно!

Он перехватывает руки и перетягивает меня к себе на колени. Куртка снова расстёгнута, а наглые руки хозяйничают под свитером. Рот тоже без дела не остаётся, прикусывая мою шею и захватывая в плен губы.

— Вся моя, — шепчет Егор. — Никому тебя не отдам!

По общаге бреду в растрёпанных чувствах. Так много всего свалилось на меня за последние несколько часов.

О наркомане-папаше даже и вспоминать не хочу, но вот то, что было дальше, само откликается внизу живота сладкими судорогами.

Захожу в комнату, девчонки тут же подскакивают ко мне с миллионом вопросов.

Отделываюсь от них ничего не значащими фразами, беру пакет для душа и быстренько убегаю. По глазам вижу, что они о чём-то догадываются, но мне ужасно стыдно делиться настолько интимными подробностями.

Вон, Анна Дмитриевна тоже, скорее всего, всё поняла, потому что многозначительно улыбалась, глядя на нас с Егором. Хорошо, про стиральную машину интеллигентно промолчала, хотя и вскинула брови, услышав звук отжима.

Время достаточно позднее, поэтому очереди в душ уже нет. Стою под горячими струями воды и снова окунаюсь в воспоминания о том, что сегодня произошло между мной и Егором. Нет, я не жалею ни о чём! Потому что очень сильно люблю… И верю ему… Моему дракону, моему Горынычу…

Но почему-то снова зудит пониже спины. Что ещё должно произойти сегодня? Неужели итак мало событий?

Быстро вытираюсь, закручиваю волосы в полотенце, натягиваю халат, хватаю свой пакет и открываю дверь, но тут же получаю тычок в плечо и влетаю обратно.

Мой одногруппник, Олег, гадливо ухмыляясь, входит вслед за мной. Душевая наполняется запахом свежего перегара, а в сознание калёным железом вонзается звук запирающегося замка.

Ужас сковывает тело, стены будто наваливаются на меня, а воздух становится таким плотным, что его уже можно резать ножом.

Душевая находится в самом конце коридора, поэтому мои крики никто не услышит.

Как в замедленной съёмке слежу за манипуляциями парня. Сердце бешено стучит, страх подкатывает к горлу, перекрывая связки.

— Ну что, поголливудим, малышка?

Он довольно усмехается и окидывает меня мутным масляным взглядом.

— Ты что, сдурел? Открой дверь! — сиплю, потому что голос пропал.

Как достучаться до парня, от которого алкоголем прёт, как от винной бочки?

— Сначала я тебя поимею, а потом посмотрим, — пьяно улыбается он.

— Пошёл от меня на хрен! — рычу, судорожно ища выход из положения.

— Какой грязный ротик, — Олег немного пошатывается, а потом делает шаг ко мне, и я резко отпрыгиваю к окну. — Думаю, я найду ему лучшее применение.

Паника захлёстывает с головой. Руки трясутся, ноги отказываются держать.

Нет, нет! Ну, не может сегодняшний день так закончиться! Это же просто бред какой-то! Театр абсурда!

Внезапно вспоминаю, что говорили девчонки.

— Тебя Горин уроет! Посмей только тронуть меня, и ты труп!

Но ему, кажется, всё по барабану. Медленно, словно хищник, он приближается ко мне. А мне уже некуда отступать. Упираюсь спиной в подоконник и думаю выпрыгнуть в окно.

Оглядываюсь. У дурацкой рамы снята ручка! Скорее всего, коменда позаботилась — подальше от греха с такими рьяными студентами.

— Не смей подходить ко мне! Не трогай меня!

Бьюсь в истерике, когда Олег хватает меня за талию и притягивает к себе.

— Да, детка, кричи! Я это люблю! — ухмыляется он и пытается меня поцеловать.

Уворачиваюсь, бью его ногами, упираюсь ладонями в плечи, пытаясь оттолкнуть и безостановочно визжу.

— Помогите! Кто-нибудь, спасите!

Не надеюсь, что меня услышат, крики вырываются из меня помимо воли.

Но внезапно в дверь громко стучат, и я слышу голос вахтёрши:

— Что здесь происходит? Ну-ка, быстро выходите!

Олег пытается зажать мне рот рукой, но я кусаю его за ладонь. Он шипит и отдёргивает руку, а потом бьёт меня наотмашь по лицу.

— Охренела, сука?

Отлетаю в сторону и больно бьюсь о кафельный пол. Скула горит, будто её калёном железом приложили, во рту противный вкус крови, в голове шум, в ушах звон, перед глазами расплываются тёмные круги.

— До крови прокусила, паскуда!

— Помогите… пожалуйста…

Из груди рвутся жалобные рыдания. Закрываю лицо ладонями и судорожно всхлипываю.

— А ну-ка, открыли! Я сейчас полицию вызову, дебоширы поганые! — барабанят в дверь.

— Готовься, детка! Я всё равно тебя трахну. И вертел я твоего Горина!.. — слышу над ухом злобное, а потом замок щёлкает, и дверь открывается.

Рыдаю, уже не сдерживаясь. Поджимаю под себя ноги и приваливаюсь спиной к батарее. Меня трясёт от пережитого ужаса.

— Ах ты, паскудник! — доносится из коридора. — Ты что удумал, поганец?! Завтра же вылетишь отсюда!

Голоса стихают, я не слышу, что отвечает Олег. А потом ко мне приближаются быстрые, слегка шаркающие шаги.

— Вставай с пола, не сиди на холодном. Что этот гадёныш тебе сделал? — слышу над ухом.

— Ничего… Не успел… — выдавливаю сквозь плач и отрываю руки от лица.

Женщина вздыхает и качает головой.

— Ох уж, эта молодёжь! Завтра коменданту всё доложу! Вышвырнут этого гада из общежития, а может, и из института! Разве ж можно так… Пьёт, дебоширит. А сколько уж раз на него девочки жаловались — пристаёт и руки распускает. Вконец обнаглел!

Всё ещё судорожно всхлипываю, заливаясь горючими слезами, и пытаюсь вытереть лицо трясущимися ладонями.

Голова тяжёлая, щека горит, мысли скачут, как блохи. Что на Олега нашло? Какая муха его укусила?

— Варвара Андреевна, — прошу, — не надо докладывать…

— Ну уж нет, милая! Доложу, и пусть его выселяют! — гневно говорит она. — Всё общежитие от него на ушах стоит! Иди в комнату, не мёрзни тут, а утром придёшь к коменданту.

Собираю рассыпанный по полу пакет, поднимаю свалившееся с головы полотенце и бреду в комнату. Прикрываю лицо рассыпавшимися по плечам волосами, стараясь не встречаться взглядом с изредка попадающимися на пути студентами.

— Ого, Сонь! Что это с тобой? Ты откуда в таком виде? — дорогу внезапно перекрывает Милана.

— Упала в душе, — бормочу под нос, пытаясь обойти девушку.

Она хватает меня за руку, разворачивает к себе и оглядывает с ног до головы. А потом её глаза останавливаются на моей щеке.

— Интересно ты падаешь, — говорит, нахмурясь, — прямо на чью-то руку.

Закрываю лицо ладонью и отвожу взгляд.

— Это случайность…

По глазам вижу, не верит.

— Соня, ты с кем-то подралась? С Элиной?..

— Ни с кем я не дралась, — перебиваю. — Это просто случайность…

Голос срывается, и я торопливо обхожу девушку, чтобы снова не расплакаться прямо там.

Захожу в комнату и, как есть, ложусь в кровать. Верхний свет уже выключен, девчонки копаются в телефонах, поэтому моего состояния никто не замечает.

— Сонь! — окликает Рита. — Как у тебя там с Гориным? Ты так и не рассказала!

— Всё нормально, — тихо отвечаю. — В кафе сидели.

— А что с настроением? Уже успели поругаться, что ли?

— Нет, всё прекрасно. Просто очень устала. Спокойной ночи, девочки!..

Подружки уже хорошо меня изучили и знают, если захочу, я расскажу им всё сама. Поэтому больше не лезут со своими расспросами, а я лежу и перевариваю последние события.