— Корабль называется Внук Гермеса, — сказал Стейнфельд.

И Каракос подумал: Это знак. Вестник богов отправит моё послание ВА...

Разумеется, и с этим захватом надо что-то придумать. На Внуке Гермеса значительные запасы разнообразной амуниции и провианта для ВА. Нельзя допустить, чтоб этим скарбом завладело Сопротивление.

— Первая тренировка захвата корабля завтра вечером в 16.00, — закончил Стейнфельд и свернул карты.

Остальные потянулись к выходу. Торренс и Клэр, однако, остались. Торренс хотел поговорить со Стейнфельдом.

— А как насчёт того, чтобы отвести Клэр в этой миссии роль радистки на берегу? — говорил Торренс. Клэр метнула на него гневный взгляд. Он игнорировал её. — Не думаю, чтобы она уже была готова к бою. Ей столько довелось вынести...

— Торренс, — потребовала Клэр, — да за кого ты себя принимаешь, мать твою?

— Вопрос восприятия самим Торренсом своей личности довольно сложен, — сухо отвечал Стейнфельд, — а я уже решил, что ты действительно останешься на берегу, Клэр. Торренсу не было нужды выступать со своим предложением. Ты отличная связистка, в этой роли ты окажешься наиболее полезна.

Он взял под мышку тубус с картами и торопливо вышел в коридор.

Каракос сделал вид, что следует за ним, но задержался. Из коридора он превосходно слышал перепалку Торренса с Клэр; дверь не была плотно прикрыта.

— Будь же реалисткой, — говорил Торренс. — Ты устала убивать, Клэр, ты даже не уверена, правильное ли это дело — убивать их. Эти кошмары... если тебя такая же трясучка возьмёт, ты подставишь других людей.

— Торренс, я не нуждаюсь в твоих... — голос её то вздымался до гневного крика, то падал до плача, — ...в твоих подтверждениях, готова я к заданию или нет. Я лучше знаю, когда я готова, а когда нет. А эти разговоры насчёт того, что я могу других подставить, — чушь собачья. Ты меня просто защитить хочешь.

— Да ну!

— Я тебя знаю, Остроглаз. — Она вложила в его кличку издевательский намёк на обременяющий это прозвание груз мачизма. — Я знаю твоё пристрастие ко всякой снисходительно-сердобольной херне на постном масле.

— Это ты так определяешь заботу и защиту?

Тут она на миг поперхнулась. На два мгновения. Потом снова:

— Я бы солгала, скажи, что мне не нравится, когда ты обо мне заботишься. Но я не хочу, чтоб ты за меня решал. Ты мог бы по крайней мере обсудить со мной своё предложение, прежде чем лезть с ним к Стейнфельду.

— Ты в детство не впадай, а? Тут такая штука есть, как командная цепочка.

— Да ё... же ж твою мать, при чём тут твоё пафосное капитанство? Ты через мою голову всё это делаешь, потому что тебе нужно, чтоб я, твоя подруга, тебе подчинялась.

— Тогда иди на хер, — спокойным холодным тоном ответил Торренс. — Сама о себе заботиться будешь. Тебе это не понравится.

Он вихрем вылетел в коридор.

Но Каракос почуял, к чему идёт ссора, и уже спускался по лестнице, думая: Может быть, эта женщина, Клэр Римплер, мне пригодится.

Нью-Йоркская подземка не слишком изменилась. Подземелья метро оставались грязными, мрачными, разукрашенными граффити, коммунальное хозяйство страдало от сбоев электропитания и актов вандализма. Ассигнований на техобслуживание вечно не хватало, и поездки в метро всё ещё были опасны.

Именно по этим причинам Корти Стоунер этим вечером спустился в метро.

Шум заглушит их разговор; опасность и дискомфорт отпугнут потенциальных наблюдателей.

Но Стоунера не покидала тревога. Его беспокоили двое, с которыми он здесь должен был встретиться. Он видел их через окно в следующем вагоне: парочка покачивалась в такт тряске состава.

Темнокожий здоровяк в сером костюме из настоящей ткани был его шурином, и звали его Стю Брюммель (шурин-левак, Господи!). Костюм Стоунер ещё мог понять: это часть образа. Брюммель адвокат. Но какого хрена он вырядился так дорого? Настоящая ткань? Вряд ли это политкорректно.

Низкорослый латиноамериканец в синем прыжкостюме рядом с Брюммелем прибыл из Никарагуа, и Брюммель обращался к нему исключительно по фамилии: Лопес. Однако Стоунер отыскал чувака в базе управления внутренней безопасности ЦРУ: Карлос Лопес. Предположительно лейтенант ВА.

Брюммель сообщил Стоунеру остальное: у НС были кроты во Втором Альянсе. Вопреки обещаниям ВА, ни одному латиноамериканцу не удалось достичь руководящего поста в организации. Крот НС сыграл на недовольстве Лопеса своим положением в ВА и подбил того на прямую измену нанимателям, рассказав, какие у ВА планы на Центральную и Южную Америку в дальней перспективе: полное порабощение.

Возмущённый Лопес примкнул к НС, но Сопротивление оставило его в рядах Второго Альянса. Лопес снабжал разведданными Смока и Стейнфельда.

Брюммель же не принадлежал к Новому Сопротивлению. Он считал себя постмаоистом, сиречь сторонником демократического социализма, приправленного некоторыми идеями Мао Цзэдуна. Стоунер полагал, что в Китае времён Мао Брюммеля бы сослали на исправительные работы.

Брюммель рассматривал НС как траченную молью политиканства организацию и контактировал с ней только по необходимости. Собственно, поэтому-то он и выболтал Стоунеру так много про Лопеса.

Но, чёрт побери, у этого Брюммеля может и двойное дно оказаться. А что, если он хитростью заманит Стоунера в руки вымогателей и потом примется шантажировать правительство? А что, если Брюммель на самом деле хладнокровный мерзавец, который счёл сестру допустимой жертвой во имя победы революции? Сестра ведь не одобряла его занятий.

А может, всё с ним и чисто. Может быть.

Поезд взревел, заложив поворот в туннеле, и вылетел на платформу. Мелькнули ряды потолочных светильников. Брюммель с Лопесом переместились в вагон Стоунера и огляделись.

Уже за полночь. В вагоне они остались одни.

Они стояли, тесно сойдясь вместе, в центре холодного, замусоренного, почти пустого вагона подземки, держась за грязные хромированные поручни, и движение состава принуждало их тела выплясывать абсурдные дёрганые коленца, а стук от колёс поневоле извергал крики из глоток — иначе друг друга не услышать; за такие вопли в другом месте их бы немедленно арестовали.

Стоунер смотрел на спутников и чувствовал, как поднимается в нём муторная волна дезориентации и стыда. Что я делаю? раздался внутри безмолвный вопль.

И он ответил сам себе: Спасаешь Джанет. И Синди. Да и потом, тебе просто надо выжить, нет?

Но ему продолжало мерещиться, что в его теле заточены двое, и парочка эта люто ненавидит друг друга.

— Ты дом обыскивал по новой? — заорал Брюммель. Лицо его выражало то же, что и всегда: мрачное удивление.

Стоунер кивнул.

— В каждой комнате было по жучку. Вчера за мной хвост был. Почти уверен, что сегодня я его сбросил.

Лопес, человек с коротко стриженными блестящими волосами и лисьей мордочкой, по очереди обводил собеседников взглядами искоса; глаза у него были маленькие и смотрели с орлиной пронзительностью.

— Но ты ведь не до конца уверен? — уточнил он.

— Насколько это вообще возможно — уверен. А это значит — не до конца.

— Лопес, мы тут в безопасности, — сказал Брюммель. — Стоунер, что у тебя?

Стоунер ухмыльнулся и покачал головой.

— Я что, идиот — отдавать вам файлы, пока не узнаю, чем вы за них способны расплатиться?

— А почём нам знать, что ты надёжен? — улыбнулся Лопес и с преувеличенной энергичностью пожал плечами. — Ты с таким же успехом можешь нас разыгрывать по заданию управления внутренней безопасности.

Брюммель кивнул.

— Такая возможность существует.

Стоунер нелюбезно поглядел на него и заметил:

— Брось, Стю, мы же шурья. Она бы тебя ни за что не сдала.

— Но ты мог её использовать, бро. Возможно, у тебя трудности на работе. Возможно, твоим боссам не по нраву твоя женитьба на негритянке, и ты решил перед ними выслужиться. Ты мог её экстрактором обработать и голову задурить. ЦРУшные крысы на всё способны. Не-ет, бро. Сперва ты нам докажешь, что с тобой стоит разговаривать.