– Луд!

Тот моргнул, двинул мечом, выглядывая из полутьмы.

– Капитан?

Квайр взял себя в руки.

– Ты ведешь сброд?

– Вашим именем, капитан, – сказал Лудли, понукаемый силой привычки. – Вашим именем. – Он стал ловить ртом воздух, как неожиданно погруженный в ледяную воду.

– Моим? – Квайр выгнул губы в отталкивающей усмешке. – Моим, Луд? – Неспешно приближался он к слуге. Безжизнен был его голос. – Ты привел их сюда и сделал сие моим именем?

– Монфалькон дал мне инструкции. Он ведал, что вы оставили меня во главе сброда, – или предположил. Я не знаю. Но вы велели ему подчиняться. Я не мог найти вас, капитан. Разыскивать вас было не в меру опасно. А потом Монфалькон сказал, что Королева приказала нам сие сделать. Что вы согласились. Я решил, он правду говорит. – Он взглянул мимо Квайра на Глориану. – Сказал, вы хотели уничтожить сераль, Ваше Величество. Я что не так сделал?

– Не так? – Глориана разделила Квайрову мерзейшую веселость. – Монфалькон?.. Ах, мстительный угрюмый Ахилл!

– Ваше Величество? – Лудли коробился в поклоне человека, выполнившего непростое задание.

И тут с криком, воссоединившим агонию и месть, Квайр отвел руку и вогнал меч в сердце своего слуги.

– Злодей! – Он всхлипнул. – Мочехлёб буквалистский! – Он вынул меч и нацелился на следующий выпад.

Королева на него заорала:

– Довольно! Отзови их, если можешь. Но довольно смертей!

Квайр успокоился, опуская меч над подергивающимся телом Лудли. Прочистил горло и заговорил громко и ясно:

– Достаточно, парни. – Он знал, что обнаруживает себя, дает ей твердую улику своей причастности к сброду. – Все сюда! Се ваш капитан. Се Квайр.

Медленно, по двое и трое, усталые головорезы являли себя пред ним, почти жаждущие по команде побросать к его ногам свои блещущие мечи.

Он обернулся, говоря Глориане:

– Я сего не делал. То был приказ Монфалькона.

– Я знаю, – молвила она и ушла за дворцовыми солдатами.

Пока сброд уводили, они с Квайром припали к мертвым детям, ища живых. Таковых не было. Он предполагал, что его арестуют вкупе с ведомыми им людьми, но она сего приказа не отдала и едва ли выказывала эмоции, заглядывая в лица девочек, коих породила.

– Вот что он разумел, Монфалькон, когда просил моего разрешения истребить «всю нечистоту». И вот почему он не дозволил бы инспекцию стен. Он использовал твою ораву против меня. Против нас обоих, в известном смысле. – Она вздохнула. – Он просил разрешения, и я согласилась. Ты помнишь мое согласие, Квайр? Он решил не отвечать.

– Моя первая настоящая попытка независимого государствоуправления. Я наконец ощутила себя у руля. Ты же помнишь, Квайр? После той демонстрации я отослала тебя прочь.

Он кивнул.

– Я дозволила ему убить моих детей. Первое мое решение.

– Ты сего не делала. – Он коснулся до нее. Потом уронил руку. Вотще. Он принялся размышлять о собственном побеге, уверен в том, что вскоре она обратится против него, осознает делимую им вину – поскольку орава и ее командир были его изобретением.

– Найден ли Монфалькон? – вопросила она.

Он потряс головой.

– Бежал в стены, судя по всему. Или, возможно, где-то в Восточном Крыле.

– Бедный Монфалькон. Доведен мною до сего.

Квайр увидел двух немолодых фрейлин Королевы, что явились за госпожой. Он выпрямился. Возложил палец на челюсть. Который путь выбрать? Можно выйти в город и надеяться на корабль – или отправиться обратно в стены, хоть ненадолго: быть может, чтоб отыскать Монфалькона и его прикончить. Королева вскорости станет мстить. Ныне она рыдала. По малом времени ей понадобится козел отпущения. Пришедшие за нею леди были отогнаны. Она поворотила страшный лик свой, дабы взглянуть на Квайра.

– Квайр?

Он ожидал осуждения:

– Вестимо.

– Теперь тебе должно всецело заместить Монфалькона. Ты должен стать моим советником. Моим Канцлером. Я не могу принять никакого решения. Я не желаю.

Квайр открыл рот, потом закрыл его. Прикусил нижнюю губу. Он был совершенно ошарашен. Он сказал:

– Вы оказали мне честь, мадам. – Сие ему грезилось, но никогда им не ожидалось, а менее всего теперь. Вдруг весь Альбион стал его.

Он помог ей встать на ноги. Она, опершись на него, молвила:

– Ты можешь остановить войну, Квайр? Есть ли способ?

Он мешкал.

– Квайр?

Он взнуздал себя и сказал:

– Один способ, может быть. Я уже говорил о нем. Он потребует великой жертвы с обеих наших сторон.

– Я принесу жертву, – ответила она. – Я должна.

– Позже, – сказал он.

Сей успех его мистифицировал. Он чуял поражение. Утром весть доберется до лорда Шаарьяра. Всеславный Калиф поплывет вверх по Темзе, спасая Глориану и Альбион; круша Жакоттов. Но Квайр ощущал лишь одно: он был разочарован, даже перепуган, и вновь не мог объяснить источник сей странной эмоции. Уведя Глориану обратно в опочивальню, он сказал тихо, озадаченно:

– Как ты можешь мне теперь доверять? Я изобличен как лжец и как изменник.

И она отвечала, весьма холодно:

– Я доверяю тебе работу Монфалькона. Кому еще?

Что понудило капитана Квайра задрожать мелкой дрожью и долго бродить в поисках другого ночлега.

Наутро она во второй раз устроила формальный прием при Дворе. Удостоились аудиенции иные посланники, собирались новые данные разведки, и Квайр в поблекшем черном стоял подле трона, совещаясь с Королевой всякий раз, когда они оставались одни. Неспешно, получая малое удовольствие от совершаемого, он подводил ее к нужной мысли, хотя и не проговаривая решения, на кое намекал. Доктор Ди был призван, однако прислал весточку о том, что хворает и тотчас не явится. И нигде не обнаружились ни Убаша-хан, ни сир Орландо Хоз.

– Что ж, – молвила она, когда повидала всех; когда мастер Бьюцефал рекомендовал лютую и абсолютную войну против всех врагов разом; когда нобили испросили ее оповестить Жакоттов о том, что убивцы их родителя найдены; когда все голоса и все мнения были выслушаны, – как мне должно поступить, Канцлер Квайр?

Он колебался, но вовсе не ради драмы. Он нашел, что затрудняется говорить по другим, более загадочным мотивам. Наконец:

– Одно-единственное решение сохранит мир и Альбион от войны. – Язык заплетался. Он продолжительно облизнул губы.

– Быстро, – сказала она.

Он взглянул ей в глаза. Она смотрела поверх его затылка.

– Я не позволю себя мучить. Как я вижу, ваш совет уже сформирован, Канцлер.

– Ты должна выйти за Гассана аль-Джиафара.

– Что найдет должный отклик в дворянстве.

– И в простолюдье.

Огромное лицо ее моментально погрустнело. Еще одно, меньшее личико на миг выглянуло изнутри, на Квайра, умоляюще. Он отвернулся. Тогда она посуровела:

– Следует послать за лордом Шаарьяром.

– Я призову его сам, – сказал Квайр. Он был близок к облегчению, пусть на мгновение, ибо все было кончено. Он освободился от обязательств перед Шаарьяром. Он без остатка выполнил обещанное. И он ощущал лишь усталость, необъяснимое страдание. Очень тяжело зашагал к дверям Палаты Аудиенций.

Подавая знак лакеям отворить двери, он уже знал, что по иную их сторону нарастает некое волнение. Замер, вслушиваясь. Затем ухмыльнулся. Его охватывал особый род восторга. Он распознал наконец один из голосов. Они требовали впустить их внутрь.

– Отчего ты медлишь? – крикнула она через пустой холл.

Он пошел обратно в направлении престола.

Она завопила:

– Квайр! Что там?

Он зашелся смехом.

– Ты свободна от меня, я полагаю. – Он спокойно уставился в ее изумленные глаза. Отчего ему сделалось так радостно? – И никакого оправдания войне. Мне следовало убить старика. Однако же мое мышление слишком окольно. Я его спас. Я вновь предан извилистостью собственных мозгов!

– Оставь загадки! – приказала она. – Кто за дверьми?

Те распахнулись с другой стороны, но замедленно. Они явили группу: Убаша-хан в татарском боевом доспехе, вручающий шамшир в ножнах одному из Почетных Гвардейцев Королевы; сир Орландо Хоз, в пыли и ярости, в нагруднике и шлеме; Алис Вьюрк с черно-белым котом, торжествующе щерясь на Квайра; графиня Скайская в мужском наряде, немытая и изможденная; и сир Томас Жакотт, истрепанный, сальный, грязный, багровоокий, в дерюжной робе.