– Эй, – раздался голос Ланы посреди темноты, и от ее голоса тьма начала рассыпаться, – с тобой все нормально?

Шин не мог ответить, его почти парализовано внезапным осознанием хрупкости жизни, он понимал, что ничего не было с ним нормально, но Лана бы только посмеялась с его бессмысленных глупых страхов, с того, насколько часто они мелькают в мыслях последнее время. И того, насколько дикие это страхи для кого-то, кто самовольно пришел сюда.

– Нет, все хорошо. Будь осторожна в следующий раз, – кивнул он, стараясь звучать нормально.

Лицо Ланы захватило хитрое выражение, будто бы она не заметила никаких проблем и так легко поверила, повернулась к Шину, перегораживая путь, вынудила резко остановиться, начала пристально всматриваться в глаза, придвинувшись совсем близко.

– Ты… что же, – она наклонила голову в бок, – волнуешься обо мне?

Шин, честно, волновался о себе, потому что верил, что Лана отлично справится со всеми своими проблемами самостоятельно. Это же была Лана: сильная, смелая, гиперактивная, которая уже показала, как не любит, когда кто-то решает за неё.

И этот её внезапный, непредсказуемый поступок сбил панический настрой в голове Шина. Он ничего не смог ей ответить, потому что Лана смотрела так пристально и стояла слишком близко, что её взгляд прожигал насквозь. Шину не нравилось смотреть людям в глаза, тем более стоящих так близко и вглядывающихся так настойчиво, что он сделал шаг назад, прежде чем Лана, наконец, успокоившись, отвернулась.

– Буду считать, что это “да”, – кивнула она сама себе, не теряя исходного задора.

Ей, подумал Шин, наверное, нравилось быть такой: непосредственной, веселой, непредсказуемой, себе на ему, никто не указ. И общаться с ней ему нравилось, потому что её черты были противоположны его характеру. Лана была тем человеком, который мог заставить любого делать то, что ей хотелось, не применив ничего, кроме обаяния.

Это обаяние уже сработало на Шине однажды, продолжало работать до сих пор, и он ничего не планировал делать, чтобы этому противостоять.

Но вопрос о том, что делать на отборочных никак не решался. Быть может, потому что Шин и не особо пытался решать. Лана постоянно принимала решения, она вламывалась в его двери и тащила гулять, она показывала ему город, который сама ни черта не знала, но делала вид, что разбирается, она знакомила его со всеми встречными-поперечными, с которыми сама успела познакомиться, просто потому что, не спрашивая у Шина согласия ни на что, и это приводило его к мысли, к причине, почему он ничего не может сделать – он был попросту уверен, что все разрешится само собой. Что, может быть, ему нужно приложить всего чуть-чуть усилий, создать что-то простое, что покажется неплохим, небольшую активность, которая создаст вид чего-то серьезного для судей, чтобы они могли записать его в число участников.

Маленькое, но заметное…

Внезапная мысль осенила его, и Шин не мог понять, почему она изначально не пришла ему в голову. Не было острой необходимости делать тоже самое, что делала Лана, как и не было необходимости придумывать и создавать что-то, исходя из его незначительных успехов в освоении стихии. В сущности, не было необходимости даже задумывать над этими успехами. Ведь нужно было лишь что-то незаметное. Что-то, что он точно мог сделать. Маленькое и незначительное, что покажется большим и существенным.

Видимость. То, что будет выглядеть так, как нужно, но не будет на самом деле существовать в реальности.

В чем он как раз мог назвать себя специалистом.

J'ai le chronomètre dans la tête

Combien de rêves me faudra-t-il

Pour que les heures s'arrêtent?

(У меня в голове секундомер

Сколько снов мне понадобится

Чтобы часы остановились?)

Nuit Incolore – Dépassé

– Снимаешь? – спросила высокая женщина чуть раздраженным голосом, в очередной раз заправляя падающую на лицо прядь волос за ухо.

Она стояла на фоне полупрозрачного забора, за которым была видна часть стадиона, наверное, уже вечность, ведь все шло против неё, против них обоих: то камера отказывалась работать, то люди двигались в кадре толпами, сбивая настрой и разрушая кадр напрочь, то кто-то из потенциального списка интервьюеров отказывался говорить.

Ей казалось, что они прокляты, и снять этот чёртов репортаж сегодня невозможно, и что следовало бы вписаться в число участников, а не приезжать сюда работать. А лучше вообще стоило взять отпуск, спокойно гулять по улицам Ситты, фотографироваться и, может быть, попробовать местную кухню. Вместо того, чтобы бесцельно проводить время в ожидании чуда.

– Одну минутку, Лос, – удрученно ответил оператор, в очередной раз разворачивая камеру то в одну, то в другую сторону, если бы упомянутая Лос хоть каплю разбиралась в устройстве этого аппарата, может быть, могла бы чем-то помочь, но вместо этого всё, что было ей доступно – раздраженное ожидание:

– Да что такое! Что на этот раз?!

Оператор в ответ только пожал плечами, Лос начинало казаться, что они никогда не начнут этот неудачный репортаж, что, если день сразу не задался, то его ничто не способно исправить. По крайней мере, она всегда сталкивалась только с полными неудачами провальными днями, никаких полумер (положительные дни в её карьере встречались не слишком реже, но, находясь на грани разочарования от профессии, Лос не могла припомнить ни одного такого). Однако спустя обещанную оператором минуту, камера заработала, из её корпуса выкатились три шарообразных чуть меньше ладони дочерних объектива, наконец, поднялись в воздух и замигали датчиками, крутясь в разные стороны. Почему они не могли просто по старинке снимать на основную без этого томительного ожидания, Лос так и не смогла понять. Даже если бы спросила, но на вопросы времени уже не было, оно и без того поджимало. Посмотрев в центральный объектив, Лос натянула на лицо профессиональную улыбку, стирающую следы усталости, и приступила к работе:

– Доброго вечера, с вами Лосли Катрис со специальным репортажем из центра Ситты. Мы находимся прямо напротив главной достопримечательности – стадиона Ньетто Руис, – где только что закончился отборочный этап Шестой Битвы. Сколько бы сил и времени не было потрачено на подготовку, самые лучшие оценены и выбраны для дальнейшего путешествия в мир невозможного. Из огромного числа претендентов во второй этап прошли только по сто двадцать восемь человек в каждой стихийной ветке. Пятьсот двенадцать самых выдающихся человек со всех концов вселенной. Давайте познакомимся поближе с некоторыми из них.

– Снято, – огласил оператор, и Лос тяжело выдохнула, поглядывая на летающие камеры-шары с неприязнью, но начало было положено, с этой частью уличных съемок закончено, теперь оставалась другая не менее сложная часть – интервью. Где-то между вопросами в финальной версии поместятся съемки с отборочных, красивые кадры, отснятые с самых различных ракурсов сотней летающих камер, контролируемых десятками людей. Лос хотелось верить, что получится красиво и ярко, захватывающе и интересно, или, на крайний случай, по крайней мере, достаточно, чтобы получить плату за работу.

Первым их респондентом стала невысокая светленькая девушка с вьющимися торчащими в стороны волосами, которая смущенно поглядывала на камеру и немного нервно улыбалась. Лос еще раз пробежалась по списку вопросов и основным данным, чтобы не ошибиться, и ободряюще улыбнулась:

– Не волнуйся, я не кусаюсь.

В ответ та только заторможено кивнула и, кажется, ни капли не поверила. Ну и ладно, подумала Лос, её работа заключалась не в психотерапии, а в получении ответов на вопросы, в конце концов.