И вот в конце планерки начиналась любимая рубрика Пигасова, эти самые приказы по личному составу о наказаниях, которые он читал в карательно-показательных целях. Понятно, что к каждому такому спущенному из области приказу шла приписка: «ознакомить личный состав», но иногда и фильтровать можно. Забот и своих хватает у мужиков, чтобы еще всякую хрень выслушивать.

Так мы узнали об участковом в деревне Малая Шелеховка на севере области, который убедил односельчанку не писать заявление о краже поросёнка, чтобы не портить статистику. Против участкового даже возбудили уголовное дело за укрывательство преступления. Потом Пигасов зачитал о сотруднике нашего главка, который попался пьяным за рулем московской проверке.

Дальше была с трудом вычлененная нами из дебрей канцелярского языка история о том, как участковый Литвиненко из Передней Караваевки упал с велосипеда, будучи выпивши, и сломал себе ногу, а дежурный из соседнего с нами города Верхнего Приозёрска свалился с лестницы на рабочем месте, где сгорела лампочка, и попал в больницу с черепно-мозговой травмой.

Спустя час, когда планерка закончилась, все сидели как выжатые лимоны. И только после этого наконец-то могли идти и делать свою работу.

Но я так и знал, что злопамятный Пигасов не простил нам тот случай, когда мы отбили Толяна. Вот кадровик и нагнал нас в коридоре.

— Ну что, моё любимое отделение по раскрытию преступлений против личности, — заявил он. — Василию Иванычу привет, как я говорил… ну а у меня к вам другой вопрос.

— Слушаем очень внимательно, — сказал я, выдерживая его холодный, как у гадюки, взгляд.

— Как вы уже знаете, — начал он, не меняя нудного «головомоечного» тона, — с первого января 1997-го года вступает в силу новый Уголовный Кодекс Российской Федерации, принятый этим летом в Государственной Думе. Кроме того, в том же 1997-м также начинает работать новый Федеральный закон «Об оружии», номер сто пятьдесят. Согласно плану служебной подготовки, — Пигасов приоткрыл папку, в которой подглядывал цифры, — подполковник Шухов каждую неделю проводит с вами занятия по этим темам, около двух часов. Так что будьте добры в понедельник показать мне конспекты по этим темам в тетрадях по служебной подготовке. В понедельник тетради мне на стол.

Он ядовито хмыкнул и пошёл дальше по коридору, заприметив новую жертву из следственного отдела. Но вдруг остановился, как вкопанный.

— У нас же сегодня было применение табельного оружия с летальным исходом, — вспомнил Пигасов, — как раз обсуждали на селекторном. Вот как раз Шухову хотел это сказать. В общем, так… ребятки… Из главка указание придет, оно пока на согласовании, но проект мне уже озвучили — весь ваш отдел отправляется на тестирование в ЦПД на профпригодность, оружие — это вам не шутки, знаете ли. А вы, Павел Алексеич, должны ещё пройти реабилитацию в области в связи с применением оружия и гибелью подозреваемого, в госпитале МВД. Таковы правила. Нам нужны здоровые, а не психически неуравновешенные кадры. В понедельник ко мне, получите направление и заключение служебной проверки… и не забудьте лекции, — ехидно добавил он.

Так, тестирование — ладно, там я руку набил, хотя оно хитрое, и новичка может подловить, а вот реабилитация — это я выключаюсь дней на десять, и это совсем не вовремя, когда каждый день на счету.

В другой раз я бы ухватился за это обеими руками, ведь это возможность уехать в столицу области, где располагался госпиталь МВД, отдохнуть там от работы, спать каждую ночь, ходить на всякие массажи, заигрывать с медсестричками и питаться не только сухомяткой. Почти санаторий, но сейчас для этого у меня не было времени.

Находись такое у нас в городе, было бы проще, а так придётся ехать. Ладно, что-нибудь придумаю.

— Ну и где эти лекции брать? — Якут задумался. — Некстати он это вспомнил.

— Там же, где и раньше, — я посмотрел на Толика и приятельски положил ему руку на плечо. — Толян, ты же писал, я знаю. Ты всегда пишешь такое, и в школе милиции всё записывал.

— Ну, да, писал, — он задумался, почесал затылок и поправил свою вечную чёлку. — Так и думал, что спросят. А что такое? Хочешь взять переписать? Там много, целая тетрадка.

— А мы сделаем умно, — я переглянулся с Якутом. — Тётя Клава, да?

— Точно, — он одобрительно кивнул. — На тебя, на меня и на Ваську, три копии. Толя — неси лекции!

Толян побежал в кабинет и вскоре вернулся с общей тетрадкой, исписанной почти до конца. Вместе с этой тетрадью мы втроём пошли по коридору и вскоре наткнулись на уборщицу. Женщина за сорок пять в синем халате мыла пол шваброй с намотанным на нее мешком вместо тряпки, иногда вздыхая.

— Тётя Клава! — позвал я.

— Куда по мытому? — вскричала она. — Ходят вечно и ходят.

— Тётя Клава, а у нас к вам просьба, — я на цыпочках подошёл ближе, держась поближе к стене, где чистота мытого не столь ценилась. — У такой девушки как вы и почерк красивый, и сами вы ещё краше.

— Ой, Васильев, уйди, — тётя Клава отмахнулась, но зарделась и заулыбалась против воли. — Вечно скажешь такое.

— Тётя Клава, нужна ваша помощь. У нас лекции есть, надо их переписать ещё три раза, нам всем по экземпляру. Сможете? А мы в долгу не останемся.

— Ну ладно, — согласилась она. — Давайте сюда, только ручку мне надо, а то у меня нет, все исписала. И тетрадки у меня тоже нет.

— Тетрадки мы вам свои принесем, по служебной подготовке.

Тётя Клава раньше работала в городском НИИ. Но там мало того, что зарплата копеечная, так её ещё и задерживают, вот она и мыла у нас полы вечерами. И мы обычно звали её, если нужен был человек для такой «писательской» работы, ведь обучение у нас обязательное, а лекции иногда спрашивают.

Сложимся, заплатим ей, а в понедельник она отдаст нам всё нужное.

— Кстати, Пашка, — Якут, судя по виду, что-то внезапно вспомнил. — У тебя же ствол тоже забрали?

— Ну, конечно, как вещдок. Прокуратура опечатала, пока отказной по факту смерти не состряпают, не вернут. Так что пока без пушки. У тебя есть в запасе? — я спросил тише.

— Я-то не потеряюсь, а вот тебе надо чем-то вооружиться.

— Только если автомат дадут, придётся с ним таскаться. Или у Маратыча, помнишь, сумки из кожзама были?

— Вот про них и хотел сказать.

Якут взял АКС-74у в оружейке на себя, но передал мне, и мы положили оружие в сумку, которую я повесил на плечо. Тяжеловато, конечно, с пистолетом привычнее, но куда деться? Совсем без оружия ехать и брать такого опасного типа, как Ганс, нельзя.

Поехали его брать, уже когда начало темнеть. Ехали втроём: отец, Якут и я, а с нами сегодня был молчаливый водитель-матершинник дядя Гриша, который сосредоточенно смотрел на дорогу, иногда что-то бормоча себе под нос. Наверняка что-то пошлое и нецензурное.

У отца в отделении не хватало людей, поэтому он часто ездил на мероприятия сам, а не сидел, зарывшись в бумажки. Но бумаг было много, работать с ними было обязательно, поэтому он часто ночевал прямо на работе. Часто привлекали для таких дел нас, но мы и сами-то едва успевали делать своё.

— Вообще, конечно, рискованно ты поступил, — вполголоса говорил отец, обсуждая со мной сегодняшние геройства. — Могли тебя прямо в машине пришить, ножом.

— Знаю. Но если бы наши приехали, а у тех автоматы, и вокруг толпа… — я пожал плечами. — Они же обдолбанные. Берегов не видят. А так даже лучше вышло, спокойнее. И из посторонних никто не пострадал.

— Завтра жди газетчиков, — отец хмыкнул.

— Х***тчиков, — заметил дядя Гриша и свернул направо, на просёлочную дорогу.

— Только журналюг опять Шухов перехватит, — Якут засмеялся. — Любит сам попозировать.

— Если ты в не курсе, — продолжал отец, — газета принадлежит Кроссу, но он же всё делает вид, что не бандит, а бизнесмен, думает о политике, вот и, типа, осуждает все преступления. Поэтому про ментов там часто пишут. И статейки эти — в позитивном ключе. До поры, до времени… — мрачно закончил он.