К концу недели Брюсов уволил только Наумову, решив самостоятельно вести пары у всех трёх курсов. Таким образом, он надеялся показать нам, что незаменимых людей нет, но борьба шла на истощение, и отступать не имело смысла. Неизвестно чем бы закончилось наше противостояние, если бы в начале новой недели в академии не появился Рагузов.

— Игорь Всеволодович, так быстро? = ухмыльнулся я, встретив председателя комиссии. — Мы вас ждали только в январе.

— А я так погляжу, вы очень рады видеть меня, Чижов! — хмуро отозвался чиновник. — Собирайте преподавательский состав и студентов, у меня важное послание из Москвы.

— Настолько важное, что пришлось гнать вас за полторы тысячи километров?

— Не представляете, насколько важное! — отозвался Рагузов.

Собрать полный актовый зал оказалось не так-то и просто, потому как пары уже закончились. Пришлось звать студентов из общежития, вызванивать всех, кто успел выйти в город и возвращать преподавателей, которые уехали домой.

Сидя в зале, я прокручивал в голове причины, по которым Рагузов мог явиться в академию так рано. Из-за нашего бойкота? Вряд ли. Брюсов не станет признавать, что ситуация выходит у него из-под контроля. Не тот это человек, который готов сдаться, не поборовшись до конца. А если Медин подсуетился и заложил своего новоиспечённого начальника? Ведь мог же! Его подлую натуру я раскусил ещё в прошлом году. На пути к поставленной цели у него нет ни своих, ни чужих, так что вполне может быть, что нам Павел Николаевич откровенно настучал наверх на Брюсова и доложил о положении дел.

Хотя, тоже не сходится. Рагузову нужно было ехать целых два дня, а это значит, что приказ он получил ещё в пятницу или субботу.

— Дамы и господа! — начал Игорь Всеволодович, и я на время отбросил свои размышления. — Вынужден сообщить вам прискорбное известие. Личным указом Его Высочества Владислава с сегодняшнего дня Арктическая академия упразднена. Под руководством будущего императора наша страна будет вести открытую политику и планирует сотрудничать с соседними государствами. Северный морской путь, который проходит по территории нашей страны, будет открыт для всех желающих, а его охрана и патрулирование будет возложено на плечи всех государств, которые пользуются этими услугами. Для защиты наших торговых кораблей будет вполне достаточно сил Северного морского флота, поэтому необходимость в существовании Арктической академии отпадает. Мне очень жаль сообщать вам такое прискорбное известие. Со следующего года все студенты могут быть переведены в другие учебные заведения и продолжить обучение на тех же условиях. Я был рад инспектировать вашу работу, но теперь пора прощаться.

Слова Рагузова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Кто-то спорил, кто-то негодовал и поносил решение императора на чём свет стоит. Лёвушкин закрыл лицо руками и мотал головой, отказываясь верить в происходящее, Седова сверлила взглядом чиновника так, словно готова была вцепиться ему в горло. Даже Брюсов покинул своё место и принялся спорить с Рагузовым.

— Ярослав Васильевич, вы хотите оспорить решение императора? Или ставите под сомнение легитимность его указов?

— Вовсе нет! — произнёс ректор, мгновенно взяв себя в руки. Брюсов прекрасно понимал, что открытое неповиновение сулит ему куда большие неприятности, чем потеря рабочего места. — Я поддерживаю решение императора и позабочусь, чтобы все студенты были отправлены по домам.

— Вот и отлично! — похвалил его Рагузов, окинул взглядом коллектив и поспешил выйти вон. После оглашения указа императора Игорь Всеволодович решил не задерживаться в академии, и поспешно уехал, а нам пришлось сообщать горькие вести студентам.

На следующий день пар в академии не было. Я по привычке проснулся рано утром и лежал на кровати, глядя в потолок. Куда мне теперь спешить? Нет, с деньгами проблем нет — я успел накопить небольшую сумму, да и доход от работы двух кафе позволял мне оставаться на плаву. Но сидеть без дела я не собирался. Тем более, когда вся моя жизнь катится под откос.

Академию закрыли, подготовка защитников Арктики приостановлена, а по Северному морскому пути будут перемещаться все кому не лень. Причём, досмотра иностранных кораблей не будет, а это значит, что в трюмах и контейнерах может оказаться всё, что угодно. Это ли не полное поражение в нашей борьбе за Арктику? Осталось только отдать рыбные промыслы и предложить иностранцам осваивать архипелаги Заполярья. Вот тогда мы полностью утратим контроль над богатыми ценными ресурсами и историческими находками. Нет, нельзя этого допустить! Пусть враг довольно потирает руки, но мы будем бороться. Для начала, хотя бы продолжим заниматься и держать себя в форме до того момента, когда наша помощь пригодится.

С этими мыслями я потянулся к телефону и набрал Аксёнова.

— Спишь? — строго произнёс я, услышав в трубке сонный голос. Сейчас я чем-то напомнил себе Трофимова.

— Арсений Игоревич, восемь часов утра. Конечно, сплю! Что мне ещё делать?

— А должен быть на занятиях!

— Если бы! — послышалось грустное сопение Лёни.

— Отставить сопли! Ты студент Арктической академии, или тряпка? Собирай группу на десять утра возле заброшенного хлебозавода, где мы проводили факультатив.

— Будет сделано! — оживился парень и отключился.

Я был уверен, что Аксёнов справится с задачей. Когда я прибыл к указанному месту, собрался почти весь наш добровольческий отряд. Не хватало только троих человек.

— Вчера вечером уехали в Москву, — объяснил Лёня, когда я заметил отсутствие ребят. Но и без того студентов собралось пятьдесят четыре человека. И все они ждали, что я проведу тренировку и научу их чему-то новому.

— Рано сдались, мы ещё поборемся! — ответил я, оглядывая хмурых ребят.

— А что мы можем сделать, если сам император принял решение? — удивился Некрасов.

— А вы вот так просто решили взять и сдаться? Не узнаю вас. Вы ведь студенты Арктической академии, а мы всегда отличались крепостью характера и упорством. Напишем ходатайство императору, устроим демонстрацию, соберём подписи. Нельзя же сдаваться просто так.

— Арсений Игоревич, вы же видите что делает новый император? — произнёс Аксёнов. — Наши ходатайства не принесут никакой пользы. При Владиславе академии не будет. И неизвестно уцелеет ли вообще страна.

Тренировка не задалась, потому как ребята были подавленны, не могли сосредоточиться и явно раскисли. Мы договорились встретиться ещё раз завтра и позаниматься в другом месте, чтобы не терять форму, но я понимал, что часть отряда завтра уже не придёт. Они уже сдались и перестали бороться, да и сегодня многие пришли только потому, что поезд из Мурманска идёт только завтра, а делать в академии попросту нечего.

Я прекрасно понимал, что за меня возьмутся не только безопасники, а потому заранее позаботился о своём имуществе. Дом я переписал на Никитского, потому как его точно не должны трогать, а свою долю в кафе продал Любавину за скромные триста двадцать тысяч, которые получил от Матвея наличными и припрятал за пределами дома.

На следующий день на тренировку явилось тридцать семь человек, а многие из тех, кто сегодня появился, рассказывали, что родственники убеждали их не идти сюда и поскорее уезжать из Мурманска, чтобы не навлечь на себя гнев императора и его подчинённых. Я понимал, что в таком ситуации продолжать тренировки слишком рискованно. Причём, я рискую не столько своей головой, сколько судьбами молодых ребят, которые только поступили, или лишь недавно перешли на второй курс. В этой ситуации я принял единственное правильное решение.

— Друзья! С сегодняшнего дня наши тренировки прекращаются. Оставайтесь на связи, если вам понадобится помощь, я всегда постараюсь выручить вас в трудную минуту. Не теряйте связи, но заботьтесь о себе и близких.

Мы горячо попрощались, потому как понимали, что в таком составе видимся в последний раз. После тренировки разошлись почти все, осталось лишь несколько человек, среди которых были Арина.