— Без его на то желания нельзя. И всё зависит от того, какой у него в этом деле стаж. Да и хватит о нём, собирай вещи, я тебе билет забронировал.

Я удивлённо на него взглянула.

— На меня?

— Разве ты не полетишь со мной?

Я задумалась. Мне хотелось отказывать Глебу, но и бросить Марка в таком состоянии не могла.

— Давай я позже к тебе прилечу, сейчас не время.

Глеб молчал, а я не знала куда деться от его пристального взгляда. Наконец он заговорил:

— И как долго ты здесь будешь?

— Не знаю.

— Свет, ты не обязана с ним водиться, для этого есть Лаура, он будет под хорошим присмотром.

— Я знаю, но, всё равно не могу уйти.

— Значит ты здесь надолго, — удручённо произнёс “подарок”.

— Вовсе нет!

— Себя-то не обманывай. Тобой так и будут манипулировать, пока ты будешь это позволять.

— Зачем ты так? Я поступаю так, как считаю нужным, никто мной не манипулирует!

Глеб горько усмехнулся.

— Что ж, поступай и дальше, как считаешь нужным. Я в любом случае лечу домой, скоро заседание суда по разводу, мне нужно тщательно подготовиться. — Я подошла, чтобы обнять его, но Глеб отстранился. — Не надо, теперь я хочу побыть один, — произнёс он и ушёл.

Я присела на кровать и взялась за голову. Хотелось бы ещё поплакать, но слёзы отказывались подступать, видимо всё выплакала в ванной. Внутри было полное опустошение, словно я сосуд и из меня выпили всё до капли.

Самое ужасное, что я не знала, что делать.

“Когда не можешь решить какую-то ситуацию, отпусти ей, она сама решится” — так когда-то говорила мне мама. Видимо сейчас как раз именно тот случай.

Эдуард Игнатьевич задержался на два дня из-за сына, договаривался с частной клиникой по лечению сын.

Марк сначала упорно отказывался от госпитализации, уверяя, что он не наркоман, но после моего обещания, что буду его там навещать, согласился.

Обещание я выполняла, приходила к нему раз в неделю, чаще по правилам клиники нельзя, и то мы общались под бдительным надзором медработников. У Марка там даже телефона не было — его полностью отстранили от внешнего мира, на время конечно.

“Жених” каждый раз радовался моему приходу, говорил, что у него всё хорошо, хотя взгляд был грустный. Оно и понятно, в больнице жить морально тяжело, несмотря на идеально созданные условия. К тому же он там не в санатории, а на лечении.

Через месяц мне пришлось сообщить ему неприятную новость о смерти его отца. Он воспринял её спокойно, но был какое-то время в отрешённом состоянии. Придя в себя, он поделился со мной переживаниями, о том, что никогда не любил отца, более того, боялся и ненавидел его. Ещё ребёнком Марк подозревал, что именно он убил его мать.

К наркотикам Марк пристрастился именно по этой причине, чтобы заглушить душевную боль, а потом вдруг появилась я.

Сначала он не воспринимал меня серьёзно. Когда наши отцы решили нас поженить, Марк не стал воспринимать это в штыки, хотя жениться не горел желанием. Он согласился всё по той же причине — боялся отца.

Познакомившись со мной ближе, у Марка возник спортивный интерес — затащить недотрогу в постель.

Чем больше я сопротивлялась, тем больше рос его азарт. А когда он узнал, что я живу с Глебом в гостинице, у него от ревности сорвало крышу.

— Именно тогда я понял, что на самом деле ты для меня значишь, — сказал Марк, с грустью глядя мне в глаза. — Мне было гадко и больно, что ты меня отвергала, несмотря на все мои усилия, а этому актёришке достаточно было с тобой один раз поужинать и ты сразу прыгнула к нему в постель. Как? Почему? Я до сих пор не могу понять, чем он лучше меня? Объясни!

— Я не знаю, Марк. Не могу объяснить. Это что-то вроде внутреннего притяжения, — попыталась я объяснить, сидя с ним за одним столом и играя в шахматы. В клинике такие игры развивающие мышление и отвлекающие от посторонних мыслей приветствуются. — Тебе шах, — добавила я, поставив своего ферзя в опасной близости с его королём.

— Ну да, ну да, типа “сердцу не прикажешь”, — усмехнулся Марк, глядя на шахматную доску.

— Да, скорей всего так, — вздохнув, ответила я, видя, как он тщетно пытается спасти короля. — Двойной шах, — добавила я, атаковав его главную фигуру уже с двух сторон.

— Всё, надоело! — проворчал бывший жених и смахнул фигуры с доски. — Даже в шахматах ты лучше меня.

Неудивительно, я почти всё детство в кружок по шахматам ходила, участвовала в городских и областных соревнованиях, а Марк только недавно научился.

— Ты рано сдался. У тебя было несколько вариантов уйти, но ты предпочёл поднять руки. Точно так же и в жизни у тебя происходит, — произнесла я, собирая рассыпанные фигуры в перевёрнутую доску.

Марк, прищурившись, смотрел на меня с интересом:

— Откуда ты такая умная взялась на мою голову?

— Нас наши отцы познакомили, забыл? — улыбнулась я.

— Да уж забудешь тут, — усмехнулся он. — Всю жизнь ты мою перевернула, как эту доску, — добавил он, глядя на мои действия.

— Надеюсь, ты это имел в виду в хорошем смысле? — поинтересовалась я, складывая последнюю шахматную пешку и закрывая коробку.

Глаза Марка смеялись. Впервые он смотрел на меня как на доброго друга, а не как на бывшую девушку покинувшую его или как на врага.

— Ну конечно в хорошем, — ответил он, улыбаясь.

— Да, забыла тебе рассказать, — неожиданно вспомнила я. — Мне звонил нотариус твоего отца, поведал что он перед смертью изменил завещание.

Марк горько усмехнулся.

— Подозреваю, отец всего меня лишил.

— Ошибаешься. Наоборот, он оставил тебе гораздо больше наследства, но только если ты выполнишь ряд условий.

Бывший жених откинувшись на спинку стула и запрокинув голову в голос рассмеялся. Успокоившись, проговорил:

— Я не удивлён, иначе это был бы не мой отец. Он никогда просто так ничего не делает, только со своей выгодой.

— И тут ты опять ошибаешься. Условия Эдуард Игнатьевич выставил с выгодой для тебя. И они вполне для тебя осуществимые. Во-первых, ты должен полностью пройти курс лечения и длительную реабилитацию, во-вторых, получить диплом о высшем образовании, в-третьих, переехать в Россию и стать владельцем контрольного пакета акций его компании.

У Марка был такой взгляд, словно он видел перед собой не меня, а призрака.

— Ха-ха, очень смешно, — обиженно произнёс он, оживившись.

— Я не шучу. Твой отец в последний момент отказался от слияния с компанией моего отца. Они очень повздорили. Эдуард Игнатьевич регулярно созванивался с твоим лечащим врачом и радовался хорошим прогнозам. У него появилась надежда, что ставить крест на тебе, как на приемнике его дела, рано. Решил дать тебе шанс.

— Хкхе, — громко хмыкнул Марк, продолжая переваривать шокирующую для него информацию. — Странное дело. Раньше ради этого наследства я готов был землю грызть, а теперь, мне всё равно.

— Ничего странного. Ты изменился, следовательно, изменил взгляд на жизнь.

— Думаешь? А если я притворяюсь? — хитро прищурился он. — Если я снова сорвусь и начну наркоманить? Угроблю бизнес отца? Он ведь именно этого боялся! С чего вдруг такая смелость и доверие с его стороны?

— Если произойдёт всё так, как ты говоришь, то это будет только твоей проблемой. И помочь тебе уже никто не сможет. Отец перед смертью решил поступить по совести, доверившись тебе, как единственному сыну, и ещё я думаю, он таким образом попросил у тебя прощения за мать. А дальше решать только тебе, оправдать его доверие или нет.

Марк, оперевшись локтями о стол, схватился за голову.

— Я боюсь, — простонал он.

— Чего?

— Всего. Боюсь сорваться и не оправдать тем самым доверие отца, — убрав руки от головы и взглянув на меня, добавил: — И твоего отца боюсь, он ведь сожрёт меня. Кто он в бизнесе, и кто я!

— У моего отца опыт, а у тебя образование, ты ведь на управленца учишься! Так вот и будет у тебя возможность применить знания на практике.