Волна страха заполнила сознание Шина.

Однако постепенно оно начало проясняться от заполняющей его ваты. Дрожь никуда не делась, слабость была на месте, но в целом ощущения становились немного лучше. Затем его мягко наклонили в сторону и перевернули на спину, заставляя лечь на кровать. Шин также продолжал видеть окружение размытым, но голова перестала кружиться, как до этого, а свет вокруг слегка поубавил уровень светимости.

– Тебе нужно немного отдохнуть. Когда проснешься, будет получше, – совсем близко произнес голос неопознанного врача. Даже общие черты так и не были доступны его зрению. Горячие пальцы на своей руке Шин ощущал еще всего секунду, затем они моментально исчезли. Острое желание потянуться за ними заполнило сознание, Шин попытался поднять руки следом за ушедшим теплом, но они, едва поднявшись, тут же рухнули обратно на кровать, движения давались с большим трудом. Постепенно накатывала сонливость. Глаза закрывались, а тело, даже при том, что изначально плохо слушалось, хотело двигаться только меньше. Голоса уже звучали отдаленно, но Шин ещё мог их слышать сквозь постепенно угасающие во сне восприятие.

– Если бы вы остались, адаптация прошла бы… проще, – говорил голос врача.

Ответа Шин не ожидал, но он всё же последовал.

– У меня нет времени на это, – ответил голос утомленно. Раздались звуки открывания дверей и шаги.

В этот раз Шин почти догадался, где слышал этот голос, но сон победил – реальность схлопнулась, как мухоловка.

Утро встретило Шина как в классической истории – ярким светом прямо в глаза. По той причине, что вчера после медцентра, едва добравшись до комнаты, всё, что он мог сделать, упасть замертво и спать, спать, спать. И это новое утро выдалось отвратительным. Дело было не только в высокой яркости, в пробуждении, а в том, насколько хреново после вчерашнего оно проходило. Пачка адаптивных витаминок помогала очень плохо. Плюсы были – стены для передвижения стали не так уж необходимы, однако ощущал себя Шин так же паршиво, как и вчера.

Он так и не смог вспомнить, кто притащил его в медцентр. События, словно сон, превратились в сплошную мешанину, которая ни разу не собиралась быть хоть немного полезной. Сон тоже никак не спасал. Во многом, потому что Шин уже выспался достаточно, чтобы организм отказывался засыпать, и всё, что оставалось – лежать и бездумно смотреть в потолок. Шин так и не смог найти объяснение тому, откуда выбрались проблемы со зрением, но они почти сошли на нет. Из вчерашнего кошмара остались только слабость и озноб. Но к ним прибавилась головная боль от слишком большого количества сна.

Лежать и не двигаться было лучшей идеей, что могла прийти Шину в голову.

Лежать и не двигаться было и худшей идей, потому что в тишине из темных глубин начинали лезть мысли.

Те самые, которые уже посещали его несколько раз до этого – мысли о бесполезности. Не то, чтобы он считал себя избранным, гениальным или тем, кто был лучше всех. Возможно, в какой-то небольшой степени, Шину хотелось в это верить, но он старался разумно оценивать свои возможности. Но это ведь касалось всех, разве нет? Каждый уверен в своей неповторимости – это суть разумной жизни. Шин так и думал, он полагал, что сам по себе достаточно важен и полезен для мира, но и не мог думать так слишком долго, ведь всё вокруг в тоже время только и старалось доказать, как он не был прав. Проценты совместимости, кот с книгами (как же Фима его называла?), Дух, который не воспринимал его как что-то большее, чем заигравшегося ребенка… Серьезно! Он даже не пытался сделать вид, что его задевают все странные поступки Шина и его отношение. Насколько в глазах Духов Шин выглядел маленьким и ничтожным? Насколько все они были маленькими и ничтожными в сравнении с кем-то, кто видит таких каждый день на протяжении многих-многих лет?…

Подобные мысли приводили Шина в бешенство. Но он также понимал, что злится только на себя: на свою бесполезность, безрезультатность стараний, на то, что, если смотреть на ситуацию трезвым незамутненным взглядом, Шин здесь словно маленький потерявшийся ребенок, который сам не знает, что он делает и для чего.

Каков был шанс пройти в число участников? Ну, быть может, небольшой. Но каков шанс того, что первый же противник не превратит его в кучку бесполезной органики при первой же ошибке? В этом была правда – в том, что относиться несерьезно к месту, где половина готова убивать, очень и очень плохая затея.

Шин пытался быть серьезен. Но, смотря правде в глаза, задавался резонным вопросом: а что он мог сделать? Пережить несколько дней и надеяться на лучшее? Он осознавал так четко, что единственный путь к успеху, доступный ему – великая удача. У него не было особых сил, чтобы призывать удачу на свою сторону. Ни у кого таких не было. Маленький никчемный мальчик вроде него, который хотел стать частью чего-то важного и надеялся на то, что мир окажется не таким уж страшным за пределами его маленький комнаты – вот кто он. Это было Шину прекрасно известно. Теперь он видел всё предельно четко. И от этого ему было больнее всего.

Он сам сказал Лане, что падать вниз больно, словно это не было для него большой проблемой. Тогда он ещё верил, что цифры – это просто цифры.

Сейчас он думал только о том, что его желание поселиться под одеялом и никогда никуда не выходить только растет, перебивает все прочие желания. Он знал: сказать что-то кому-то – очень просто, сталкиваться с таким же самому – совсем другое. У Ланы были все шансы, потому что она уверенная и талантливая. И избранная. Шин, даже пытаясь быть уверенным, понимал, что ему может помочь только чудо, которого никогда не случается в реальном мире.

Это ощущение безысходности пронизывало его целиком. Холод превращался в иной вид холода, накатывал волнами, сжимая внутренности от каждой мысли о тщетности попыток. От каждого мысленного: “Так и должно было быть, чего ты ждал?”. Голос в голове только и говорил, что о потраченном впустую времени.

“Лучше бы ты остался. Лучше бы не задумывался о таком. Не пытался прыгнуть выше головы. Разве не хватило того, что уже есть? Несчастья валятся один за одним. Разве тебе мало того, что уже случилось? Мало проблем? Мало бед? Мало ощущения ненужности? Мало осознания того, насколько другие лучше, чем ты?” – не успокаивался отвратительный голос. Шин завернулся в одеяло с головой, но избавиться от самого себя было невозможно, зажмурился, мысленно повторяя, что это неправда, но голос, словно поломанный проигрыватель, повторял одно и тоже по кругу.

– Замолчи! – практический закричал в пустоту, сворачиваясь в ещё больший клубок в одеяле. Что-то громко шмякнулось об стену, Шин вздрогнул от резкого звука, отбросил одеяло в сторону, осматриваясь.

Лампа со стола лежала с разбитым торшером у стены. Какие-то листы летали по комнате. Окна были закрыты. Шин смотрел на них в ужасе и не мог ни на что повлиять.

Он совершенно ничего не контролировал.

Песочные уши чуть подергивались в такт музыки – самые их кончики водили в воздухе из стороны в сторону, а голова девушки двигалась вместе с ними. Цвет ее ушей сливался с короткими волосами, а кожа отличалась практически незаметным более темным оттенком.

Расположившись в самом центре кровати, они листала ленту из последних фотографий, сделанных в различных местах стадиона Ньетто Руис в самом центре городка Ситта. Кто-то снова начал вести блог о случающихся на Шестой Битве событиях, многие подхватили идею, и сеть заполонили фотографии, записи и истории. Васса не так уж была заинтересована, где авторы подобных блогов предлагают находить интересные места для фотографий, в какие заведения ходить стоит, а в какие нет, а также, где купить сувениров тем, кто не пройдет в число участников – интересовало её совершенно другое.

И это другое она надеялась обнаружить среди статей о местах для фотографий.