Выглянуло солнце. Отражаясь в его лучах, засверкали на траве мириады дождевых капель. Отец с сыном не спеша направились к лодке.

Выплескав из нее воду, охотник с Файзуллой поплыли дальше. Вот и речушка Большой Кыл, что впадала в Зюраткуль. Там, за выступом скалы, их жилье. Еще несколько взмахов веслами и, закрепив лодку между двух валунов, они стали подниматься с добычей к хижине, сложенной из грубо отесанных бревен.

Навстречу вышла женщина.

— Ахмед, я так боялась за тебя и Файзуллу. Такая гроза, а вас все нет.

— Да, сегодня нелегкий день, Фатима. Я устал, промок и голоден, как шайтан. Давай разводи огонь. Обсушиться надо.

Отдохнув, охотник принялся разделывать убитого козла.

…Под покровом ночи двигались на конях четверо всадников. Впереди, напряженно всматриваясь в темень, сидел в седле мужчина богатырского телосложения. За ним, тревожно оглядываясь на молчаливо ехавшую женщину, закутанную в шаль, следовал второй. Цепочку всадников замыкал напевавший что-то себе под нос стройный конник.

Это были старые друзья — Дормидон, Фрося, Даниил и Артем. Лошади шли вяло, порой спотыкаясь о камни и коряги. Видимо, всадники ехали издалека.

Начинался рассвет. Впереди уже четко обрисовывались контуры Уреньгинского хребта.

Дормидон, ехавший впереди, остановил коня и, повернувшись лицом к Фросе, вопросительно посмотрел на нее. Затем оживленно жестикулируя, начал о чем-то рассказывать Фросе, показывая при этом на Уреньгинский перевал.

— Он говорит, что недалеко от нас лежит озеро Зюраткуль. А устье реки Большой Кыл находится вправо. Спрашивает, куда ехать: к реке или сделать привал у подножия? — пересказала она Даниилу.

— Пускай ведет к реке. Там должна быть хижина Ахмеда.

Пальцы Фроси замелькали перед Дормидоном. В ответ глухонемой закивал ей головой и показал на ближайшую гору.

— Он хочет подняться на вершину горы и оттуда посмотреть, как лучше проехать на Кыл.

— Пускай съездит, — согласился Даниил.

Глухонемой повернул лошадь с тропы и скрылся за деревьями. Трое всадников сошли с коней и, привязав их, стали дожидаться возвращения Дормидона.

Как они оказались в тайге?

После того как майор Гагрин утвердился в Челябе, разрозненные отряды пугачевцев рассеялись кто куда. Даниил Кайгородов с Никитой и Артемом ушли в горы. Полковник Грязнов потерялся. Одни утверждали, что его захватили в плен солдаты Гагрина, другие клялись, что видели, как зашел он в воеводский дом, спрятал какие-то важные бумаги, затем с боем пробился к потайному ходу из крепости и, вскочив на коня, ускакал в степь. Но никто толком не знал, где полковник.

Между тем все было так. Иван Никифорович, вспомнив, что в государевом доме остались приказы военной коллегии Пугачева, решил их взять с собой. Поручив Кайгородову отвести отряды к Шершневой, он пробрался в город, где шли еще отдельные стычки, оставил лошадь у потайного выхода и поспешно вошел в дом. Спрятал нужные бумаги за пазуху и прислушался. Пушкари из Кыштыма, израсходовав ядра, яростно дрались возле орудий с напиравшими на них солдатами. Иван Никифорович хотел было броситься к своим на подмогу, когда неожиданно увидел на крыльце двух дюжих прасолов.

— Вот он! Лови! — заорали во всю глотку торговцы и, раскинув руки, двинулись на Грязнова.

— А, продажные твари, Грязнова хотели взять! — Перескочив несколько ступенек, он пнул ногой первого, и тот, по-бабьи ойкнув, покатился вниз; второй, получив затрещину, осоловело смотрел вслед убегавшему Грязнову.

Иван Никифорович перемахнул через ближайший забор, перебежал огород и скрылся в переулке. Через несколько минут он был у потайного хода и, согнувшись, пролез через него. Конь вынес его на равнину. Челяба осталась далеко позади. Прошло три дня. Грязнов отправился на Белорецкий завод, где по слухам должен находиться Пугачев, Грязнов там и встретился с ним. Вместе с Пугачевым брали они Магнитную, Троицк, вместе дрались с Михельсоном. Прошли немалый путь по пылающей заревом войны Башкирии и недалеко от Кундравинской слободы в жестокой схватке с изюмцами закончил свой путь храбрый полковник Иван Грязнов.

Борьба повстанцев с правительственными войсками с приходом Пугачева в горные районы вспыхнула с новой силой. Кайгородов со своими друзьями не мог оставаться равнодушным к тем грозным событиям, которые проходили в Башкирии. Все его помыслы были направлены к одному: как можно скорее влиться в ряды пугачевцев. Не зная устали, он со своим маленьким отрядом пробивался по таежным тропам к Таганаю. Но там Кайгородов нашел лишь холодный пепел от костров. Пришлось повернуть на Сатку, где в то время отряд атамана Белобородова охранял завод от Михельсона. На берегу Большой Сатки простился Даниил со своим другом Ахмедом, который ушел к Салавату. Вместе с храбрым батыром Салаватом Ахмед дрался с Михельсоном на Киче, и тяжело раненный с трудом добрался до деревни Текеево, где и встретился с семьей. Кайгородов с Никитой и Артемом догнали отряды Пугачева на пути в Кунгур.

Потерпев неудачу в бою с правительственными войсками, они двинулись на Осу. Основные силы пугачевцев с боями продвинулись к Волге. Пала Казань. Открылся путь на Москву. Среди ратных людей росла и крепла надежда взять белокаменную, утвердить на престоле «законного» царя-батюшку и вернуться в родные горы. Но Пугачев повернул в донские степи. Заныло сердце у Даниила. Порой, сидя у походных костров, он уносился мыслями на рудники и заводы, что остались там, за каменной грядой. Сильнее стала побаливать рука от удара офицерским палашом, полученного в бою под Пензой. Мало осталось в отряде работных людей. Многие из них вернулись на Урал защищать заводы и родные очаги от солдат князя Щербакова.

Пугачев продолжал двигаться на Царицын. Во время очередного марша Даниил оказался отрезанным от основных сил и, заметив вражеский отряд, повернул к Волге. С ним были Никита и Артем. Спрятавшись в небольшой балке, они пропустили отряд мимо себя и в сумерках переправились на другой берег реки. Путь был долгий, полный опасностей, и в первых числах августа 1774 года они оказались в родных местах. Но и здесь было мало радости: исход борьбы был уже предрешен.

На заводы стали возвращаться старые хозяева. В Юрюзань вернулся Дурасов. Находился он до этого в дворянском ополчении. С ним были солдаты, посланные князем Щербаковым для наведения порядка.

Во время одной стычки Никита Грохотов попал к ним в руки. Допрос вел Дурасов.

— Что тебя заставило идти к бунтовщикам? — спросил он строго.

Никита со связанными руками стоял перед судейским столом, не спуская мрачно горевших глаз с Дурасова.

— Почему молчишь?

— Что тебе отвечать, барин? Ведь ты все равно ничего не поймешь. — Помолчав, Никита добавил: — Чую, не миновать мне смерти и жалею только об одном, что не прикончил я тебя. А надо бы.

Дурасов съежился, точно от удара, и, овладев собой, пристукнул кулаком по столу:

— Молчать!

— Нет, молчать не буду, — Никита шагнул вперед, — хоть перед смертью я тебе скажу правду: это только зарницы, а буря…

Никита на какой-то миг задумался и затем произнес твердо:

— Буря еще впереди!..

Утром Никиту Грохотова повесили вместе с другими захваченными пугачевцами.

Кайгородову и Артему удалось скрыться от расправы. Дня за два до смерти Никиты Даниил пробрался ночью к дому Усольцева и, постучав в окно светелки, где спала Фрося, стал ждать. Открылась створка.

— Фрося, это я, — зашептал он торопливо, — выйди на улицу.

Девушка осторожно прошла избу, где спали родители и открыла калитку. Взяв ее за руку, Даниил отошел с ней к плетню.

— Показываться мне в Юрюзани нельзя. Везде солдаты. Скрываюсь вместе с Артемкой в тайге. Если люб я тебе, — при этом рука Даниила слегка задрожала, — выходи завтра, как стемнеет, за околицу, к старой дороге, уедем в Зауралье и там обвенчаемся.

Даниил с надеждой посмотрел на девушку.

— А как с Дормидоном? Ведь ты знаешь, сколько он сделал добра для нас.