– Вот с этим-то и проблема…

– Та-а-ак…

– Три года назад, когда экспертиза была завершена, моему клиенту позвонили из лаборатории и попросили зайти. Голову он забрал и передал в отдел для хранения улик, но так как коллега спешил – у дочки был день рождения, а подарок он не купил – Андрей Витальевич сказал, что зайдет на следующее утро и заберет квитанцию. Двое последующих суток ему пришлось расследовать громкое дело, как понимаешь, было не до квитанции, а потом тот, кто принял голову, уволился. Дело о найденной голове закрыли из-за того, что эксперты дали заключение: голову отделили от тела уже после смерти, которая наступила от кровоизлияния в мозг. Андрей Витальевич про голову забыл и не вспоминал, пока ты не приехал в Никитское. Вот как-то так.

– Где сейчас голова?

– Моему клиенту официально ответили, что голову на хранение никогда не принимали. Андрей Витальевич поехал к коллеге, который уволился, чтобы выяснить ситуацию, но он переехал в неизвестном направлении. Все концы в воду.

– Красивую Решетов придумал сказочку для адвоката.

Полковник воззрился на следователя из Калуги. Решетов пил кофе и со скучающим видом рассматривал офис.

– Между нами говоря, он поразительный балбес. Папаша от него стонет и плачет. Но я тебя, Андрон, уверяю, он не саботировал расследование и не терял важную улику. Он разгильдяй, но на нарушение не пойдет. Рвется к власти, поближе к папаше, а с запятнанной репутацией кабинета ему не видать.

– Хочешь сказать все, кто по кабинетам сидят – чистые, как младенец после бани? – Лимонов скривился в ухмылке. – Не крути мне извилины. Без тебя тошно. Чего ты хочешь?

– Допроси его, можешь даже с пристрастием, папаша не против, но для ареста оснований нет.

– Да на кой он мне! – возмутился Лимонов и покрутил кончики усов.

– Уж не Бирк ли это? – Веденский показал на Расмуса, расхаживающего в конференц-зале, и хлопнул себя по колену. – Постарел-то как. С тростью. Мне говорили, что его Хромой почикал по своему подобию, но самого с тех пор не видел.

Полковник помрачнел, вспоминать мучительное расследование убийства жены в данный момент не хотелось, это сбило бы с рабочего настроя.

– Нда, стареем, тупеем и лысеем. Приятного мало.

– Не знал, что вы снова работаете вместе.

– Расмус живет в Брюсселе. В России набегами. Консультирует сложные случаи.

– А у тебя сейчас именно такой?

– Однозначно.

– Не позавидуешь.

– Это точно. Ладушки-бабушки, – он поднялся и кивком пригласил Веденского следовать за ним. – Располагайтесь пока с клиентом во второй переговорной – заслушаю доклады, и начнем допрос.

Никитское. Калужская область

Уже второй час в заброшенном доме, облюбованном местными подростками, шел обыск. Устроившись на кухне, Громов проводил допрос Зудельшиной – полноватой брюнетки лет пятидесяти. Периодически ему приносили найденные улики, от чего Мария Ивановна начинала причитать и плакать, вымаливая для сына снисхождения.

– Он у меня младшенький, родился семимесячный. Еле с мамкой выходили. Вот как на свет уродиться торопился, так и во всем. Не подумав, бежит впереди паровоза. То в одно вляпается, то в другое. Я уж на трех работах пашу, ни в чем ему не отказываю, а он… – Мария Ивановна всхлипнула и утерла ладонью покрасневшие щеки. – Не виноват он. Отпустите его, гражданин начальник.

– Ваш сын признался, что это его стартап.

Зудельшина перекрестилась и запричитала:

– Какой еще старап? Не знаем мы никакого старапа. Не его это. Подставили. Оговорили. Это все проделки его дружков. Мой сюда ходил на свидание с девчонками. Ну выпьют, не без этого. И все. Я вам клянусь. Я за ним всегда присматриваю.

– Если присматривали, то знали, что ваш сын выращивает и продает марихуану. А это уголовная статья.

– Так вы что, его арестуете?! – с ужасом воскликнула Зудельшина и схватилась двумя руками за воротник болоньевого пальто. Взгляд метался по комнате, будто она искала предмет, чем огреть следователя.

Громову нужно было склонить свидетельницу к сотрудничеству, поэтому он убрал блокнот в карман кожаной куртки, тяжело вздохнул и вкрадчиво произнес:

– Арест будет однозначно. Что там дальше – не наше дело. Говорите с калужскими следователями, – Громов показал на Мухина, начальника Озерцова. – А мы из Москвы, расследуем убийство в лесу. Нам нужно установить, как ваш сын связан с находкой в этом доме. Я сейчас про глаза и голову. Ну и главное – это труп женщины в дереве.

Громов показал фотографию жертвы, сделанную в морге. Взглянув на фото, Зудельшина переменилась в лице, она явно знала погибшую, и Громов решил дожать.

– Будете сотрудничать, судья сделает вашему сыну снисхождение.

– Какой судья?! – взорвалась Зудельшина. – Какой срок?! Говорю вам, не его это!

– Тогда чье? Предупреждаю, начнете юлить, сделаете только хуже. Слушать вас уже никто не станет. Передадим вас в Медынь и топайте вместе с сыном по этапу!

– Вы и меня арестовать хотите?! —Зудельшина вскочила и всей массой пошла на столичного следователя.

Громов грубо толкнул ее на табурет и сквозь зубы процедил:

– Дамочка, угрозы сотруднику правоохранительных органов караются законом. Я с вами здесь в партизанов играть не намерен. Есть, что сказать – говорите. На нет и суда нет.

Послышались приближающиеся шаги. По дверному косяку постучали. В кухню заглянул Озерцов.

– Как вы просили, я отправил отпечатки всех велосипедных шин в селе в ваш офис.

– Отлично. Присоединяйтесь к обыску. Кажется, вон те два сарая еще не досматривали, – Громов кивком показал на окно, через которое был виден внутренний двор и хозяйственные постройки.

Оставшись наедине с допрашиваемой, Громов постучал по столу, привлекая ее внимание, и на полтона тише спросил:

– Кто дал деньги вашему сыну на выращивания марихуаны?

Зудельшина отвела взгляд и хранила молчание.

– Это ваш последний шанс.

Реакции не последовало, тогда Громов позвал Мухина и приказал отвезти Зудельшину и ее сына в Медынь для допроса.

Москва, Центральный округ

Горничная и Морозова отступили, освобождая коридор, и Алан буквально впихнул пытающегося вырваться эксперта в гостиную.

– Ну что же ты стоишь, Наташа, предложи гостям чай или кофе, – проворковала Морозова, не сводя взгляда с мускулистого следователя, и примостилась на край дивана, оголяя ногу до бедра.

– Не хотите чаю или чего покрепче?

Следователи отказались.

Алан силком усадил Шинкарева на стул, но тот продолжал ерзать и возмущаться. Тогда Морозова прикрикнула на любовника, чтобы угомонился, и тот мгновенно затих.

– Так какие у вас были ко мне вопросы? – теперь она обращалась сугубо к Алану.

Асадов перевел взгляд на напарницу и жестом показал, чтобы та продолжила допрос.

– Вы бывали в Медынском районе Калужской области? – Кира встала перед допрашиваемой и подбоченилась.

– Где? – усмехнулась Морозова. – Что за дыра? Я там никогда не была.

У эксперта задергалась нога, и Кира предположила, что жрица врет.

– Вчера в лесу, недалеко от села Никитское был найдет труп женщины, замурованной в дерево. Женщина была убита на том самом месте, где был убит Смелов. Мы нашли отпечатки пальцев…

– Повторюсь. Я там никогда не была. Если вы нашли мои отпечатки, значит, их туда намеренно подбросили.

Напарники переглянулись. У обоих создалось впечатление, что Морозова не в первый раз отбивалась от подобных обвинений. Кира решила, что после допроса подробнее ознакомится с делом Смелова.

– Все это для меня в далеком прошлом. Я поступила в институт и основала фонд по реабилитации пострадавших от сект. Я сама была жертвой и прошла сложный путь, вернее до конца еще не прошла. Мне помогают психологи. Люци подчинил меня своей воле, заставлял принимать наркотики и делать то, что мне не хотелось. Повторюсь, для меня это все в прошлом. Мне не приятно, что полиция и журналисты постоянно напоминают о том, что я пытаюсь переосмыслить и забыть.