Н. Глебов родился в Зауралье. Работал избачом в Курганской области.

Первый его рассказ был опубликован в газете «Красный Курган» 36 лет тому назад. В дальнейшем произведения Н. Глебова печатались в других газетах, в журнале «Пионер», в сборнике «Уральские огоньки». Им написаны повести «Карабарчик», «Асыл», сборники рассказов «Флаг над рощей», «Колокольчик в тайге» и др.

В 1954 г. в Челябинском книжном издательстве был опубликован роман «В предгорьях Урала», а в 1957 г. вышла вторая книга этого романа — «В степях Зауралья».

Большой популярностью пользуются детские произведения Н. Глебова — «Карабарчик» (переведенный на языки народов СССР и вышедший в Китайской Народной Республике) и «Асыл».

Последние годы Николай Александрович работал над романом «Даниил Кайгородов». Это произведение о тяжелой судьбе крепостного юноши. Ему удалось получить образование и даже стать штейгером, но он по-прежнему раб и все его помыслы — о свободе. В надежде добыть волю он примыкает к пугачевскому движению.

Нелегко складывается любовь Даниила к девушке из старообрядческой семьи.

В романе показана тяжелая судьба красивой крестьянской девушки, которая из-за денег стала женой старого лавочника, а затем любовницей богатого заводчика. А когда она по-настоящему полюбила, ее чувство остается безответным, т. к. между нею и Даниилом Кайгородовым лежит не только большая разница в годах, но и ее прошлое.

Сейчас Николай Александрович Глебов работает над третьей, завершающей книгой романа «В степях Зауралья».

Красив Бакал. Здесь все дышит мужественной красотой: и таежные горы, остроконечные пики которых уходят за облака, и голые скалы, и массивные, покрытые лишайниками валуны, и вековые деревья, где через листву слабо пробивается луч света. Здесь на фоне мрачной тайги вырос за годы советской власти чудесный город. Большие просторные дома, учебные заведения, клубы, кинотеатры, магазины.

Над светлым городом рудокопов день и ночь слышится властная симфония труда. Мощные ковши экскаваторов вгрызаются в землю. Снуют электровозы. Длинные составы с рудой, преодолевая крутые подъемы, идут по стальным путям на заводы страны. Все это создано советским человеком — творцом новой жизни.

Более двухсот лет прошло с тех пор, как были открыты Бакальские рудники.

Первым рудознатцам и посвящаю эти строки.

Автор

Неласковы Уральские горы. Край малообжитой, человеком почти не тронутый. Лишь кое-где по берегам говорливых речушек раскинулись небольшие деревушки пришлых людей. В глухих урманах спрятались скиты — там раскольники, хоронясь от никониян, строго держались старой веры. Кочевали по тайге башкиры — темный, забитый нуждой народ.

Ясный летний день. Солнце казалось неподвижным. По узкой тропе, которая вела на Иркускан, ехали два всадника.

Они пробирались к Шуйде, изредка перекидываясь короткими фразами.

— Далеко до башкир? — спросил один из них.

— Спустимся в ложбину, тут и улус будет.

— Дорогу запомнил?

— Знаю. Раньше тут хаживал. — На заросшем лице всадника с низким покатым лбом, с приплюснутым носом, толстыми, мясистыми губами появилось нечто похожее на улыбку.

— Поди, по мокрому делу здесь баловался? — продолжал допытываться его спутник.

— Об этом знает только ночка темная. Однако скоро улус. Дым чую, — ответил первый и стал поторапливать коня.

Сосны уступили место густому черемушнику, зарослям ракитника, и под копытами лошадей зачавкала грязь. Проехав вброд небольшую речушку, всадники оказались на широкой поляне, где стояло несколько лачуг.

Встреченные яростным лаем собак, спутники повернули к большой избе, принадлежавшей, по-видимому, главе улуса. На окрик вышел тощий старик с трахомными глазами. Прикрыв их рукой от солнца, пытливо посмотрел на приезжих.

— Тархан?[1]

— Тархан, тархан, — старик торопливо закивал головой и, цыкнув на собак, подошел ближе.

— Купес? Чай есть? Ситес есть? Таракан тащил?

— Привез маленько, — слезая с лошади, степенно произнес приезжий, одетый в богатый кафтан, и, сняв с головы стеганый картуз, пригладил стриженные под кружок волосы.

— Веди в избу, а ты, Гурьян, расседлай коней, занеси торбаза и смотри в оба.

Тон и осанка говорившего выдавали в нем властного человека. Это был зять и единственный наследник известных купцов — братьев Твердышевых, владельцев нескольких железоделательных и медеплавильных заводов на Южном Урале.

Гурьян являлся его неизменным спутником по тайге.

Собачья преданность Мясникову за спасение от грозившей петли, страшная сила, которой обладал беглый каторжник, знание лесных троп — сделали Гурьяна правой рукой купца во всех опасных предприятиях.

Мясников вошел в избу и, расположившись на низких нарах, подвинул к себе мешки.

— Все есть, — повторил гость, — чай, ситец, водка и тараканы.

— Уй, бай, эта латна. Тапир мало-мало кумыс пьем, — старик издал гортанный крик.

Разложив на нарах подарки, Иван Семенович вынул из бокового кармана перевязанную суровой ниткой коробочку и передал башкиру.

Тот поднес ее к уху и прищелкнул языком.

— Живой. Таракан-то. Тапир пускаем, — произнес он оживленно и потер руки.

Из открытой коробочки шмыгнули черные тараканы и, разбегаясь по избе, забились в щели жилья.

Иван Семенович, поджав под себя ноги по-татарски, спросил как бы невзначай:

— Слышал я, что охотник Ахмед видел на Зяр-Кускане тяжелый камень?

Старшина кивнул головой:

— Шибко тяжелый, ай-ай. Ахмед одна домой ташшил.

— А можно посмотреть камешек? — безразличным тоном спросил гость.

— Можно, можно, — торопливо ответил старик и полез под нары. — Вот, гляди, — подавая бурого цвета камень, сказал он.

Мясников взвесил находку в руке. Сомнений нет, перед ним железная руда, в которой так нуждались его заводы.

— Тебя Шарипом зовут?

— Шарип, Шарип, турхан Айлинской волости. Вот тамга.

Старик достал из обитой жестью шкатулки старшинский знак.

— А твоя кто?

— Мясников, — купец самодовольно погладил бороду.

— А-а, — протянул старшина и с уважением посмотрел на гостя.

— Ты пошто, бачка, молчал раньше? Тебя шибко знам, — зашамкал Шарип, — твой шеловек-та Петька Рябов недавно улус был. С Ахмедом Шуйда лазил, камень искал. Потом Петька земля покупал, пятьдесят рубля платил, бумага Уфа писал, шибко добрый Петька, только маленько хитрый…

Мясников подал знак Гурьяну, сидевшему у порога, и тот достал баклагу вина. Иван Семенович нацедил стаканчик и подал его Шарипу. Старик с жадностью выпил и обтер губы рукавом засаленного халата.

— Налей ему второй, — распорядился Мясников.

От выпитого вина язык у Шарипа развязался.

— Ахмедка ишшо камень на Зяр-Кускан нашел. Петьке не показал. Петька хитрый, Ахмедка хитрый, я тоже хитрый, — старик залился дробным смешком.

Иван Семенович подвинулся ближе к Шарипу.

— Много его там?

— Уй-ба. Пся гора камень. Тышша пуд.

— Как посмотреть? — спросил осторожно Мясников.

— Ахмедка тебе даем, сам едем, чичас мало-мало пьем, потом Зяр-Кускан гулям.

— Ладно, ладно, — Мясников дружелюбно похлопал хозяина по плечу. — Позови сюда Ахмедка.

Шарип вышел.

Вскоре старик и молодой охотник вошли в избу.