– А сир Томашин Ффинн?

– Королева уплатила фактически выкуп за его вызволение. Она согласилась возместить стоимость кораблей, уничтоженных им в морском бою. По его возвращении Ее Величество, по меньшей мере, получит совет. И его не захватит безумие, обуявшее прочий Двор после убийства леди Мэри. Кроме того, он доставит сведения, разведанные в Арабии.

– Ты считаешь, любовь моя, что Арабия ответственна за убийство?

– Я считаю сие маловероятным. Лорд Шаарьяр всегда поражал меня практичностью.

– Выходит, некто трудится, ища столкнуть одних с другими? – Леди Рууни помрачнела, удивлена собственной догадкой. – Только сие и остается.

– В чьих интересах подобный раскол? – Лорд Рууни двинул корпусом и поднялся, расставив ноги, распрямился в зелено-красной своей униформе; медный нагрудник, казалось, вздымался вместе со вздымавшейся грудью. – Двор зависим от стабильности. Прошли дни Герна, когда преимуществ добивались убийством и вероломством. Ныне преимуществ добиваются служением, милостью и верностью.

– Какой-либо иностранный заговор?

– Мы чересчур склонны, – мудро молвил лорд Рууни, – винить в нашем смятении внешний источник. Я всегда с неохотой ищу виноватых среди чужеземцев, прежде чем уверюсь, что недуг – не туземного происхождения.

Супруга обняла его, ее великие перси захлестнули его доспех.

– Ты слишком праведен, дорогой мой. Слишком осторожен. Слишком добр для своего поста.

– Я защищаю Королеву.

– Притом стойко.

– Чтоб защитить ее, я должен взнуздать кошмарных кляч воображения, дабы те не понесли мои мысли прочь, куда глаза глядят, от моих простых обязанностей. Следовательно, я отвергаю умозрение. Как поступает и Монфалькон, хотя его задача труднее. Если Двор страдает от летнего безумия ощутимее, чем от иных безумий прошлого, моя задача – противопоставить ему здравый смысл.

Она поцеловала его.

– Но ты не стал бы возражать, если б я посетила наши владения, взяв с собою детей?

– Я думал о том же. Поезжай скорее.

Лорд Рууни поднял массивную голову, уставившись раздумчиво на блюдо с яблоками.

Игуаны и павлины наделяли летние лужайки Королевы своеобычной тропической аурой, шествуя и крадучись в траве, по цветочным клумбам и террасам ее садов. Чудное, кожаное амбре огромных переливчатых рептилий, привезенных в дар сиром Томом Ффинном и содержимых большую часть года в спячке подле отапливающих дворец печей, достигало ноздрей Глорианы через открытые окна, когда она изучала планы, что представил ей Марчилий Галлимари, Мастер Гуляний.

– То будет, как водится, яркое и изысканное устроение, Ваше Величество, – сообщал он ей азартно, – со всеми атрибутами наследственного Рыцарства. В большом внутреннем дворе, дабы напомнить людям об их жребии. С вами в качестве Королевы Урганды, посетившей Сшибку…

Она вздохнула.

– Планы видятся хитроумнейше замысленными, мастер Галлимари. – Глориана откинулась на спинку кушетки и поднесла истомительный веер ближе к лицу. Она была облачена в светлый лен, муслин, кружево и шелк, на огненной голове ее помещался скромный кружевной чепец. – Я заверяю вас в их одобрении.

– Я испрошу мастера Уэлдрейка сочинить несколько стихов – ведь тема столь мила его сердцу.

– Стихи? Разумеется. И надлежит заказать пару строк, самое меньшее, мастеру Уоллису, иначе он оскорбится.

– Быть может, прелюдию и песню?

– Превосходно.

– Мастер Толчерд сотворит иллюзии. А роли – рыцарей, богов, богинь, чудовищ и тому подобное?

– Выберите кого пожелаете.

– Некоторые уже выбрали роли по себе. Требуется ваше распоряжение, Ваше Величество. – Его темное лицо искало улыбки.

– Оно у них есть.

Мастер Галлимари был несколько раздосадован, обескуражась явным равнодушием Королевы к изысканным развлечениям, приуроченным к Дню Восшествия. Впрочем, после Весенних Торжеств он сделался привычен к ее неприкрытому безразличию. По временам он был уверен, что она винит его в смерти леди Мэри. Колеблясь, в надежде распознать отрицание либо подтверждение своих страхов, он добавил:

– А музыка, Ваше Величество?

– Закажите что-нибудь.

– Композитору и консорту надо заплатить.

– Мы им заплатим.

– И танцорам.

– Мастер Патер может предоставить танцоров, как обычно.

– Вестимо, Ваше Величество.

Мастер Галлимари взглянул сверху вниз на вялый, трагический лик Королевы Альбиона.

– Ваше Величество не рассержено?

– Летними Развлечениями? Ваши выдумки, мастер Галлимари, как всегда, превосходны. То будет развеселая забава.

Он определенно уловил иронию.

– Кажется, Ваше Величество, что вы утратили интерес к моим трудам. Если чего-либо недостает…

Она улыбнулась и сделалась милостива.

– Мастер Галлимари, единственный ваш промах в том, что вы воображаете осуждение, когда находите во мне лишь грусть. – Она встрепенулась. – На вас моя надежда, мастер Галлимари, вдруг вам удастся перенастроить струны моей души. Приложите к тому все усилия. Они будут нами оценены.

В облегчении статный наполитанец умчался, прежде согнувшись в поклоне и распрямившись, долой с ее глаз.

Королева узрела Уну, графиню Скайскую, в летних шелках и пружинящей вертюгали, пересекавшую лужайку в обществе блуждавшей в облаках леди Блудд, коя, завидев тяжелых рептилий, выкатила глаза и вцепилась комичнейшим жестом в руку графини.

– Драконы, воистину!

– Они охраняют Королеву, – молвила Уна беспечно, – на манер драконов опасливой Королевы Гвиниферы.

– Она в них нуждается. – Леди Блудд сосредоточилась. – Мы все в опасности. Особенно дамы. Грядет новое женоубийство. Так полагает и Уэлдрейк. – Она обменялась взглядами с хладноокой ящерицей.

– Вы о чем-либо прослышали?

– Ощущение, не более.

– Непохоже на вас, леди Блудд, – доверяться одним ощущениям.

– Не те настали дни, чтоб оказывать доверие логике. Чем разумнее ты, тем смятеннее. А мой бедным ум вечно смятен и в лучшие из времен. – Леди Блудд улыбнулась с самоиронией, затем склонилась в реверансе, завидев входящую в сад Королеву. – Ваше Величество.

– Леди Блудд. Уна. Прекрасный день.

– Как по мне, боюсь, слишком жаркий, – сказала леди Блудд, приноравливая манжеты и воротничок, взбивая медные кудри. – Жаждется невыносимо.

Троица двинулась в направлении мраморного фонтана: Царь Александр Великий и Двор Царицы Гекаты Иберийской, с нимфами вод и дельфинами. Все подставили лица брызгам.

– Се жарчайшее наше лето. – Королева смахивала влагу с наживотника и юбок. – Оно словно заразило весь дворец, возбуждая нелепые страсти, непредвиденные страсти в самых неожиданных людях.

– Ваше Величество полагает, что лишь погода создает сие настроение? – Леди Блудд говорила, будто надеясь на надежду.

– Погода существеннейше влияет на все. – Глориана воздела очи к синему небу, затенив солнечный диск дланью в кружевных ножнах. – Я всегда имела сильную слабость так считать, леди Блудд. Вот увидите. Едва погоды смягчатся, наша чувствительность обретет лучшую гармонию.

Оступившаяся леди Блудд припрыгнула и понеслась вперед, крутя руками, пока не уравновесилась.

– Я приободрена, мадам. – Она заозиралась, как бы ища присесть, а может, бутылку.

Из-за большого дронта, что выстрижен был из куста, донесся вопль, и показалось долгоногое создание, одетое явно в шахматный доспех; оно перебежало тропу, вломилось в следующий кустарник и выпало на лужайку. Королева и ее леди изумленно замерли, увидав засим трио стражей – брыжи и табарды колышутся, шапки наискось, мечи наголо, – что гнались за бронированной, отблескивавшей фигурой, а вслед стражам, одышлив, умоляющ, в перепятнанной блузе и бархатной шапочке, мастер Толчерд вопил:

– Держи! Держи! Не повреди!

– Мастер Толчерд! – Глас Королевы притормозил его на полушаге, каковой он преобразил в неловкий поклон, не отнимая глаз от солдат и их добычи. – Кто сей, сир? – Королева была повелительна – по привычке, и, может быть, желая позабавить двух своих подруг. – За кем они гонятся, мастер Толчерд?