Существует и другая версия развития событий, согласно которой ван Сонджон на смертном одре подтвердил права Ли Хона на престол в письменном виде. Однако сторонники Инмок-ванху попытались скрыть этот документ, чтобы возвести на престол Ёнчхан-гуна.

Определенную опасность для Ли Хона представлял и его старший брат Ли Чжин, первенец вана Сонджо, который чувствовал себя незаслуженно обойденным. Да, у Ли Чжина была весьма скверная репутация высокомерного, жестокого и несправедливого человека, но репутация не отменяла старшинства. Выходило, что позиции Ли Хона были слабы с двух сторон – и с точки зрения старшинства, и с точки зрения происхождения. Лишь решительные действия могли помочь второму сыну заполучить престол и утвердиться на нем…

Кстати говоря, разница в возрасте между ваном Сонджо и Инмок-ванху, составлявшая тридцать два года, и стала второй по величине в истории чосонской династии. На первом месте – разница в пятьдесят один год между двадцать первым ваном Ёнджо и его второй женой Чонсун-ванху.

Несмотря на то, что на момент смерти вана Сонджо Ли Хон, он же – Кванхэ-гун, продолжал оставаться официальным преемником своего отца, сановник Лю Ёнгён попытался возвести на престол Ёнчхан-гуна.

Еще до японского вторжения Восточная фракция раскололась надвое – на Северную и Южную группировки. Формальным поводом для раскола послужили разногласия по поводу судьбы «западника» Чон Чхоля, занимавшего должность правого государственного советника. Чона безосновательно обвинили в намерении убить Ыйин-ванху и четвертого сына Сонджо Ли Хо. Дело закончилось ссылкой Чон Чхоля и расколом фракции на Север и Юг (название группировок определялось проживанием их представителей у северной горы Бугак и южной горы Нам)[106]. Впоследствии Север раскололся на Великих северян и Малых северян. Первые считали законным правителем Кванхэ-гуна, а вторые были сторонниками Ёнчхан-гуна. В наши дни «великих северян» назвали бы «радикалами», а «малых северян» – «умеренными политиками».

Кванхэ-гун вовремя узнал о планах Лю Ёнгёна и принял меры, казнив его сановника по обвинению в государственной измене. Ёнчхан-гун был изолирован от общества во дворце. Казалось, что его судьба предрешена, но Кванхэ-гун не хотел убивать малолетнего брата, вся вина которого заключалась в том, что он родился не вовремя. При этом со своим старшим единоутробным братом Ли Чжином Кванхэ-гун расправился довольно скоро, уже на следующем году своего правления, поскольку тот собирался переходить к активным действиям по «защите своих прав».

Между Кванхэ-гуном и Ёнсан-гуном часто ставят знак равенства на том основании, что оба этих правителя не получили посмертных храмовых имен, поскольку были свергнуты с престола и их деяния подверглись осуждению. Но давайте не будем, как говорят в народе, путать кислое с горьким. У двух гунов было только одно общее качество – оба они принадлежали к дому Ли, правившему Чосоном, а во всем остальном это были совершенно разные люди.

Безусловно, Кванхэ-гун довольно сурово обошелся с двумя своими братьями, но их устранение было обоснованным, поскольку оба представляли угрозу как потенциальные кандидаты на престол. Большим недостатком чосонской династии было отсутствие строгого порядка наследования престола, а уж если при этом учесть плодовитость чосонских правителей, то впору удивляться, почему ваны, по примеру османских султанов, не истребляли по восшествии на престол всех своих братьев от мала до велика… К тому же Кванхэ-гун не превращал столичные кварталы в охотничьи угодья и не заставлял своих помощников носить на груди таблички с унизительными надписями, как это делал Ёнсан-гун. Кванхэ-гун был полностью адекватным человеком, пришедшим к власти (и вынужденным править) в сложных условиях. Что же касается вопроса: «Не помог ли Кванхэ-гун умереть своему отцу?», то ответа на него мы никогда не узнаем – может помог, а может и нет…

В смерти Ёнчхан-гуна и его родственников традиционно обвиняют Кванхэ-гуна. Но на самом деле против Ким Чженама в 1613 году выступили «великие северяне», стремившиеся к очистке правительства от всех своих оппонентов. В результате Ким Чженам, его сыновья и зять были казнены, а Ёнчхан-гуну, пониженному в ранге до простолюдина, пришлось отправиться в ссылку, где он скончался от яда в 1614 году, в возрасте семи лет. Говорят, что сам Кванхэ-гун был против столь жестких мер, но не смог обуздать своих сторонников.

Не смог ли или не захотел? Мнения историков расходятся. Одни винят в гибели Ёнчхан-гуна и его родичей сановников-интриганов, а другие усматривают в этом коварный замысел Кванхэ-гуна, сумевшего добиться желаемого и переложить вину за случившееся на других. Но давайте зададимся вопросом: а зачем правителю понадобилось откладывать расправу над младшим братом и Кимами на столь долгий срок? Ведь обстоятельства позволяли сделать это и раньше. С другой стороны, Кванхэ-гун никак не пытался воспрепятствовать трагическому развитию событий, видимо решив, что так будет лучше для него.

Инмок-ванху, потерявшая сына, отца и братьев, в 1618 году была лишена титулов и заключена под стражу вместе со своей дочерью Чонмён-конджу. При это она продолжала жить во дворце, но уже в западной его части в статусе простолюдинки.

К слову, о дворцах. Во время оккупации столицы японцами были сожжены все резиденции вана, так что по возвращении из Ыйджу Сонджону пришлось расположиться во дворце Токсугун, который построил для себя его старший брат Вольсан-гун. Кванхэ-гун переименовал дворец в Кёнунгун и жил там до 1618 года, пока отстраивался заново Чхандоккун. Но вскоре Чхандоккун постигла новая беда – в 1623 году, во время одного из восстаний, дворец снова сгорел. Кванхэ-гуну часто ставят в вину то, что он отстраивал дворцы, спуская на это последние деньги из казны. Однако нужно понимать, что восстановление дворцов имело важное морально-политическое значение и служило укреплению власти вана.

Преемник Кванхэ-гуна ван Инджо вернул Инмок-ванху свободу и былое положение при дворе, точнее – тень былого положения. Перед смертью, наступившей в середине 1832 года, Инмок-ванху завещала своим родственницам из рода Ким (ветвь Ёнан) никогда не выходить замуж за членов правящего семейства, поскольку такие браки приносят одни лишь несчастья. Но, к сожалению, она поняла это поздно, когда в 1602 году Инмок-ванху была выбрана правителем в жены, то и ей, ее родственникам, казалось, будто счастье навсегда поселилось в их доме.

Судьба уготовила Кванхэ-гуну тяжелое испытание – его правление совпало по времени с объединением чжурчжэньских (маньчжурских) племен под властью амбициозного Нурхаци из рода Айсиньгёро. В 1616 году Нурхаци провозгласил себя ханом воссозданного им чжурчжэньского государства Цзинь, павшего под натиском монголов в 1234 году (в историю это государство вошло под названием «империя Цин»).

С одной стороны, Чосон был вассалом империи Мин, с которой сражался Нурхаци. С другой, укрепившиеся чжурчжэни представляли собой значительную угрозу, с которой нельзя было не считаться, так что Кванхэ-гуну приходилось лавировать меж двух скал, оберегая государственный корабль от крушения. В столь ответственный и неоднозначный момент Чосону был нужен именно такой правитель, как Кванхэ-гун, умевший тщательно взвешивать обстоятельства и рассчитывать партию в чанги[107] на много ходов вперед. Человек недальновидный и глупый продолжал бы пребывать в упованиях на величие своего сюзерена и ничтожность «северных варваров», которых корейцы не раз с успехом громили, но Кванхэ-гун был умен и помнил, с каким трудом удалось одолеть «заморских варваров»[108].

Идеальным выходом из сложившейся ситуации было бы сохранение стойкого нейтралитета, но империя Мин пока еще не ослабла настолько, чтобы можно было игнорировать ее призывы о помощи. Как говорится, «бык обладает своей силой, а птица – своей». Тем не менее, если империя Мин пала под натиском чжурчжэней, то дом Ли сумел удержать власть в своих руках, «откупившись» от грозного врага признанием его сюзеренитета. Правда, этот сюзеренитет был куда жестче минского и угнетал морально, ведь подчиняться приходилось не просвещенным китайцам, а варварам-кочевникам.