Стоунер оторвал ноги от пола и побежал вслед за Брюммелем и Лопесом к двери. Лопес уже проскочил в следующий вагон, Брюммель не успевал; коп нацелил в него пистолет и пророкотал:
— СТОЯТЬ, НИГГЕР, ИЛИ ТЫ ПОКОЙНИК!
Брюммель обернулся и вежливо возразил:
— Офицер, разве я похож на тинейджера в боевых цветах банды?
— ТЫ ПОХОЖ НА НИГГЕРА, И, МОЖЕТ, ТЫ СЮДА ПРИПЕРСЯ, ЧТОБ ИМ НАРКОТУ СБЫТЬ. А ТЕПЕРЬ РАЗВЕРНИСЬ. РУКИ К ГРЕБАНОЙ СТЕНЕ, СУКА, ИЛИ ТЫ ПОКОЙНИК.
— Значит, вон как оно далеко зашло, — пробормотал Стоунер.
— Угу, — подтвердил Брюммель. — И давно уже.
— ЗАТКНИСЬ, НИГГЕР. ЛИЦОМ К СТЕНЕ, РУКИ ЗА СПИНУ.
Отточенным до автоматизма движением коп сунул дубинку за пояс и тут же отстегнул ей на смену наручники. Раскрыл, надвигаясь на Брюммеля.
У Стоунера взбрыкнуло сердце, но он промямлил пересохшими губами:
— Офицер... он тут ни при чём... он адвокат.
Визор копа повернулся к Стоунеру, а следом переместился и ствол. Стоунер подумал: Нет, Брюммель, не надо! — потому что увидел, как Брюммель лезет в карман плаща и тянет оттуда маленький пистолет, такой маленький, что казалось бессмысленным из него стрелять по копу в броне, ну что за глупость, в самом деле... Но тут пушка Брюммеля с шипением выстрелила, и в чёрной броне копа возникла дырочка на уровне живота. Стоунер подумал: Разрывная пуля с тефлоновым бронебойным покрытием.
Коп вскрикнул, рука непроизвольно нажала на спуск, но пули ушли в никуда, расколотив окна. Затем его броня раздулась, за долю секунды обретя почти сферическую форму, раздутая впятеро напором его крови и ударной волной взрыва, и через дырочку в броне брызнула тонкая алая струйка.
Но Стоунер уже бежал за Брюммелем по платформе к эскалатору, и в голове его снова крутилось:
Значит, вон как оно далеко зашло...
Пригород Чикаго, Иллинойс
— И прежде всего, — говорил ополоумевший от счастья победитель на экране, — такое чувство собственного могущества, как никогда прежде. Думаю, особенно справедливо это именно здесь, ну, вы понимаете, да? Это же не самозащита и не война, где нужно спешить — тут, знаете ли, всё как следует продумать надо...
Спектор смотрел на парня с круглыми от счастья глазами по интернет-ТВ. Парень был плотного телосложения и носил коричневый трафаретный костюм, из тех дешёвых распечаток от Costco, где галстук сливается с воротом рубашки, и зелёные резиновые сапоги. Зелёная резина Спектора немало озадачила, но, поразмыслив, он понял, что владельцу она кажется армейским атрибутом.
По лицу победителя Антинасильственной Программы проскочило призрачным оверлеем другое, бестелое, с проворством воздушного змея наложившись на основную картинку. Это был панк-рокер; он качался из стороны в сторону и что-то со смехом напевал. За бестелым рокером, аки кометный хвост, тянулось: ЖЕРОМ-X.
Видеограффити, вероятно, исходило с рекламного минитранслятора.
Сенатор Спектор, заскучав, щёлкнул тумблером в подлокотнике кушетки и выключил консоль. Тонкий экран утянулся в потолок. Он чувствовал за собой некую обязанность смотреть эту программу. В каком-то смысле она была его детищем. Но от просмотра у него снова обострялась изжога[17].
Спектор поднялся и пошёл к полноразмерному видеомонитору в спальне. Пора готовиться к интервью. Он критически оглядел в зеркале собственное лисье личико и заплывшие резковатые синие глазки. Чёрные волосы подстрижены в умеренном подобии причёски минимоно. Это должно было намекать молодым избирателям, что даже в пятьдесят лет Спектор остаётся хипстером.
Спектор был в полосатом печатном прыжкостюме. Для интервью не сгодится, решил он, слишком фривольная эта расцветка зебры. Он отстучал код на клавиатуре рядом с зеркалом, изображение изменилось. Видеозеркало было подсоединено к системе компьютерной анимации. Он решил придать себе более приятный вид. Чуток уплотнить щёки, волосы немного осветлить. Серьга в ухе? Пожалуй, нет. Он приказал зеркалу изменить прыжкостюм на что-то более подходящее, выходной костюм, но трафаретный, для лучшей идентификации со среднестатистическим американцем.
Он никогда бы по доброй воле не одел трафаретного костюма, но сейчас ему требовалось произвести впечатление человека, близкого к народу. Особенно учитывая, что интервью возьмут для подпольной Сети. Советник по безопасности и медиасекретарь оба отговаривали Спектора от этого шага. Но подпольная Сеть разрасталась, набирала общественный вес, и разумнее было воспользоваться ею прежде, чем она воспользуется им самим.
Он отстучал код костюма и понаблюдал, как тот появляется в зеркале взамен прыжкостюма. Кремовый выходной костюм. Он пожевал губы и решил, что сочетание двух цветов будет смотреться выгоднее. Водолазку с иззубренным воротом окрасил в мягкий янтарный цвет.
Удовлетворившись изменениями, Спектор нажал кнопку распечатки. Снял прыжкостюм и стал ждать, размышляя, связалась ли уже Венди с его поверенным, Хаймлитцем. Он бы предпочёл, чтоб о разводе стало известно уже после выборов. Консоль мягко загудела, и рядом с зеркалом раскрылась щель. Сперва оттуда появился костюм — сложенный, плоский, ещё тёплый, слегка пахнущий производственными химикатами. Он натянул его; распечатка была высококачественная, лишь тактильное ощущение чуть бумажное. Щёки накачал прессфлешем, добиваясь сходства с намеченным образом дружелюбного и открытого сенатора Спектора; прессфлеш безукоризненно сливался с настоящей плотью. Косметика позволила осветлить волосы и немного расширить глаза. Он переместился в гостиную и покачал головой. Интерьер был выдержан в матово-тёмных и блестяще-хромовых оттенках. Слишком сурово. Он старался избегать всего сколько-нибудь отдалённо мрачного или сурового из-за этих дрязг с Антинасильственными законами. Он придал шторам светло-синий оттенок и подобрал такой же цвет ковра.
Консоль пискнула. Спектор шагнул к ней и включил видеофон. Экран осветился, явив бесстрастное лицо охранника.
— Кто там? — спросил Спектор.
— К вам посетители в грузовике, набитом видеоаппаратурой. Двое назвались Лерман и Бакстер. Говорят, что с канала НСТВ. Идентификационные гражданские номера...
— Всё в порядке, я их жду. Впусти.
— Не хотите ли провести визуальную проверку?
— Нет! Это их оскорбит. И, Бога ради, подружелюбнее с ними будь, если получится...
Он отключил экран и задумался, не слишком ли это беспечно с его стороны. Может, и так, но у него в ящичке комода у консоли всегда лежал пистолет калибра 0.44. Да и Кодзё здесь.
Спектор вызвал Кодзё. Японец выглядел безобидным тонкокостным коротышкой, как Спектор и заказывал. Кодзё официально числился секретарём. Неофициально же — телохранителем.
Безукоризненно вежливый Кодзё впустил двух репортёров подпольной Сети в гостиную, а сам умостился на стуле с прямой спинкой слева от дивана. Кодзё носил синий офисный трафаретный костюм и сидел, безразлично улыбаясь, сложив руки на коленях; в позе не было и намёка на напряжение или угрозу. Кодзё работал у Спектора всего две недели, но Спектор видел его досье. И знал, что Кодзё достаточно четверти секунды, чтобы переключиться из режима секретаря, сидящего на стуле, в боевую стойку профессионального убийцы.
Репортёры альтернативной программы носили одежду из настоящих материалов: джинсы, футболки, куртки, высокие чёрные сапоги с истёртыми подошвами. Пыль в глаза пускают, подумал Спектор. Интервьюерша представилась Соней Лерман. Крупный негр, Бакстер, был техником. Голова выбрита налысо, в левом ухе торчит серебряная серьга. Спектор улыбнулся и пожал репортёрам руки. Обменялся взглядами. От взгляда девушки его продрал мороз. Тощая, почти анорексичка, с запавшими тёмными глазами и красными белками, тонкие каштановые волосы острижены так коротко, что это выглядело почти болезненно. Впрочем, от Сони с Бакстером не веяло ни враждебностью, ни дружелюбием. Ничем.
