Я была удивлена услышанному: неужели это так очевидно? Уж и не знала, то ли краснеть мне, то ли бледнеть под мужскими пронизывающими взглядами с двух сторон.

— Я не хотела замуж за вашего прид… кхм, за Марка. Но на этом настаивал отец. Да и Вы очень сильно этого хотели, разве не так?

— Я-то хотел, ну а ты, хочешь?

— Нет.

— Так чего тогда ты голову нам всем морочила?!

— Скажите спасибо Вашему партнёру и другу! — не выдержала я. Немного успокоившись, более тише произнесла: — Простите. Замуж за Вашего сына не хочу, но и нищей быть тоже не желаю, поэтому согласилась.

Эдуард Игнатьевич, поджав губы, закивал.

— Спасибо за честность, — с грустью вымолвил он, и схватившись рукой за печень, побледнел и прикрыл глаза.

Глеб тут же к нему подошёл и начал расспрашивать и осматривать, как истинной врач.

— Всё нормально. Просто печень моя скоро раньше меня сдохнет от всех лекарств, что принимаю, а если их не принимать, то быстрее сдохну я. — отшутился отец Марка, вымученно улыбаясь.

— Вам лучше прилечь, — посоветовал мой доктор.

— Да-да, сейчас уйду к себе, помоги подняться.

Глеб помог и, наказав мне следить за Полиной, отправился проводить Эдуарда Игнатьевича.

Я посмотрела на уровень жидкости во флаконе, была уже половина. Капля за каплей в Полине прибавлялась жизнь, это было заметно по изменившемуся лицу, которое уже не выглядело страдальческим. Девушка даже приоткрыла глаза и недовольно замычала, увидев капельницу.

— Тише-тише, — остановила я её руку, в которой торчала игла, а то Поля хотела её поднять.

— Больно, — простонала она.

— Терпи.

— Не хочу терпеть. И вообще, устала я, спать хочу.

— Поспи, сейчас можно.

— Что это? — более внимательно посмотрела она на капельницу.

— Спасительная жидкость. Организм твой промыть надо.

Я коротко рассказала ей, что произошло. Девушка начала реветь.

— Я наверное не в себе была, потому что не помню ничего.

— Конечно не в себе, — принялась я её утешать, поглаживая по другой руке. — Думаю, не настолько ты дура, чтобы так себя подставлять перед Эдуардом Игнатьевичем. Кстати, он хорошо к тебе относится, несмотря на то, что ты беременность придумала. Зачем тебе надо было врать?

Полина посмотрела на меня с упрёком.

— Тебе легко говорить. Ты богатой родилась, ещё и замуж за богатого выходишь. А я в общаге на тринадцати квадратах выросла, с родителями алкашами, собирая хлебные крошки с пола, чтобы с голоду не сдохнуть! Младших братьев в квартиру к себе забрала, чтобы жили в приличных условиях и школу нормально закончили. Соседей по общаге подарками подкупаю, а то в органы опеки заявят, что дети с родителями не живут. А родители детские пособия как пропивали, так и продолжают пропивать, ещё и с меня деньги выпрашивают.

Я нервно сглотнула. Блин! И я ещё на свою жизнь жаловалась! Мне даже в голову не приходило, что у некоторых людей гораздо хуже проблемы!

— Сколько младших?

— Двое, — сухо ответила она, глядя куда-то в пустоту. — Если ещё не родят, а то кто их знает. Одному шестнадцать, школу в будущем году закончит, надо будет его к поступлению куда-нибудь готовить, младшему всего девять. Со старшим были проблемы, что неудивительно, в такой-то семье, я постоянно его искала, от друзей сомнительных вытаскивала, боялась, наркоманом станет, но нет, к счастью обошлось, видимо мозги всё же есть. Он просто дома находиться не хотел, вот и причина его побегов. — девушка опять начала реветь. — Если меня не станет, кто им поможет? Они ведь кроме меня никому не нужны!

Мне стало её искренне жаль и помочь не знала как. Ведь я тоже сейчас непонятно в каком положении. На наследство рассчитывать точно не приходится и на помощь моего отца вряд ли. Сейчас он явно очень разозлится и пошлёт меня лесом.

— Не переживай. Прорвёмся! — всё что могла я сказать на данный момент и как можно искренней улыбнулась бедолаге.

Я всё утро провела с Полиной, разговаривала с ней, следила за капельницей. Глеб периодически заходил, поменять флакон и осведомиться состоянием девушки. Потом снова исчезал куда-то, скорей всего в комнату Эдуарда Игнатьевича, тот, можно сказать, тоже стал его пациентом.

Вот так иногда происходит в жизни — захочешь уйти из профессии, поменять на другую, но старая профессия не отпускает. Всё-таки врач — это призвание. Наверное, это как в поговорке про полицейских “бывших не бывает”.

Капельница пошла Полине на пользу: лицо порозовело, да и взгляд стал более весёлым. К тому же я всячески старалась повысить ей настроение, смешила, рассказывая анекдоты и различные весёлые истории, которые узнала от друзей-студентов.

Рассказала и про свой “подарок”, и не упустила самую интимную деталь — про то, как я дважды неожиданно просыпалась с ним в постели.

Не знаю, зачем это делала, просто хотелось с кем-то поделиться.

Подруга моя — Натка, уже можно сказать перестала мне быть подругой, раз так обиделась на меня, что номер мой заблокировала. У мамы давно своя жизнь, с тех пор, как она замуж официально вышла и второго ребёнка родила. А высказаться кому-то мне очень хотелось.

Полю больше всего рассмешила именно про меня история, закрыв глаза ладонью, она искренне хохотала, видимо представляя всё себе в красках.

— Повезло же тебе. Мужчина этот и в самом деле — подарок. Будешь дурочкой, если упустишь, — вдруг сказала она, успокоившись.

— Сама это понимаю, но иногда обстоятельства сильнее нас, — тяжело вздохнула я.

— Чушь это всё! Мы сами создаём себе эти обстоятельства! Если тебе нравится твой “подарок”, так и забирай его скорей, пока другая не забрала! Я например! — ответила Поля и громко рассмеялась, вызывая во мне ответную улыбку.

А ведь она права! Вообще на удивление умной девушка оказалась, полностью повернула моё первое впечатление о ней. Ещё бы! С такой тяжёлой жизнью, как у неё, хочешь не хочешь рано повзрослеешь, не то, что я.

В комнату вместо Глеба вдруг вошёл Эдуард Игнатьевич. Выглядел он тоже гораздо лучше, чем пару часов назад.

— Ну вот, совсем другое дело! — обрадовался он, увидев Полину в полном здравии. — Перепугала ты нас всех, дорогая.

— Прости, — виновато улыбнулась она.

— Это ты меня прости, не уберёг я тебя, — устало присев на край кровати рядом с девушкой, пожилой мужчина продолжил. — Я прекрасно знал, какой Марк подонок, но чтобы до такой степени… В этом тоже я виноват, сам такого упырёнка воспитал. Лишил его матери, думал, нянек будет достаточно, а в итоге… — уставившись в одну точку, признался он.

— Простите, что вмешиваюсь, но что случилось с матерью Марка? — спросила я.

Меня всегда этот вопрос волновал. Недо-жених сам толком не знал как именно она умерла, говорил, что она без вести пропала и всё. По прошествии определённого времени её признали умершей.

Эдуард Игнатьевич, посмотрев на меня, изменился в лице. Я уже пожалела, что спросила. Не стоило бередить старые раны и без того больному человеку.

Но, как оказалось, я переживала зря, мужчина с грустью улыбнулся и ответил:

— Что случилось? Я убил её. — От услышанного я открыла рот, да и Полина тоже смотрела на своего Эдика с испугом. — Да-да, вот такой я монстр, — с печалью в голосе подтвердил он. — Застал её с любовником, прямо в постели, в нашей супружеской спальне. Прямо в постели я их двоих и застрелил. А потом сам лично отвёз их тела в лес и закопал. Утром пустил слух, что она сбежала с любовником, украв у меня приличную сумму денег. Благо свидетелей оказалось полно, которые видели её в компании молодого человека — личного массажиста. Она даже не стеснялась в общественных местах с ним появляться. Слуги первые были в курсе её измен и молчали. Их я всех уволил к чертям, хотя тоже руки чесались убить. Сейчас очень жалею о своём поступке, надо было просто выкинуть тварь из дома с голым задом, с каким она ко мне пришла, но тогда я думал иначе.