Мужчина, сидевший рядом с Рагузовым, который всё это время сканирвоал взглядом коллектив, поднялся и вежливо поклонился. Брюсову было лет шестьдесят на вид. Он был гладко выбрит и носил круглые очки, которые то и дело съезжали на кончик носа. Новый ректор производил впечатление умного человека, который знает что делает. Будет ли так на деле? Узнаем со временем.

— Ярослав Васильевич будет работать с предсказателями, как и прошлый ректор, поэтому кадровых перестановок пока не потребуется, — произнёс Игорь Всеволодович. — На этом все свободны. Увидимся по окончании учебного семестра.

— Так скоро? — удивился Кеша.

— Да, господин Уваров! Четверо преподавателей у нас на карандаше, так что мы с вами увидимся в январе. Не вижу смысла назначать встречу раньше, давайте закончим семестр без перестановок. Перемены посреди учебного года ничего хорошего для студентов не дадут, а только повредят учебному процессу. А мы ведь никуда не спешим, верно?

Улыбка Рагузова не предвещала ничего хорошего и выглядела мерзко. Хотя, мне могло так показаться, потому как его выходки касались меня и моих друзей.

— Нет, ты видел? — сокрушался Кеша после собрания. — Они решили зайти с козырей. Зачем бороться за академию на уровне преподавателей, если можно протащить своего ректора?

— Погоди, Кеша, я готов поспорить, что это ещё не всё, на что они способны.

— Хочешь сказать, нас вытурят из академии? — заволновался артефактор. — Так просто у них не получится. Я буду бороться!

— Все мы будем бороться, но результат может быть очевиден.

Брюсов оказался ещё тем фруктом. Теперь каждый преподаватель должен был заполнять отчёты о занятиях и задавать вопросы студентам об их отношении к будущему императору Владиславу. Естественно, если кто-то высказывался негативно, об этом нужно было незамедлительно докладывать лично ректору. На собрании добровольческого отряда я предупредил своих ребят, чтобы были осторожнее. Тот же Медин или Яковлев могут создать большие проблемы, если вести себя неосмотрительно и ляпнуть лишнего в их присутствии. Эти двое мгновенно стали верными сатрапами нового ректора и одновременно стали изгоями в коллективе преподавателей.

На следующий день после вступления Брюсова в должность на каждом этаже поставили металлические ящики для обращений студентов. Если преподаватель негативно высказывался о ситуации в государстве, или лично о будущем императоре, студент мог оставить анонимное письмо. Ящики были защищены артефактами, чтобы никто не смог поджечь их, или разбить, но уже к концу дня Кеша придумал как бороться с этим явлением.

— Посоветовался с Кораблёвым. Помнишь такого? — заговорщически произнёс Уваров, перейдя на шёпот. — В общем, Ваня подсказал дельную вещь. Зачем пытаться повредить контейнер, если можно уничтожать письма сразу, как только они попадают внутрь?

— И как ты собрался это реализовать?

— Уже реализовал! — ухмыльнулся Кеша. — Я немного доработал каждую урну. Теперь, как только письмо попадает внутрь, оно проходит через контейнер с чернилами и становится абсолютно нечитаемым. Когда они вскроют ящики, их будет ждать сюрприз!

Конечно, уже на следующий день контейнеры вскрыли и заметили Кешину подлянку. Чернильный контейнер убрали, а к ящику приставили по охраннику, которые вместо обеспечения безопасности студентов и преподавателей теперь отвечали за сохранность бумажек. Я решил поделиться с Брюсовым своими наблюдениями и направлялся к нему, но услышал знакомые голоса через приоткрытую дверь и решил не спешить, а послушать о чём ректор говорит с Мединым. Через узкую щелочку можно было даже рассмотреть обоих. Может, он пришёл заложить кого-то? Тогда нужно действовать на опережение.

— Ярослав Васильевич, а как же я? — негодовал Павел. Медина трясло от переполнявших его эмоций, и он едва сдерживался, чтобы не выплеснуть эмоции.

— Что ты имеешь в виду? — Брюсов посмотрел на парня поверх очков, которые сползли на переносицу. Новоиспечённый ректор испытывал раздражение из-за необходимости разжёвывать очевидные истины.

— Я рассчитывал, что ректором академии поставят меня. Ведь я был первым, кто приехал в эту дыру, я второй год работаю здесь и сделал многое, чтобы поставить нашего человека на пост ректора…

— Ты? — удивился Брюсов. — Что за чушь? Ты и твой дружок Яковлев провалили абсолютно все задания, которые вам поручили: едва не попались сами, когда пытались подставить Уварова, не смогли ликвидировать Чижова на дуэли, я уже молчу о покушении на Седову. Так опозориться — нужно уметь. Нужно было всего-то помочь ушкуйникам сделать их работу, но вы и тут облажались!

Покушение на Седову? Что-то я не слышал ни о чём подобном. Учитывая, что Реги в полном порядке, ребята потерпели поражение.

— Нет, тебе нельзя доверить ни одно важное задание, — отрезал Брюсов. — Ты ни на что не способен. Тем более, на такое серьёзное дело, как управление академией, где нужно владеть ситуацией и не только просчитывать шаги противников наперёд, но и принимать контрмеры.

— Вот, значит, какая благодарность нашей фракции? — процедил Медин. — Хорошо, я учту на будущее!

Рядом послышались тяжёлые шаги, и мне пришлось срочно останавливать время, чтобы успеть убраться из коридора, прежде чем здесь покажется Павел. Спускаясь по ступенькам, я прокручивал в голове детали подслушанного разговора. Выходит, Брюсов заодно с Мединым и Яковлевым. Вся эта шайка работает на фракцию Беловых и заодно с Его Высочеством Владиславом. У меня и раньше были подозрения, но теперь я знаю это наверняка. А раз стороны конфликта известны, пора действовать!

Единственное, что спасало в этот период — занятия. Собственно, то, ради чего я и находился в академии. Второй курс под моим руководством достиг такой слаженности, что мог на равных противостоять специальным подразделениям. Конечно, опыта противодействия другим талантом им не хватало, но мы продолжали практиковать общие занятия с оборотниками, целителями, артефакторами и предсказателями. Брюсов с абсолютным безразличием относился к нашей затее, делая вид, что его это не касается.

А вот у первого курса дела пока шли хуже. Нам предстояло ещё серьёзно поработать над оттачиванием их персональных талантов, я уже не говорю о работе в группах и противодействии другим талантам.

— Клим, попытайся ещё раз! — потребовал я, когда Мадьярову потребовалось использовать талант на целую группу противников.

— Не выходит! — пожаловался парень. — Я как только ни пытался — никак! Мне нужно представить цель, которую нужно усыпить.

— А если представить несколько целей? Смотри не на пространство, а на тех, кто находится здесь.

Клим пытался, но у него так и не получилось, поэтому пришлось пока отказаться от этой затеи и отложить её до факультатива.

— Арсений Игоревич, а это правда, что вас могут уволить в конце года? — заволновался Белкин.

— Уволить могут кого угодно и совершенно неважно когда. А что на счёт меня… Давайте для начала хотя бы доживём до конца года.

Я не стал вдаваться в подробности и объяснять ребятам почему их преподаватель может покинуть академию уже в январе. Если захотят разобраться, поймут что к чему, а если расскажу свою версию, могу вылететь с работы ещё раньше. Да и что будет, если кто-то из студентов примет мою сторону и решит отстаивать справедливость? Проблем для своих подопечных точно не хотелось.

— Так! Давайте смоделируем ситуацию ещё раз, а потом я вас отпускаю! — распорядился я, понимая, что времени до конца занятия осталось совсем немного.

Ситуация в академии напоминала состояние войны. Брюсову и его подельникам объявили настоящий бойкот. Распоряжения нового ректора намеренно исполнялись неточно и медленно, часто возникали ошибки. Он прекрасно понимал нашу позицию, грозился уволить всех, но пока сделать ничего не мог, потому как найти преподавателей в разгар учебного года не выйдет. Да, я готов был поспорить, что он уже подал запрос в Москву и попросил подыскать нам замену, но пока преподаватели найдутся, пройдёт ещё много времени.