— С — спасибо, — отозвалась едва слышно, еще и голос вргу стал так плохо слушаться. Она глядела на него во все глаза, желая, чтоб танец этот поскорее закончился и никогда больше не повторялся. Слишком жарко стало, слишком тесно. Корсет вот вдруг сделался совсем тугим, а в голове, в самих висках, словно молоточки застучал пульс.
В последнем движении она и вовсе вся задервенела.
Столь близко, настолько ощутимо…. Кажется, еще немного и она сама растворится в нем. В кольце его рук, ощущая спиной бьющееся в его груди сердце, она застыла, боясь сдвинуться с места, вообще хоть как — то шевельнуться. Это было какое — то новое и совершенно непостижимое чувство. Столь яркое, сколь и пугающее. От прикосновения теплого дыхания к нежной коже на шее кажется остался настоящий ожог. Если он сделает так еще раз, Есенья точно сбежит и спрячется от него где — нибудь в подвале. Чтобы не нашел. И волосы наверх больше собирать не будет. А то так ведь и заживо сгореть можно. И стыдно так, будто она тут прелюбодейством каким занимается…
— Я… спасибо, что пришли, дорогой муж, — она все же попыталась высвободиться из его рук, отступила на пару шагов и лишь после обернулась. Глаза ее сейчас лихорадочно блестели, румянец на щеках и вовсе пылал… Она снова закусила губу и сцепила пальцы в замок, чтобы не выдать, как на самом деле она вся дрожит.
И если сама Есенья совсем не понимала, чем вызвано в ней такое волнение, то вот матушка государева, что тоже заглянула в зал, дабы уточнить кое — что о церемонии, все прекрасно увидела и приметила. И теперь мысленно аплодировала самой себе за такую находку. Теперь бы надобно поспособствать развитию событий…
Сложно быть чувственным молодым мужчиной и танцевать на балах. Не зря многие партнеры по танцам часто уединялись после в многочисленных комнатах дворца. Разумеется, в приличных семьях такое поведение порицалось, но не среди придворных. Молодых же дебютанток часто сопровождали дуэньи, чтобы девицу — ягодку не затащили в альков и не забрали девичью честь. Ягодки змеи и сами были весьма чувственны и лет в сто шестнадцать не прочь уже хотя бы глазки партнеру построить. Впрочем, некоторые и в сто четырнадцать при дворе вели себя столь вызывающе, что Полоз ограничил дебют змеиц в сто шестнадцать. Ему еще малолеток, которые строят ему глазки, не хватало на балах.
Злат тепло улыбнулся: нравится он этой наивной, хрупкой девочке, да и она ему нравится. Но этого "нравится" явно не достаточно для того, чтобы брак был долгим и крепким. Кровь молодая, горячая, а они вдвоем не уроды, так что удивляться. Он обещал Есенье сделать все, чтобы на Родину жениху вернуть, и он слово свое сдержит.
Можно было уходить, но он некоторое время просто любовался румянцем на девичьих щеках. Давненько он от дам смущения не видел, скорее сам иногда смущался от некоторых предложений, хотя, казалось бы, при дворе ничто не может уже удивить.
— Продолжайте, господа. Боюсь, что вынужден буду вас покинуть. Возможно, удасться попасть на танец, закрывающий бал… — он сухо благодарит слугу, подавшего ему пиджак, касается губами щеки матери и выходит из бального зала га тренировку: с этими государственными делами жиром зарастешь, а магию блокировать могут, не стоит на нее всегда надеяться. Пусть силы в нем пока такие, что никто победить не может и сломить его, но все бывает в первый раз, да и тренировка с мечами хороша, чтобы тело в порядке поддерживать.
Сосредоточенность рассеивалась: он будто ощущал под пальцами тонкую талию, а не эфес меча, ощущал запах магнолии — так пахли волосы молодой жены. Пришлось нырнуть головой в бочку с холодной водой, чтобы охолонуться, скинуть пиджак, жилет, рубашку, оставаясь в брюках да сапогах. Мурлыканье музыки из бального зала разрезали звуки звенящих друг о друга мечей.
После ухода супруга Есенье пришлось еще какое — то время приводить себя в порядок. Внешне, конечно, с ней все было в порядке, но тут речь шла вовсе и не о прическе. Поглядев на танец цветов, который ставили, как часть представления, девушка отошла к столику, где услужливый мальчишка — прислужник тут же налил ей стакан воды.
Благодарно улыбнувшись, Еся отпила, поворачиваясь обратно к залу, и тут же чуть не прыснула водой на внезапно возникшую перед ней Ламию.
— Вот где ты, деточка, — как всегда, царица обращалась с ней немного фамильярно, немного снисходительно, но неизменно приветливо. — У меня так много дел, — она повела рукой в этаком неопределенном жесте, — а мне нужно, чтобы кто — то передал Злату… — матушка покрутила головой… У Еськи появилось странное ощущение, что здесь что — то не чисто… — Передать, что его запонки готовы! Да, именно так!
Еся поглядела на царицу с легким недоумением.
— Ты ведь сходишь, скажешь ему?
Хотелось поинтересоваться, почему это не может сделать кто — то из прислуги, но Есе и самой хотелось уйти из зала, так почему не воспользоваться предлогом?
— Конечно, Ваше Величество, — она присела в легком книксене, — но я даже не знаю где он сейчас.
— О, Бодрик проводит! — тотчас рядом появился один из стражников.
Мужчина был молчалив и шел слегка впереди, ведя ее по коридору, пока, наконец, они не оказались перед залом, откуда доносились какие — то странные звенящие звуки. Перед ней распахнули узкую дверь и девушка шагнула внутрь.
Но вот ей — богу, лучше бы не делала этого.
Картинка, что появилась в поле ее зрения, поразила юное сердечко излишней откровенностью.
Двое мужчин неистово бились в центре зала. Один из них — в форме здешних гвардейцев, а второй… О, здесь никаких сомнений не было, она всем своим нутром ощутила, кто перед ней. Обнаженный по пояс царевич. С мокрыми волосами, и капельками не то пота, ни то воды, бегущими по коже. Он двигался с невероятной скоростью и вместе с тем с невозможной грацией. Было этакое изящество в его атаках. В каждом решительном выпаде Еся видела, как напрягаются мышцы его тела… О, царевич оказался куда более интересным, чем Еся могла вообразить. Да она и не воображала особливо, если уж по честному… Да и не видела раньше мужчин то без одежды. Так, мельком. Да то вообще ни в какое сравнение не шло с тем, что предстало перед девушкой теперь.
Так и застыла, забыв зачем пришла и не понимая, как "это" может быть ее мужем? Да разве она хоть чуточку дотягивает до него?
Конечно, за последний месяц она отъелась, и хотя бы болезненная худоба ушла, но она оставалась все такой же тоненькой, самой себе больше напоминая такого нескладного жеребенка.
А Злат, по ее скромному мнению, был попросту невероятен. Конечно, признаваться себе в этом она не собиралась, но и дышать, похоже, придется учиться заново.
Битва на мечах — это определенного вида игра: кто знает меньше приемов, тот и проиграл. Может на руку сыграть выносливость или элементарное умение обращаться с мечом. Обычно Злат урывал себе время для тренировок с раннего утра, пока еще не приступал к набивающим иногда оскомину государственным делам. Пропускать тренировки он не хотел, потом не нагонишь, затянешься ленью и жирком, так что пару часов в день стабильно для поединков отводил.
Сперва его теснил Рагнар сильными, размашистыми ударами. Злат отступал, отбивая удары, выжидая когда когда у гвардейца появится мысль передохнуть. Заметив первые капельки пота на лбу оппонента, он чуть отступил назад, крутанул в воздухе мечом и сам бросился в атаку. Клинок засверкал серебристой сталью, словно ураган. Гвардеец отбивал все удары, не сдавая позиции. Попытавшись прорвать оборону, Злат умудрился натолкнуться на меч противника лицом и только рассмеялся на испуг парня, доставая из брюк платок и прижимая к носу, чтобы остановить кровь. Раны на нагах быстро затягивались, и нужно было постараться, чтобы обычное оружие оставляло шрамы. Или сразу голову рубить или смириться с тем, что воины способны биться в собственной крови.
— Боюсь, удача сегодня не на моей стороне, Рагнар! Спасибо за поединок! — царевич махнул рукой гвардейцу, смочил платок в той же бочке, поморщился: нос не был сломан, он помнил по молодым годам эту ослепляющую боль, но то ли от удара, то ли от перенапряжения кровь никак не хотела останавливаться, лившись из ноздрей и свежего шрама на левом крыле несчастной сопатки и щеке. Лучше ему тут эту кровавую баню исправить, чтобы не делать инфаркт собравшимся придворным.
