В это время зашел Гареш. Он молчаливо уселся на пол грота, и вдруг туман, уплотнившись, запечатал отверстие за его спиной.

Виола потрогала руками стену из тумана. Она была вязкой, как густое тесто, и не пропускала наружу.

Наступила полная темнота. Она окутывала черным мягким покрывалом, навевала сон, звала отдохнуть.

Девушка села на пол и почувствовала, что пол теплый. Кахалось, он легко вибрирует, словно живой.

Виола почувствовала, как Амьер, пользуясь темнотой, взял ее за руку и перебирает пальцы. А затем ощутила нежный поцелуй на ладони. От этой простой ласки ей стало жарко. Она прислонилась плечом к сидящему рядом мужчине, такому надежному, и прикрыла глаза. Амьер обнял ее.

События этого бесконечного дня вихрем пронеслись в голове, и только сейчас девушка поняла, как она устала.

Глаза сами собой закрывались, и она погрузилась в сон.

Ей снился родной Шимарут, залитые солнцем улицы и ласковое бирюзовое море.

Виолу разбудил тонкий детский голос:

— Мама, почему так темно? Мама, где мы?

Она с трудом открыла глаза, не сразу вспомнив, где находится.

Туман медленно рассеивался, его тонкие струйки, казалось, уходили прямо сквозь стены небольшой пещеры.

Становилось все светлее, и вдруг она вскрикнула от изумления. Перед ней было лицо незнакомого мужчины. Строгие чеканные черты, резко очерченные скулы, линия упрямого рта. И яркие зеленые глаза, смотревшие прямо на нее.

— Виола, ты прекрасна! — мужчина, вскочив, обнял ее.

Девушка стала изумленно ощупывать пальцами своё лицо. Зеркала не было, но она не чувствовала нервностей и шрамов. Кожа была гладкой и нежной. Как бы ей хотелось сейчас заглянуть в зеркало! Но глаза Амьера говорили ей больше, чем любое отражение. В них читалось восхищение. Она стала прежней!

— Мама, я хочу домой! — послышался звонкий голос Раэля.

— Скоро поедем, мой сладкий,— всхлипывала Тальда.

Виола стала рассматривать своих спутников.

Раэль с любопытством вертел головой и трогал ладошкой стены грота.

Гареш попытался поднять свою руку, висевшую плетью, но она по-прежнему не слушалась его.

— Виола, какая ты стала красавица! Это же чудо! А вы, господин Амьер! Хвала светлой богине!— Тальда, казалось, обезумела от счастья, она без конца целовала своего мальчика и гладила его по белокурой голове.

Вдруг на пороге грота появился молодой жрец.

— Сай-вээс зовет вас, пилигримы, — бесстрастно произнес он.

Они прошли обратным путем и снова встали перед старым жрецом.

Сай-вээс всматривался в их лица. Он не выразил никакого удивления.

— Значит, богиня решила помочь в этот раз не одному человеку, — сказал он. — Что же, значит, вы оказались достойны ее милости. Можете возвращаться, мой ученик проводит вас к мосту, — и жрец повернулся, собираясь уйти.

Но неожиданно Гареш упал на колени.

— Господин Сай-вээс! Пресветлый жрец, — юноша волновался, видимо, не зная, как правильно обращаться к старшему жрецу.

Сай-вээс остановился.

— Позвольте мне остаться здесь, в этом храме! — неожиданно воскликнул Гареш.

— Ты думаешь, что это позволит тебе когда-то исцелиться? — Сапй-вээс хмыкнул.

Юноша покраснел, но твердо сказал.

— Я должен был погибнуть еще там, на мосту, если бы господин Амьер не спас меня.

В тот момент вся жизнь у меня перед глазами пронеслась. Мне хотелось вылечиться и вернуться в свою деревню к дяде на мельницу. Я попросил исцеления для себя.

Но этой ночью я понял, что не хочу провести всю жизнь, таская мешки с мукой. Я хочу познать истину. Меня зовет это место, я слышу это прямо сейчас, — и Гареш показал рукой на окружавшие его стены.

Виола на всякий случай прислушалась, но не ощутила ничего.

Сай-вээс пристально посмотрел на парня.

— Раз ты слышишь зов наших стен, то оставайся с нами. Возможно, вместо мешков тебе придется здесь таскать камни для строительства нового храма.

— Я готов, — поклонился Гареш.

Два молчаливых жрецов проводили пилигримов к краю ущелья.

Они взмахнули руками — и веревочный мост, взвившись в воздухе большой змеей, перекинулся на другой конец пропасти.

— Удачи вам всем, — сказал Гареш и неловко обнял Амьера здоровой рукой. — Я рад, что у вас получилось исполнить свои желания. Наверно, я был недостоин милости богини…

— Давай-ка я возьму тебя на руки, — сказал Равьер мальчику и, дождавшись, когда малыш доверчиво обхватит его за шею, шагнул на мост.

Они перебрались на другой гонец ущелья. В этот раз ветра не было, и идти было проще.

Как только все достигли противоположного берега, мост снова взвился в воздух и исчез на другом берегу. Тотчас из ущелья поднялся туман и скрыл из глаз белевший храм Эри.

Сразу у края ущелья их встретил Дайнис. Осунувшийся, с темными кругами под глазами.

— Равьер! — радостно воскликнул он и крепко обнял мужчину. — Язнал, что вы вернетесь! Никуда не уехал!

— Почему ваш друг называет вас Равьером? — недоуменно спросила Виола.

— Так звали меня когда-то. Это долгая история. Теперь я для всех Амьер, — поколебавшись, ответил он.

Оказалось, что прошел целый месяц с того времени, как они отправились в храм Эри.

Видимо, в загадочном гроте время текло иначе.

— Я каждый день сюда приходил, — сказал Сторд. — Многие пилигримы почти сразу же вернулись, но не все. Никому не посчастливилось исцелиться. Люди проклинали жрецов и говорили, что это обман. Но я верил, что дождусь вас…

Дайнис хотел что-то добавить, но умолк.

Он изумленно уставился на Виолу.

— Госпожа Бернт! Какая же вы стали!…— он смутился под предупреждающим взглядом Равьера и пробормотал:

— Как же я рад за всех вас, хвала светлой богине!

Оказалось, что за это время небольшую деревню занесло снегом, полностью отрезав ее от всего света.

Ана, хозяйка домика на окраине несказанно удивилась, увидев лица Виолы и Равьера. А маленький Раэль, оказавшийся очень любознательным и подвижным ребенком, растопил ее сердце.

Весть о том, что богиня Эри все же помогла людям, облетела деревню, и к Ане весь вечер то и дело заглядывали под разным предлогом любопытные соседи.

Всех изрядно утомил их несколько навязчивый интерес, и теперь на пороге появлялся Дайнис со свирепым выражением лица, начисто отбивавшим охоту вести расспросы.

После ужина Ана сказала:

— Ладно, пойду Цецилию подою. Пойдем, малыш. покажу тебе козочку, — позвала она Раэля.

— Цецилию? — удивленно спросил Равьер.

— Это господин Дайнис так ее назвал, — объяснила хозяйка.

— Так звали одну…эм, мою знакомую девицу из Алуэты. Такая же вредная была, — объяснил смущенно Дайнис.

Равьер только хмыкнул.

Когда стемнело, Дайнис и Равьер вышли на улицу. Морозный свежий воздух холодил лицо.

— Я думал, ты подцепил здесь какую-нибудь бойкую девушку, пока нас не было, — Равьер обратился к другу.

— Я верил, что вы вернетесь. Каждый день ходил к этому проклятому ущелью. Там всегда был только туман…

Затем Дайнис внимательно посмотрел на Равьера.

— Тхоргх, я бы никогда не поверил, что такое возможно. Но и ты, и Виола избавились от своих шрамов. Правда, твое новое лицо…

— Что с ним? — спросил Равьер, дотрагиваясь кончиками пальцев до кожи. Он на мгновение испугался, что страшные шрамы появились снова.

— Твое лицо…Равьер, Ты сейчас напоминаешь себя прежнего, и в то же время немного другой. Стал человеком, внешне похожим на того Равьера, которого я знал раньше, но не его точной копией. Черты немного другие.

— Может, это и к лучшему.

— Почему?

— Дайнис, я не знаю, что мне делать дальше. В Алтуэзии начал править Эдрик, меня официально похоронили и оплакали несколько месяцев назад. Если я сейчас заявлюсь в Алуэту, может начаться смута. Народ ненавидит серых магов, вспомни Рэльскую войну, когда несколько бастардов герцога, пользуясь смутой, развязали кровавую войну за престол. Я не могу пока вернуться, чтобы сохранить спокойствие в герцогстве и не навредить правлению брата.