Весь этот день Эдмунд незаметно поддерживал Соланн: мимолетным взглядом, улыбкой, прикосновением. А она пыталась, чтобы и для него, и для детей, особенно для маленькой Виэри, праздник всё-таки оставался праздником. Для того и семья, чтобы поддерживать друг друга.

Виэри проснулась раньше всех, наскоро позавтракала, надела свое самое нарядное платье и, весело что-то напевая, вприпрыжку пустилась в «Леденцовую башню».

Соланн и Эсса с утра готовили еду. Эдмунд и Квентин выдвинули большой дубовый стол на середину столовой и расставили на подоконниках серебряные подсвечники на десять свечей каждый, которые использовались только по особым случаям. Квентин принес букет маргалейда, или дара Пророка – скромных, но очень душистых белых цветов, которые обычно распускались к празднику, несмотря на то, что снег только начинал таять.

К вечеру все они собирались зайти в лавку Рохелио, чтобы посмотреть, как Ви будет выпускать птичку.

***

Виэри вернулась домой гораздо раньше. Тихая и молчаливая, она аккуратно сняла плащ и повесила его на гвоздь в прихожей, а потом так же медленно и отрешенно отправилась наверх, где была их с сестрой спальня.

– Виэри, что случилось, милая? – окликнула дочку Соланн.

Та обернулась.

– Мастер Рохелио не выпустит птичку, – деревянным голосом сказала девочка. – Он сказал, что письменный договор мы не заключали, а то, что он мне обещал, было без свидетелей.

Виэри разрыдалась и убежала. Наверху хлопнула дверь.

– Вот негодяй! Как он посмел так с ребенком! – зарычал Эдмунд. – Я сейчас пойду туда и просто выпотрошу его!

– Подожди, – Соланн положила руку на плечо мужа и понизила голос. – Давай не будем доводить до скандала. Нам эта ссора вовсе ни к чему. Сейчас ты успокоишься, мы все поужинаем, а потом мы с тобой сходим к Рохелио и попробуем сами выкупить эту птицу. Если же и у нас не получится, придется Виэри смириться с этим обманом. Не всегда вокруг нее будут кристально честные люди.

Эдмунд с досадой махнул рукой. Будь он один, он бы просто пошел и расквасил физиономию этому негодяю. Но с тремя магами в семье такое внимание к своей персоне привлекать было опасно.

***

– Мама, можно мы с Квентином пойдем погуляем? – Эсса перегнулась через перила. – Сегодня отличная погода, а Анабел с ребятами собирались в город петь гимны.

– Э-э-э… Можно, мистресс Соланн? – Квентин выглянул из столовой.

Фехтовальщик посмотрел на старшую дочь, потом — на воспитанника. Глаза Эссы блестели, она улыбалась. А вот Квентин, похоже, совершенно не ожидал приглашения, но был очень рад — ему нравилась Эсса. «Задумала что-то, – решил Эдмунд, – Или я совсем ее не знаю».

– Идите, – Соланн скрылась на кухне. – Только к ужину возвращайтесь.

– Да, мама, – благонравно заявила Эсса. Даже слишком благонравно.

Старших как ветром сдуло. Эдмунд посмотрел им вслед. Точно что-то затеяли.

***

Эсса и Квентин успели как раз к ужину. Виэри лежала в кровати лицом к стене и, несмотря на все уговоры родителей, не хотела спускаться. Но когда старшая сестра зашла к ним в комнату переодеться, вниз девочки спустились вместе, обе нарядные и причесанные. И теперь Виэри тоже выглядела как заговорщица.

Соланн улыбнулась: «Все в сборе? Отлично. Садитесь скорее за стол».

Они чинно вошли в столовую: Эсса, привычным жестом обнимая за плечи младшую сестру, за ними — Квентин. Но как только Эдмунд разлил по бокалам грог для взрослых и имбирный чай для детей и приготовился резать запеченную утку, в дверь громко и настойчиво постучали. Пожалуй, слишком громко и слишком настойчиво.

Эдмунд подскочил, жалея, что беспечно не положил поближе свои кинжалы, и перехватил поудобнее разделочный нож. В руках умелого фехтовальщика даже такое нелепое оружие становилось смертельным. Добровольно отдавать свою семью Ордену Эдмунд не собирался, а вот дорого продать свою жизнь и утащить с собой пару-тройку рыцарей в Чертоги Единого – очень даже. Эдмунду даже было плевать, что Пророк может ненароком расстроиться, встретившись в свой день рождения с теми, кто считал себя исполнителями его миссии на Каэроне.

Фехтовальщик сделал знак жене и детям. Они уже много раз обговаривали, как будут действовать в случае, если за ними придут рыцари: быстро перебраться в кухню. Там, в подвале, для каждого из них собраны вещи первой необходимости. А еще в подвале – тайный ход в городскую клоаку. Эдмунд шесть лет копал его сам — пригодились знания, полученные в Гильдии.

Но тут те, кто стучали, решили не дожидаться ответа. Точнее, один стучавший — в дом, размахивая птичьей клеткой, ворвался мастер Рохелио.

– Мастер Эдмунд! – торговец сладостями кипел от ярости. – Посмотри, что натворили твои старшие дети! – и он выставил вперед клетку, как рыцарь на турнире выставляет щит.

На дне клетки лежала огромная дохлая крыса. У Эдмунда отлегло от сердца.

– Что это? – спросил фехтовальщик. Ситуация начинала забавлять его.

– И ты еще спрашиваешь?! – вскипел торговец сладостями. – Это, почтеннейший мастер Эдмунд, дохлая крыса! Та самая, которую твои старшие дети подбросили в клетку, когда украли оттуда малиновку! Я требую наказать их и как можно строже. Если ты будешь потакать им, вот увидишь, они закончат на виселице!

– А с чего ты взял, что это сделали именно мои дети? – спросил фехтовальщик, бросив строгий взгляд в сторону кухонной двери, откуда уже высовывались любопытные детские головы.

– А кто же еще?! – возмутился Рохелио. – Мальчишка стоял и заговаривал мне зубы, а девчонка тем временем вытащила птицу и заменила ее… вот на это!

– То есть ты не видел своими глазами, как это произошло? – любезно улыбнувшись, спросил Эдмунд.

– Нет, конечно, но ведь твоя младшая дочь так хотела отпустить эту проклятую птицу!.. – настаивал лавочник. – Наверняка она подговорила старших и…

– Вот что я скажу тебе, мастер Рохелио, – холодно отозвался Эдмунд. – Во-первых, в твоей лавке около этой клетки всегда толпятся дети. И совершить такое ради озорства мог любой из них. Во-вторых, как ты вообще осмелился сюда явиться? Ты обманом заставил мою Ви три месяца работать на тебя бесплатно, а теперь пришел в мой дом, чтобы оболгать Эссу и Квентина?

– Никакого договора ведь не было… – начал было Рохелио, но замолчал.

– Именно поэтому я еще не переломал тебе ноги, – отрезал фехтовальщик. – Убирайся отсюда и крысу свою захвати. Потому что о том, чтобы я сейчас не спустил тебя с лестницы, тоже никакого договора не было.

– Когда-нибудь ты совершишь промах, мастер Эдмунд! – покачал головой Рохелио. – И когда ты его совершишь, я буду тут как тут.

– А ты уже совершил промах, обидев моих детей, – отозвался фехтовальщик. – Катись отсюда.

Рохелио ушел, громко хлопнув дверью. К Эдмунду подбежали хохочущие дети. Он улыбнулся и обнял всех троих.

– Ваша работа? – спросил он, глядя в хитрое личико Эссы, с улыбкой смотрящее на него снизу вверх. – Ведь ваша же!

– Наша! – с гордостью сказала его старшая дочь. – Всё было так, как он сказал. Я просто восстановила справедливость. Будешь ругаться, папа?

– Не буду, – покачал головой фехтовальщик и погладил дочь по голове. – Просто помни, котенок, что решать проблему, нарушая закон, можно только тогда…

– …когда нет другого выхода, – хором с отцом произнесла Эсса. – Его и не было. Идем ужинать, пап.

***

– Ну что, воспитал разбойницу? – улыбнулась Соланн мужу, когда они остались наедине. – Наша старшая дочь – твоя полная копия.