Впрочем, разорять крестьян можно было и без навязывания ссуд – за счет самовольного введения новых натуральных податей или увеличения размеров существующих. Крестьяне же не могли противостоять произволу. Это в наше время из любого отдаленного уголка страны можно мгновенно связаться с любым государственным учреждением через интернет, а в стародавние времена за справедливостью нужно было ехать в столицу, а еще нужно было уметь грамотно составить жалобу и знать порядок ее подачи. Крестьяне, в большинстве своем, были неграмотными и не имели средств для передвижения.

Правда, иногда поиском справедливости мог озаботиться кто-то из местных землевладельцев-сарим, имевших определенные возможности. Но и в этом случае жалоба попадала к одному из высоких чиновников, который, разумеется, выступал в защиту своих подчиненных. Так что у крестьян имелся единственный путь к достижению справедливости – восстание.

Проведя на престоле около года, ван Йеджон неожиданно пошел на поправку. Так, во всяком случае, говорится в хрониках. Но нельзя исключить и того, что слухи о выздоровлении вана были распространены Чонхи-ванху и ее окружением. В семействе Ли, а также среди сарим, зрело недовольство правлением «ванби-узурпаторши». Потому для спокойствия в государстве было полезно продемонстрировать полную дееспособность вана и его активное участие в управлении государством.

Ван Йеджон умер в начале 1470 года, на двадцатом году жизни. Если не верить в выздоровление Йеджона, то можно предположить, что он умер от мучивших его болезней. Если же принять за факт, что Йеджон выздоровел или, хотя бы, был близок к выздоровлению, то возникает мысль об отравлении, организованном кем-то из представителей правящего дома.

Первенец Йеджона Ли Бун, рожденный в конце 1461 года старшей женой вана Чансун-ванху, умер, не дожив немного до двух лет, а сама Чансун-ванху скончалась после родов. Она была дочерью упоминавшегося ранее Хан Мёнхо, который со временем занял пост главного государственного советника и стал ближайшим сподвижником Чонхи-ванху. Можно предположить, что если бы Ли Бун пережил своего отца, то стал бы его преемником. Но на момент смерти вана Йеджона кандидатом в преемники считался его второй сын Ли Хён, рожденный Ансун-ванху. Ансун-ванху также принадлежал к роду Хан, но отдаленное родство не подвигло Хан Мёнхо на поддержку кандидатуры Ли Хёна, которому шел четвертый год. И тому были причины.

Представители правящего дома выступали против возведения на престол малолетнего ребенка, поскольку это означало бы усиление позиций Чонхи-ванху и новый виток ее правления в качестве регента. Высшие сановники, в свою очередь, опасались, что Ли Хён может повторить судьбу вана Танджона, и стремились избежать новых потрясений – уж слишком были свежи в их памяти обстоятельства, вызванные переворотом, который устроил ван Седжо.

Однако, благодаря своему влиянию, Чонхи-ванху все же сумела усадить на престол удобного для нее кандидата – Ли Хёля, второго сына Ли Чана, первенца вана Седжо, якобы погубленного мстительным духом Хёндок-ванху. Ли Хёлю шел тринадцатый год, то есть, по меркам того времени он уже не считался ребенком (во всяком случае мог жениться). До полного совершеннолетия нового вана, которое должно было наступить в 1476 году, власть передавалась регентскому совету во главе с Чонхи-ванху – на сей раз эта властная женщина стала регентом официально, и ее полномочия никто не мог оспаривать.

Ли Хёль был женат на второй дочери государственного советника Хан Мёнхо, поэтому его кандидатура полностью устраивала высших сановников Чосона. Можно было ожидать, что новый ван будет более благосклонным к своим верным слугам, нежели чем его грозный дед. Представителей правящего дома подросток на престоле устраивал гораздо больше, маленький ребенок, так что Ли Хёля можно было считать идеальным кандидатом. Но о нем будет сказано в следующей главе, а в конце этой мы уделим немного внимания Чонхи-ванху, регентство которой (как официальное, так и неофициальное) считается одним из наиболее благоприятных периодов в истории Чосона.

В полном объеме начало действовать «Великое уложение по управлению государством», благодаря чему управление было упорядочено, процветала торговля с империей Мин, а в сельском хозяйстве, благодаря передаче в общий оборот земель, изъятых у военных, наметился некоторый прогресс. Недовольство крестьян и противостояние между сарим и консин пока еще не достигли критических точек, так что обстановка в государстве оставалась стабильной.

В период своего официального регентства Чонхи-ванху приходилось делить власть (или, лучше будет сказать – «приходилось считаться») с биологической матерью вана Инсун-ванху, единственной женой несчастного Ли Чана, и приемной матерью вана Ансун-ванху. Йеджону и Ансун-ванху пришлось усыновить Ли Хёля для того, чтобы соблюсти формальности и передать чосонский престол от отца к сыну, пусть даже и приемному. Можно представить, насколько сложной системой был сложившийся триумвират, но Чонхи-ванху удавалось достойно справляться со своими регентскими обязанностями, не скатываясь в болото придворных интриг (хотя совсем уж стороной эти интриги не проходили).

Когда ван достиг совершеннолетия, Чонхи-ванху не стала искать возможности остаться у власти, а удалилась на покой, сохранив при этом определенное влияние при дворе. Благодаря этому влиянию, Чонхи-ванху сыграла важную роль в низложении ванби Юн… Впрочем, это уже тема следующей главы, а пока что остается добавить, что Чонхи-ванху скончалась в мае 1483 года, на четырнадцатом году правления вана Сонджона, в возрасте шестидесяти пяти лет.

С Чонхи-ванху историки любят сравнивать Мунджон-ванху, третью жену одиннадцатого чосонского вана Чунджона, сына Сонджона. Мунджон-ванху приходилась Чонхи-ванху праправнучкой по линии младшего брата. Наследственность, что бы некоторые ни пытались отрицать, имеет важное значение. Мунджон-ванху правила государством не хуже свой бабки.

Ли Хён, которого обошли при выборе наследника престола, вошел в историю как очень простодушный, если не сказать – «глупый», человек. Существует классический анекдот о том, как однажды Ли Хён увидел на улице нищего, который просил проса, самого недорогого зерна. «Допустим, что у него нет проса,– сказал Ли Хён своему слуге,– но ведь он мог бы поесть хотток[69] с мёдом!».

К Ли Хёну мы еще вернемся и обсудим, действительно ли он был таким простодушным или это не так.

Мог ли Ли Хёль предположить, что когда-нибудь он взойдет на чосонский престол? Теоретически такая возможность у него была, как у внука вана Седжо, причем – от старшего сына. Но с практической точки зрения шансы Ли Хёля на правление были небольшими, поскольку у его дяди вана Йеджона были сыновья, и, если бы он прожил лет на восемь-десять дольше, престол перешел бы к одному из них. Разумеется, сыграло свою роль и то, что Ансун-ванху, мать Ли Хёна, главного конкурента Ли Хёля, принадлежала не к той ветви рода Хан, к которой непосредственно относился главный государственный советник Хан Мёнхо, поэтому Хану было выгоднее усадить на престол другого зятя вместо умершего, нежели дальнего родственника. Про зятя-вана не скажешь: «Зять без дочери, что жаровня без огня»[70], он полезен в любом случае.

Кроме того, у Ли Хёля был старший брат Ли Чжон, первенец Ли Чана и Инсун-ванху. Ван Седжо любил своего старшего внука больше прочих и вроде как подумывал о назначении его наследником престола, но эти мысли так и остались мыслями. Когда же встал вопрос о преемнике вана Йеджона, сановники, во главе с Хан Мёнхо, сочли пятнадцатилетнего Чжона неподходящей кандидатурой в правители. Принято считать, что это мнение было основано на отсутствии у Ли Чжона интереса к управлению государством – поэзия и литература интересовали тэгуна гораздо сильнее. Но, возможно, причиной отвода Чжона стало желание Чонхи-ванху продлить свое пребывание у власти.