— Не знаю. Мир, наверное, — она усмехнулась. — Мне страшно видеть, как все изменилось. Я боюсь, что не стану частью этого нового мира, понимаешь? — а потом уже отрыто посмотрела в глаза Вани, зацепившись за, как ей казалось, отличную причину. Но это была ложь. Он чувствовал.

— И все? Только из-за этого?

— Да. Из-за этого, — кивнула.

Ваня опустил взгляд вниз на пальцы, которые все еще неосознанно прогуливались по отполированной поверхности стола. Ее тело не умело обманывать. Она — пыталась, но тело… Нет-нет, да и подсказывало, где искать истину.

Иван опустил на стол вилку, зажал пальцами переносицу, чтобы успокоиться. Когда не помогло вытер лицо ладонями. Вздохнул.

— Вер, помнишь мы однажды пообещали говорить друг другу правду?

— Помню. В тот вечер я еще назвала тебя жестоким, — девушка робко улыбнулась и засмущалась еще больше, услышав Ванину усмешку.

— Именно. А я тебя наивной, наполненной глупостями девушкой. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь так сильно ошибусь… Вер, я о другом. Я правду хочу услышать. Любую. Я уже говорил, что ты ничем мне не обязана. Но… мне кажется я заслуживаю хотя бы правды.

Его можно было понять и просил он не многого. Но Вера тяжело вздохнула, ее плечи опустились, а взгляд, еще минуту назад светившийся теплом, потух.

— Вань…

— Я волнуюсь. А когда не знаешь, откуда ждать проблем, тяжело держать все под контролем.

— За меня не нужно волноваться.

Она шепнула, вкладывая в свои слова просьбу. Но Ваня не отступал. Не в этот раз… Почему-то именно сегодня хотелось стать к ней еще ближе, проникнуть в мысли еще дальше, туда, куда она пока не пускала.

— Чего ты боишься, воробышек? Просто скажи мне. Бояться не стыдно. Если это пауки и змеи, то не переживай, я их тоже боюсь. Вдвоем ведь уже не так страшно, правда? — Ваня будто со стороны услышал, как прозвучали его первые слова: напористо, требовательно. Заметил и едва уловимую волну дрожи, пробежавшую по женским плечам. Напряг скулы и медленно выдохнул воздух сквозь сжатые губы. Постарался пошутить… Но идти на попятную было уже поздно. Продолжил. — Вер, ты две недели жила вне стен того заведения. Ты видела новый мир! Ты гуляла по нему со мной! Ты дышала воздухом этого изменившегося мира! Не говори мне, что спустя время ты вдруг стала волноваться из-за перемен, произошедших на земле за пять лет. Это ведь не так… — Ваня вздохнул. От беспомощности, внезапно навалившейся на плечи, вдруг заболело в груди. Он еще раз провел ладонью по лицу. — Ложь, она боль причиняет. Лучше уж не говорить ничего…

Вера молчала. Следила за тем, как Иван, так и не дождавшись ответа, снова берет в руки вилку, несколько раз прокручивает ее в пальцах, бездумно смотрит на тарелку с оставшимся на ней кусочком стейка и, качнув головой, накалывает мясо на зубцы.

А потом замирает, когда она все же решается.

— Меня не пугают змеи и пауки. Я ученый, помнишь… была ученым. Ты глупой меня посчитаешь, но… Я боюсь, что, однажды гуляя по улицам города, сидя в кафе или покупая продукты в обычном магазине, я встречу его. Снова. Я понимаю, что больше он не сделает того, что сделал. Но… Его власть надо мной была через чур безграничной. И прошло слишком мало времени, чтобы забыть, понимаешь? Воспоминания крутятся в моей голове целый день. А иногда и ночь, лишая сна. Я ведь все помню. Все! Не хочу этого, но помню. А он… Он же наверняка знает, где ты живешь. У него связей много, уверена, уже все выяснил. Он же даже сюда прийти может. А я не знаю, как я отреагирую, увидев его снова. Не могу даже предположить, как поведет себя мой мозг, мои эмоции… — Вера вскинула руки и спрятала лицо в раскрытых ладонях. Посидела так минуту, а потом обреченно опустила руки на стол. — Вот так, Вань. Лучше уж были бы пауки и змеи. С ними хоть все понятно. Да и полмира их боится… Но я не полмира, я — это я. И ты связался с по-настоящему больной, Ванюш.

Напряжение, зависшее в воздухе можно было резать ножом.

Вера затихла, спрятав глаза в тарелке, Ваня же со всей силы сжал в пальцах вилку. Так сильно, что, казалось, еще чуть-чуть и крепкий металл раскрошится и превратится в пыль. На его скулах играли желваки, тело будто окаменело. Мягкий, тягучий, обволакивающий взгляд одновременно ласкал и жалил. Он пронизывал до костей, заставляя Веру непроизвольно сжиматься.

Тишина угнетала.

Ваня заговорил первым — негромко, осторожно, но твердо.

— Я уже говорил, Вера. И повторю сейчас в последний раз, — он медленно отложил вилку, аккуратно опустив ее на стол около тарелки. — Больше никогда, никогда не называй себя так. Ты — это правда ты. Но ты не больная и никогда ею не была. Это первое. Второе, — Ваня откинулся на спинку стула, не прекращая смотреть на Веру. — Он никогда не сможет попасть сюда, в нашу квартиру. Он даже в дом не зайдет. Его фото давно передано консьержу с особыми указаниями. И третье, — встал, подошел к застывшей на стуле девушке и опустился на корточки у ее ног. Поднял свои руки и мягко захватил в плен ее. — Воспоминания есть у каждого. От них не спрячешься, как бы не старался. Но их можно заменить новыми, — едва заметное касание шероховатых пальцев по острым костяшкам. — И я помогу. Ты только говори со мной… Пожалуйста, — шепот. И еще раз по выступающим костяшкам. От указательного пальца вниз к мизинцу. Снова к указательному… — Если мучает бессонница буди и меня. Если становится одиноко — приходи ко мне. Вдвоем мы со всем справимся. Обещаю.

Ваня медленно водил пальцами, лаская ее ладони. Следил взглядом, пробирался выше к запястью, оставлял на нем невидимые линии… Двигался снова к пальцам, которые так не выпустил из рук. Он не настаивал, ничего не требовал, не пытался вложить в свои действия двусмысленные намеки… Он просто окружал ее своим теплом, даря спокойствие, проникал в каждую клеточку ее тела и души. Показывал, что с человеком можно и вот так — трепетно и нежно…

Ваня наблюдал за движениями своих пальцев, за реакцией на них девичьего тела, а Вера наблюдала за ним. Но он почувствовал, поднял взгляд. Увидел застывшие в голубых глазах слезы, улыбнулся. Он не ждал от нее ответа, понимал, что его и не будет. Просто наслаждался моментом. И надеялся лишь на то, что Вера его услышала.

— Вер… — позвал тихонько, услышал вопросительное мычание, улыбнулся еще раз. — У меня подарок для тебя есть. Я сейчас.

Воронов аккуратно коснулся своими губами кожи ее ладоней, поднялся и вышел в коридор. Крикнул: «Ты только глаза закрой» уже оттуда. Вернулся через минуту, держа в руках завернутый в крафт сверток. На мгновение затормозил у порога, залюбовавшись по-детски сложенными на коленях тонкими руками и со всей силы зажмуренными глазами. Как и просил.

Приблизился и снова присел у острых коленок.

— Что это? — после разрешенного «смотри» Вера открыла глаза и удивленно приподняла брови, когда несмело подняла сверток и взвесила его в руках. — Тяжелый.

— Просто открой, — Ване нравилась ее реакция — абсолютно непосредственное детское счастье от одного только предвкушения. Мысленно он поставил себе галочку о том, что нужно чаще делать ей подарки.

Вера еще раз покрутила в руках сверток, стрельнула несколько раз искрящим взглядом на Ваню и медленно потянула за конец вощеного шнура, обкрученного вокруг подарка. Сняла нить в одной стороны, потом с другой… Не переставала улыбаться, посматривая на такого же улыбающегося Ваню, который в ожидании опустил подбородок на ее колени, подложив под него руки.

— Это?.. Вань, это же?.., — она замерла, округлив глаза.

— Твои работы, Вер. Все, что смогли найти в печатном варианте. Журналы со статьями, научные исследования твои и в соавторстве, копии патентов… Здесь не все, конечно. Остальное на флешке.

Вера подрагивающими от волнения руками медленно перебирала запыленные и потускневшие от времени экземпляры. Казалось, не дышала даже… Через долгие минуты тишины, разбавленные шелестом бумаг, она добралась до объемной стопки сшитых воедино страниц офисной бумаги. Аккуратно провела пальцами по выбитому на обложке названию.