Злость полноценно превратилась в апатию. Шин поймал себя на мысли, что уже ничего не сможет сделать с тем, что у него есть. Но при этом, продолжая думать о возможности Духов получить кого угодно в качестве… он даже не представлял, как называть такой тип отношений. Шин думал, почему его никогда не посещала такая идея? Потому что он слишком ценил окружающих или потому что в его жизни не встречалось столько вариантов для беспорядочного выбора?
Еще раз глянув на Фиму и не почувствовав даже малейшего желания подобного толка, Шин подумал и о третьем варианте: может, ему вообще нужен был некий единственный человек? Однако ответ не был известен. Как и любой другой ответ на возникающие в его жизни вопросы.
Лана нашлась ранним утром следующего дня, потому что в этот день все зарегистрированные претенденты отправлялись за самой ожидаемой частью всего начального этапа Шестой Битвы – получением кусочка силы от одного из четырех Духов. Конечно же, речь не шла о личном взаимодействии, в эпоху технологий дело сводилось к сложным механизмам и равному распределению. Фима называла их рециркуляторами, потому что так они назывались, и в качестве описания она использовала сравнение: словно из большого чана воды тебе выдается самовосполняемая кружка, с которой ты можешь делать то, что тебе захочется. Проигравшие, образно выражаясь, отдают кружку победителю, и это продолжается до тех пор, пока кто-то один не доберется до вершины и не соберет коллекцию всех кружек. В то время как разделение метафорической воды между Духами и Посланниками строилось на чистой магии, на концепции единого источника и не имело ничего общего с рециркуляторами.
– Быть Посланником – это совершенно другое ощущение, чем быть победителем, – восхищенно продолжала вещать Фима, ведь истории про магию всегда были темой, на которую она охотно разговаривала часами. А в той очереди, где они с Шином снова встретились, делать было больше нечего. Шина эти очереди, правда, начинали раздражать, но скоротать время ожидания общением с интересным, вдохновленным своими рассказами, человеком всегда лучше, чем стоять одному и смотреть в одну точку.
Именно в такой компании Лана встретилась им сама собой. Фима моментально замолчала, осторожно поглядывая сначала на неё, затем на Шина, и чего-то ждала. Первой мыслью, пришедшей в голову Шина просто от того, как вновь беспечно Лана выглядела, было: “да, может быть, она могла бы быть избранной”. Вторая мысль заглушила первую: “а это имеет такое большое значение?”
– С тобой все хорошо? – спросил Шин сразу же без приветствия, отбросив ненужные мысли.
– А что должно быть со мной? – недоуменно спросила Лана.
На деле, она даже не выглядела как-то иначе, может, чуть менее воодушевленной, чем обычно. Но совершенно не казалась потерянной, какой выглядела вчера, словно вчерашнее было лишь воображаемым событием.
Лана не изменилась. Шин хотел знать только одну вещь:
– Ты вчера убежала так неожиданно, я подумал, может, случилось что-то серьезное? Что ты увидела такого?
– М-м, – задумалась Лана, прикладывая руку к подбородку, будто бы это помогало ей думать, – я не помню. Но вряд ли что-то важное. Важное я бы не забыла.
Шин честно оторопел. Не могла же она просто взять и забыть? Или ничего и правда не случилось такого, чтобы помнить? Как… сон? Смешивая эту мысль с той, в которой Духи знали о ней что-то, Шин подумал, что, быть может, они как-то замешаны в её потере памяти после вчерашнего, и том, что он так и не смог Лану найти, она словно сквозь землю провалилась. Это показалось ему взаимосвязанным настолько, что он ощутил прилив липкого страха за их жизни. Что, если происходящее не настолько просто и прозрачно, как казалось первое время?
Размышляя об этом в панике, Шин судорожно огляделся по сторонам, рассматривая толпу вокруг них, словно бы пытался увидеть кого-то конкретного, кто ответит на вопросы, но в то же время просто скользил взглядом между цветами, формами и размерами.
Кто-то смотрел на него. Пристально, не отрываясь. С презрением во взгляде.
Шин замер, всматриваясь в ответ. Его теория в голове обрастала новыми идеями и картинками. У девушки, смотревшей так внимательно, дернулись на голове кончики больших, чуть меньше её собственной головы, песочного цвета пушистых ушей, но взгляда она не отвела. Пристальное внимание, помешанное с пренебрежением, постепенно переводило эмоции Шина из тревоги в раздражение, но в то же время оно прибавлялось к его теории заговора или чего бы то ни было, и к недовольству возвращался, смешиваясь, легкий страх. Шин думал: “Да кто она такая? Она следит специально? Что я уже успел ей сделать за несколько дней? Мы виделись?” – вопросы сумбурно протекали в голове и смешивались друг с другом. Но, он думал, что запомнил бы её, так что вряд ли они виделись ранее. Откуда-то у этой незнакомки были причины смотреть так на окружающих. Тем более, что смотрела она только в сторону Шина, и ему становилось не по себе от подобной ситуации.
– Мне кажется или она пытается убить меня взглядом? – спросил Шин с сомнением у стоящих неподалеку девушек. Очередь ни у кого из них даже не подходила, так что пока они стояли единой кучкой в центре зала.
– Кто? – спросила Лана, оглядываясь.
Шин кивком головы указал на ушастую незнакомку. Та продолжала пристально смотреть, но, заметив, что на неё обратил внимание кто-то ещё, чуть сдвинулась с места, прячась в толпе.
– Ох, какая милая, – вздохнула Лана. – Хочу потрогать эти уши. Это нормально? – она рассмеялась, но Шину смешно не было. В толпе торчащие уши продолжали привлекать внимание, а их владелица продолжила смотреть на Шина с той же неприязнью во взгляде, которую он не мог понять.
– Не думаю, – наконец, ответила Фима, оборачиваясь в сторону незнакомки. – Не думаю, что трогать других без их желания, нормально.
– Смотреть на кого-то таким взглядом тоже ненормально, – напомнил Шин, что речь изначально была отнюдь не про уши. Нервозность в нем установилась на приемлемом уровне “она странная, но опасности, кажется, не представляет”.
Он уже видел полулюдей – глобализация и межгалактические путешествия постепенно стерли границы изначального разделения. Кого-угодно можно было встретить где-угодно. Однако конкретно эта незнакомка вела себя несколько некомфортно по меркам Шина. Он не знал, что обычно считается за норму в крупных центрах, где люди… немного другие, чуть более свободные в своих возможностях и выборе, но такое внимание его раздражало. Его же нельзя было назвать положительным, в конце концов!
– Может, взгляд у нее такой тяжелый, – предложила вариант Лана.
Шину такой вариант совсем не понравился. Он считал, что нельзя просто так пристально смотреть на других, не имея для этого оснований, из чего он сделал простой вывод – цель у незнакомки была.
– Она смотрит так уже минуты три. Дело не во взгляде.
В ответ на это Лана только и могла, что пожать плечами и дать свой дельный чисто лановский совет:
– Ты можешь спросить у нее.
– Спасибо, нет, мне не настолько интересно.
Словно бы все варианты решения проблем для Ланы сводились к простым “иди и говори с кем-то”, таким советам Шин не хотел следовать, да не так уж сильно хотел знать. Ему не нравилось подобное внимание, но он мог бы и пережить. В конце концов, где он находился, чтобы не дойти до стадии смирения? Рано или поздно придется либо игнорировать, либо отвечать на вопросы, если этой странной ушастой девушке было что-то нужно, пускай подходит сама, решил Шин. Лично ему от неё не было нужно ничего. До тех пор, пока она не начала представлять опасность.
На табло, наконец, загорелся его номер спустя столько времени ожидания, отвлекая от странных взглядов, которыми, не не менее, незнакомка проводила Шина аж до самой портальной арки. Этот взгляд ощущался, как нечто материальное, по какой-то причине давил на плечи, создавая впечатление, словно бы уже все вокруг следили за Шином. И он понимал: так и будет рано или поздно. Спустя незначительное количество времени огромная толпа начнет следить за всеми, кто пройдет в число участников. Тысячи таких взглядов будут следить за каждым из них. И Шин наделся быть в числе участников, а, если он надеялся на это, то взгляды не должны были его волновать, даже если и было в них нечто подозрительное, это не имело значения.
