– Что собираешься делать? – спросила Васса, не открывая взгляда от экрана телефона, на котором мелькала новостная лента Ситты. – С отборочными, я имею ввиду.

В ленте уже набрались посты и фотографии с тренировочной площадки. Статьи про будущих, с их слов, участников, которые были готовы рассказывать про себя, не беспокоясь о своих соперниках и не нуждаясь в сокрытии тайн. Одна такая, улыбаясь, сворачивала в спирали вытекающую из глубокого пореза кровь, и Васса поежилась, ощущая неприязнь при виде крови, тем более в таком неестественном состоянии, и еще больше от мысли, что девушка эта добровольно себя резала ради представления. Ещё один молодой парень ничего не показывал, но Васса видела уже не первый раз, как он рассказывает о своей невероятной полной приключений жизни, и удивлялась, как ещё другим не надоело слушать его, определенно, выдуманные истории. Она также наткнулась на истории о сборищах претендентов ветки воды у многочисленных фонтанов Ситты, ещё недостаточно познавших свои способности создавать воду самостоятельно, а не только управлять ей.

Фима пожала плечами, видимо, не зная, что ответить. До отборочных оставалось всего три дня, а

– Мои идеи состоят из каких-то абстрактных представлений о том, как работает магия в целом. Или вроде того. Сама-то придумала?

Кривоватая улыбка на лице Вассы ответила за неё.

– Если бы придумала, вряд ли бы спрашивала, – сказала она, тяжело и горестно вздыхая, рухнула лицом в свои руки, утыкаясь щекой в угол телефона.

– Времени почти не осталось, а мы даже не пытались. Это нормально, как считаешь? – раздосадовано вздохнула Фима, сползая вниз по трибунам, практически перетекая на нижнюю лавочку. Хорошо, что там никого не было.

– Нет, абсолютно не нормально, – кивнула Васса и запустила маленький вихрь на пальце, удерживая голову второй, упирающейся в колени, рукой. Вихрь крутился и покачивался, словно в танце, гипнотизировал своим видом, Васса смотрела на него и с каждым поворотом потока её голову посещали разные мысли.

До начала оставалось всего три дня, а никаких адекватных, не банальных и скучные, идей в голову не приходило. И никто, кроме них самих не сможет им помочь, даже рассчитывать на Фиму было невозможно, Васса могла помочь себе только самостоятельно, спасти саму себя, как и каждый участвующий. Может быть, у Фимы были какие-то мысли, но она не собиралась делиться ими, но на эту тему Васса могла только спекулировать, она не знала наверняка, но и не верила Фиме настолько хорошо. По крайней мере, свои зачатки идей Васса не планировала озвучивать, даже если с Фимой они были в разных ветках.

– Это так круто, хотела бы я тоже воздух, – вздохнула Фима с восхищением, наблюдая за вихрем.

Не считая свои текущие умения чем-то выдающимся, Васса только грустно улыбнулась, пряча миниатюрный вихрь в ладошке, смотреть на него было тошно, потому что в голову лезли бесполезные философские мысли: его плавные повороты чем-то напоминали Вассе нынешнюю ситуацию, в которой все бесконечно крутятся в рамках одной проблемы, не способные вырваться за её пределы, не способные придумать решение, которое помогло бы покинуть границы, а не постоянно возвращало в центр, к началу пути. Это раздражало Вассу, она ощущала себя именно тем, кто не может справиться с поиском выхода, постоянно возвращаясь в исходную точку. И это напомнило ей ещё об одной ситуации, в которой она могла только наблюдать со стороны.

– Я видела одного странного паренька, который постоянно крутится вокруг моего Духа.  И меня это настораживает, вроде обычный такой, ничем не примечательный, чего ему надо? – недовольно закончила Васса, потянулась за телефоном снова, чтобы показать фотографии. Фима молча заглянула в экран, её выражение лица стало слегка удивленным, но Васса не обратила внимания, продолжая:

– Вот, погляди, – ткнула она в экран, пролистывая несколько страниц, – Дух постоянно оказывается рядом с этим парнем, словно бы из ниоткуда появляется, будто знает, где тот находится, меня это кошмар как настораживает. Просто, понимаешь, это как-то… слишком. Не должны Духи так много времени тратить на кого-то, кто даже не участник.

Васса, правда, вообразила сама всю ситуацию, потому что в её распоряжении было всего две пачки фотографий из двух локаций Ситты: первая смазанная из волновидного здания, на которой можно различить силуэты и сверкание портала, и вторая – тоже с порталом, но на улице, – куда более четкая, отчего у Вассы и создалось впечатление, будто Дух делал это специально, только она не могла понять зачем. А еще была та странная встреча в холле, в которой Васса и вовсе запуталась, но сочинять варианты ей очень нравилось, в одной время хотелось и не хотелось знать реальную причину всего, чтобы можно было предполагать противоположные и самые невероятные варианты.

Пока Фима задумчиво и с некоторым сомнением рассматривала фотографии, Васса продолжала:

– Соглашусь, он милый и всё такое, но я тоже милая, и почему ко мне нет такого внимания? Ни-ка-ко-го. Потому что существует какой-то паренек, который уже успел втереться к Духам в доверие?! Причём совершенно не понятно, как, когда и почему!

– Не думаю, что дело в этом, – протянула Фима с легким раздражением в голосе. Васса замолчала, недоуменно оборачиваясь, не понимая, что именно её так раздосадовало, подумала, что дело в резких словах, которые Фиме попросту не понравились, но тихо ожидала продолжения.

– Я знаю его, – отвернулась от экрана Фима и склонила голову на бок, смотря куда-то в сторону, – вроде как. Мы несколько раз общались. Он не… втирался в доверие, как ты выразилась, просто… я даже не знаю, думаю, ему не повезло. Мне не показалось, что он слишком уж, – она замолчала на мгновение, а затем добавила с сомнением, – заинтересован в таких вещах. Я имею в виду внимание.

Вассу захватило неприятное ощущение вины, замаячило на периферии сознания и не давало ей покоя. Она не хотела обижать Фиму своими словами, но не думала, что может, да откуда ей было знать?

– Его зовут Шин, если интересно, – продолжила Фима мрачно, также смотря в сторону. –  Могу познакомить. Может быть, твоё мнение изменится.

Васса сомневалась в том, что её мнение способно измениться, разве что возможность услышать историю не от случайных фотографов и людей из сети, а от первоисточника казалась ей заманчивой, однако… это разрушило бы все другие теории, которые люди так активно строили, и которые так Вассе нравились. Хотя ей было ужасно интересно, что он бы ответил на неожиданные вопросы, если бы она была достаточно общительна, чтобы их задать. Однако случайная мысль о том, что она не была достаточно общительна, расстроила до невозможного.

– Может быть, – вздохнула Васса, желая перевести тему, – не будем об этом. Они все там занимаются какими-то особыми делами с особыми людьми, а мы не входим в их число.

Она понимала, что подобное опечалило бы кого-угодно – осознание того, что всегда есть кто-то, кто получает больше, даже при прочих, казалось бы, равных условиях, Васса терпеть не могла это мучительное чувство безысходности от того, что ей никогда не выпадает и шанса на получение желаемого, что ей приходится стараться, прикладывать усилия, когда другие получают все так легко и просто. Она не хотела зацикливаться на этой мысли, но мысль пропитывала сознание, и бороться с ней Васса не могла, она вполне была способна утонуть в своей же голове, если бы из размышлений её не вырвал голос:

– Огонь тоже выглядит здорово, – протянула Фима внезапно, быть может, заметив задумчивость подруги.

Васса посмотрела на неё расфокусированным взглядом, находясь в своих мыслях и не понимая, о чем шла речь, какую часть диалога она пропустила, но Фима ничего не ответила, вместо слов подняла руку и указала в сторону площадки, Васса перевела взгляд в нужную сторону и увидела и правда очень завораживающее зрелище: заходящее солнце оставляло след на трибунах напротив, окрашивая их в оранжевые цвета, искусственная трава отливала желтым, а в некоторых местах даже красным, на фоне заката цвет пламени, сливающийся с отражением солнца, превращал магический огонь в продолжение природного явления, он следовал за движениями рук, всего тела, обвивал хозяина петлями, вспыхивал искрами и разливался, словно вода, по горящей в закатном свете траве, а владельца, исполнителя причудливого танца, превращал в некое подобие затерянного в природе мистического существа, жителя уединенного места, взывающего к духам.