— Могу я тебя кое о чем попросить? — спросил и дождался ее кивка. — Разрешишь провести тебя до комнаты?

До этого напряженная Вера расслабилась, рассмеявшись. Легко толкнула Ваню в грудь.

— Если только так положено делать на свиданиях.

— Положено, — Ваня потянулся за ее спину и покрутил кран, закрывая воду. Снял полотенце и вытер еще немного влажные руки — свои и ее. — Это пятое правило свиданий.

— Пятое? А первые четыре какие? — Вера наблюдала за Вороновым, склонив голову и улыбаясь.

— Об этом, родная, я расскажу тебе на следующем свидании.

Они вышли из ванной, тихо, стараясь не разбудить собаку, прошли по коридору. Вера вошла в свою комнату, подошла к окну и поправила шторы так, чтобы было видно медленно появляющееся из-за горизонта солнце. Обернулась, глядя на застывшего у порога Ваню. Улыбнулась ему и все же немного занервничала, когда он решился и переступил порог.

— Тебе нужно отдохнуть, — Иван подошел ближе, провел пальцами по лицу, коснулся темных синяков под широко распахнутыми глазами. — Постарайся уснуть.

Она кивнула, соглашаясь. Ваня поцеловал ее в лоб, бросил тихое: «я пойду» и вышел из комнаты.

Дверь за его спиной осталась открытой.

Оказывается, любовь может приносить не только боль.

Но и глупую улыбку, растягивающую привыкшие к серьезности губы. Легкое покалывание в пальцах, все еще ощущающих тепло женского тела. И боль в груди от безудержных ударов сердца о ребра.

Ваня подошел к балконной двери в своей спальне, взглянул на еще пока сонный город и улыбнулся. В последнее время ему постоянно хотелось улыбаться. Сидя на переговорах в офисе, на деловой встрече в ресторане, на совещании, стоило только подумать о Вере, и улыбка, не спрашивая, освещала его лицо.

Ему нравилось это состояние — безмятежного счастья. Нравилось то, с каким предвкушением и нетерпением он ждет окончания рабочего дня и мчится домой. Нравился период оттепели, когда Вера понемногу, по маленьким шажкам шла к нему навстречу. Ване даже нравилось тепло улыбаться в ответ на искреннюю улыбку Нины, когда та замечала его блуждающий в мыслях, отсутствующий взгляд.

А еще Ване нравилось любить.

Однажды, задержавшись у скамейки под проливным дождем, Воронов не думал, что через время, ранним утром, встречая восход солнца, он будет стоять в своей спальне по уши влюбленный. Скажи ему об этом кто-нибудь он бы не поверил. Рассмеялся бы, скорее всего. Может, скептически ухмыльнулся, но не поверил точно.

Но вот он здесь, у раскрытого окна. Прохладный воздух остужает полыхающий внутри груди пожар, а сердце снова набирает разгон. Ваня приложил руку к грудной клетке, похлопал по ней и скользнул ладонью в волосы.

За спиной послышался шорох и Воронов снова улыбнулся — это маленькое чудо он тоже успел полюбить.

— Ты почему проснулся, друг? Рано еще.

И даже привычку разговаривать с животным туда же — в список того, что любил.

Как и в прошлый раз, собака не ответила. Ваня ждал, что щенок, как делает это обычно, подойдет ближе, недолго посмотрит туда, куда смотрит хозяин, будто что-то понимая, а потом уляжется на кровати, где-то у мужских ног. Если повезет или даже скорее захочет, может, и на подушке. Но в комнате было тихо, только негромкий шорох у двери нарушал приятную тишину.

Ваня обернулся, замер на секунду, непроизвольно сглотнул.

У проема стояла Вера.

Смущенно теребя край футболки, волнуясь, она закусила нижнюю губу и обожгла Ваню горящими глазами. Неосознанно, Воронов скользнул по ней взглядом. От темных волос, которые мягкой волной рассыпались по плечам и укрыли часто вздымающуюся грудь, до босых ступней с аккуратными пальчиками.

— Пустишь? — она спросила, мужской взгляд вернулся к глазам. Охрипший голос ответил.

— Давно пустил.

Вера сделала шаг, а Ваня будто прирос к полу. Боялся пошевелиться, только упрямое сердце все быстрее набирало разгон, стуча в ребра и от ударов шевеля футболку на груди.

Ваня сжал кулаки, а потом медленно расслабил руки. Выдохнул и почувствовал, как губы снова растянула улыбка.

Она пришла.

Сегодня она сделала уже достаточно шагов к нему, но этот — особенный.

— Иди ко мне. Покажу что-то.

Вера подошла ближе, с застывшим вопросом в глазах посмотрела на Воронова. Ваня развернул ее лицом к распахнутой балконной двери и обнял со спины, крепко, но нежно прижимая к своей груди.

— Отсюда открывается прекрасный вид, согласна? — Вера кивнула, а Ваня усмехнулся. Поцеловал ее в висок и кивнул куда-то вниз. — А вон там видно подъезд… и скамейки. Чуть дальше алею… — она обернулась, посмотрела вверх, ища своим взглядом его. Ваня грустно усмехнулся, вспоминая. — Когда ты пропала мы часами вот также стояли на балконе и гипнотизировали наш «карман» и лавочки. Ждали, что ты снова появишься. Пусть неожиданно, как ты любишь делать, но до чертиков желанно.

— Мы? — Вера потерлась щекой о мужскую грудь.

— Если бы ты ушла и забрала наше чудо с собой, я бы скучал по нему сильнее, чем по тебе, — он рассмеялся.

— Правда?

Воронов опустил голову, ощупал взглядом любимое лицо, склонился и шепнул в губы.

— Нет. Не правда.

Он поцеловал ее, нежно прикусывая нижнюю губу. Провел кончиком языка по раскрытому рту и снова глубоко, проникая в самую душу. Вера развернулась в кольце рук, стала на носочки, ладонями скользнула по шее вверх, к лицу и дальше — в волосы. Провела по затылку и зажала в кулачках темные пряди.

Ваня порывисто выдохнул, оторвался от губ и нашел ее взгляд. Глубоко дышал, сдерживая животный рык внутри себя. А она смотрела на него широко раскрытыми глазами, покрасневшими от усталости, с ниточками лопнувших сосудов.

— Тебе нужно отдохнуть, — он шепнул, легко поцеловав.

— И тебе, — она ответила, вернув поцелуй.

Ваня вновь отстранился, вновь заглянул в глаза. Он будто спрашивал своими: «Я правильно понял? Ты уверена?» и сглотнул, увидев решимость.

Он сделал шаг назад, протянул руку и застыл в ожидании. Но долго терпеть не пришлось. Сомнений не было — она не задумываясь вложила свою ладонь в его.

Ваня прошел вглубь комнаты, шагнул к кровати и присел на край. Задержав дыхание, следил за тем, как и она опускается рядом. Дальше по матрасу вверх, на подушку.

Они лежали так близко, что почти касались носами друг друга. Дышали в унисон и делили на двоих один воздух. Вера медленно проводила кончиком пальца по мужскому лицу. Щекотала прикосновениями высокий лоб, разглаживала складку на переносице, касалась подбородка, покрытого ухоженной щетиной, и пробегала по контуру губ. Нежно, почти невесомо, словно крылья бабочки притрагиваются к коже, ласкала его лицо.

И улыбалась. Она все время улыбалась.

— Ты жалеешь о чем-нибудь? — Ваня поцеловал кончики ее пальцев, когда те коснулись губ.

— О том, что не разрешала себе поцеловать тебя раньше. Оказывается, это очень приятно.

Воронов тихо рассмеялся.

— А если серьезно?

— Скорее всего, это покажется странным, — она замолчала ненадолго, задумалась. — Но я ни о чем не жалею. Глупо жалеть о том, что уже не изменить. И мечтать о том, что никогда не произойдет. Наверное, так было нужно. Все это… со мной и с тобой… Ведь в итоге мы здесь. Это ли не главное?

Его глаза были серьезными, ее наполнены теплом.

— Иди ко мне.

Ваня притянул Веру к себе. Она развернулась спиной и прижалась к горячей груди. Воронов обнял ее, без страха зарылся ладонью в волосы и, опустив голову, вдохнул их запах.

— Засыпай. Я буду рядом.

Вера притихла, согрелась в мужских объятиях и расслабилась. Они лежали, плотно соприкасаясь друг с другом каждой частью тела. Ваня слышал, как успокаивается ее дыхание, становясь почти бесшумным, чувствовал, как бьется ее сердце.

— Ванюш, — ему показалось, что она уже уснула. Но сонный голос прозвучал в тишине спальни. — Ты лучшее, что есть в моей жизни.