Лужа стремительно исчезала. Я стащила серапе, Чак последовал моему примеру. Фарр нервно расстегнул ворот покоцанного на острове Гудру плаща, посмотрел вправо, влево и вдруг… тихо взвыл, хватаясь за вихры, как давеча на мостике.

— Это все я виноват…

— В чем? — опешил Кастеллет, небрежно перебрасывая наши серапе через плечо.

— Я был так уверен, так… эгоистичен, пытаясь держать ее рядом, решить ею свои проблемы, проблемы империи… И даже не думал, каково ей. Гнался за ней, не отпускал, а именно это следовало сделать, чтобы сохранить ей жизнь. Думая, что защищаю, запрещал, ограждал, контролировал и так лишь сильнее втягивал в имперские игры… В ту ночь, когда она еле осталась жива… Ведь мог запереть ее на крайний случай! Не пустить на эту сиренову оперу — знал ведь, что опасно! А потом сделалось поздно, — казалось, он сейчас вырвет у себя клок волос — так ожесточенно его пальцы в них вцепились. — И вот — теперь даже до маяка не могу добраться. А если бы я отпустил, все было бы как прежде, никто бы не погиб на этом сиреновом корабле, она не была бы при смерти, а где-то смеялась бы, улыбалась… Как умеет. Это все я виноват… Если бы не я…

— Фарр. — я ласково дотронулась до братова плеча. Я впервые видела его таким… таким отчаявшимся. И это… удивляло и… делало его таким человечным. — Ну что ты…

Привлекая его, дрожащего всем телом, к себе, сделала знак глазами третьему участнику событий, засунувшему руки в карманы. Пришлось несколько раз их выпучить — в конце концов, он виноват в переживаниях Ро не меньше, а то и больше. Хотя, по большому счету, конечно, это все «селяви». То, чего никто не мог предвидеть и предотвратить. Только Фарр, в отличие от Чарличка, не спешит обвинять других в том, что «селяви». Он обвиняет себя, и неизвестно, что же, в конце концов, лучше.

Я нежно погладила седые волосы Фаррела Вайда, отпустила. Бедняга… все мы идем путем жизни, этим странным путешествием, где взрываются горячие фонтаны, и что мы можем сделать?.. Только дальше идти… спасать, то, что или тех, кто для нас важны, изо всех сил…

— Это не ты виноват.

Чак в итоге закатил глаза, шумно выдохнул, сделал шаг, похлопал Вайда по спине.

— Ну, темнейшество, твоя сестра дело говорит. Виноват я. Но даже не в том дело. Заря сама тебя любит, в том и секрет. Просто она признаваться в этом не умеет. И то, что ты гнался за ней, искал, схватил и не отпускаешь — ее счастье. Так с ней и надо, иначе она всю жизнь от счастья шарахаться будет. — Фарр неверяще поднял хмурый взгляд, покачал головой и снова уронил ее на грудь. — Ты только посмотри — ты привел корабль на край света. Твоя королева Ис так мечтала снарядить сюда экспедицию, и кто строил ей препятствия? Ты! Все королевства знали об этом. Рассудительный, далекий от легенд и баек дознаватель, на котором держится вся идея империи. А теперь посмотри — империя стоит на собственных ногах. А мы узнали столько, что грядущим поколениям и не выучить! Тиль может создать целую библиотеку с почерпнутыми сведениями. Продвинулись так далеко. Тайны сирен раскрыты, можно не бояться моря Белого Шепота, да что там… И все благодаря тому, что капитаном стал ты. Думаешь, Гэрроу бы справился? Конечно, справился бы Я, и даже куда лучше, чем это у тебя вышло, но мне досталось только место квартирмейстера…

Фарр вскинул голову, хмуря лоб, глаза его сверкнули. Кастеллет расхохотался и со всей силы засветил Вайду ладонью меж лопаток.

— Ну, наконец проблеск жизни и сознания! Не дрейфь, темнейшество. Представляешь, как обрадуется королева Ис, когда узнает, что экспедиция свершилась?

— Да… Ис… — Фаррел снова упал в бездну отчаяния и даже сел почти в давешнюю лужу, совсем тем не заботясь. — Мне теперь уже все равно… Империя перестала иметь значение… — он одним рывком сорвал с себя плащ и швырнул в сторону. — Морской медведь мне в глотку!.. Никогда не подумал бы, что стану говорить такое… но она действительно теперь пустой звук… Я променял интересы государства на личные⁈ И кто я после этого⁈.

Он оттолкнул подошедших нас, вскочил и заметался в смятении меж склоном, с которого мы съехали, и ближайшим холмом, причинное место выглядело ржавым и мокрым после посиделок на месте фонтана.

Я побежала, поймала его за руку. Развернула к себе. Отвела серебристую прядь со лба. Осторожно обняла. Взглядом опять же заставила Чака подойти и поддержать мое начинание. Надо было видеть его рожу. Но — молодец, сделал. Так мы и стояли, обняв его с двух сторон, и я шептал:

— Фарр… ты жил для меня и Ис. Для империи, для… идеи. Которая должна была быть правильной… И она свершилась, эта идея — как Чак и сказал. Она растет, она развивается, она живет — ты жизнь положил за это. И она — наконец правильная. Ты сделал то, что был должен. Теперь ты свободен. Ты — просто человек. Человек заслуживает жить для того, что любит. Или кого любит… Не ради идеи, не ради других, а ради того… что делает живым именно его, понимаешь? Дыши, живи, Фарричек.

Я поцеловала его в щеку. Ущипнула Кастеллета — и тот чмокнул дознавателя во вторую. Как он при том сморщился! Как отскочил Фарр! Чак отер губы тыльной стороной ладони и съязвил:

— Иди, капитан. Иди и живи теперь свою, настоящую, собственную жизнь. Уж кто-кто, а ты заслужил. Даже если это будет маяк на краю света, мы его отыщем для тебя — так и быть, осталось так немного! Кто известен тем, что находит выходы из безвыходных ситуаций? Твой квартирмейстер! Я найду способ, обещаю. Тиль, пошли.

— Куда?..

— Искать способ. А потом спать. Под одним одеялом. Мне понравилось.

Очень вовремя со склона с криками сверзились король Тириан и Дрок. Потому что мне тоже хотелось врезать Кастеллету от всего сердца.

Свальбард, двадцать седьмое орботто.

В общем, дорога к ШурИку (туземец свое имя грассировал на друидский манер) заняла не меньше, чем полдня. Мы наткнулись еще на десяток-другой таких горячих кислых фонтанов из ниоткуда; один ошпарил Дроку руку столь серьезно, что пришлось делать привал, доставать мазь, обрабатывать довольно-таки серьезный ожог. Айсберг довольно быстро скрылся за невзрачными холмами, совершенно неожиданно создающими нечто вроде лабиринта. Учитывая водяные взрывы и вечный пар, ориентироваться сделалось затруднительно, да и струйку дыма спутать с фонтанами было несложно. В дополнение ко всему недавно голубое небо заволокло серостью: вероятно, это тот «легкий» туманчик, ошметки которого мы видели с ледяной вершины. Кажется, эта долина даже ниже уровня моря, если это в принципе возможно.

Животы бурчали. Бульон Фарр велел экономить на всякий случай — неизвестно, что нас ждет впереди. Такой вариант мне не очень нравился. Потому лишь чуточку сухарей пожевали, запили парой глотков. И то дело.

А господин в шубе… преспокойно жарил себе то, что он назвал опятами, приглашал нас «к столу» и зубоскалил вовсю. Вместе со своим белым медведем. Только тот зубоскалил опасно. А на шубе ШурИк с комфортом сидел, поджав под себя колени.

Фарр был зол больше всех. Время у нас на счету, а он — ждал, водил кругами полдня, подвергал опасности⁈

— Это ж не я водил. Сами заблудились. А скажи я все сразу — вы ведь бы уплыли — хотя там и плыть некуда, говорю ведь, но в гости вы бы не пришли, не поели бы вот… со мной. А я все реже верю, что переживу лето в здравом рассудке! Попробовали бы жить не необитаемом острове!

— Так ты это от скуки⁈

Взглядом Фарра можно было жарить вот эти самые опята. Я осторожно опустилась на краешек бревна подальше от Айды: ноги устали — жуть.

— От нее самой. Это хорошо, что вы с оружием — медведей на Свальбарде в десять раз больше, чем людей, — болтун-ШурИк громогласно расхохотался, дирижируя прутиками. — Летом тут вот и прячусь, и все равно — не гарантия. Есть-то они человечину не едят, но задрать не против. Пуганые… Да и есть чего пугаться — моя аркебуза ого-го! Только — скажу вам — что это за жизнь?.. Выживание, а не жизнь, и словом перемолвиться не с кем! Айда не в счет — все понимает, но ответить-то не может. Да и зимой остается смотритель, а он сам себе на уме. И тут вы! Как я мог пропустить?.. Ну — думал я — все, не хотят сходить… А как почуял, что вы пока ответов не получите, не уплывете, сразу понял, что делать… Теперь ведь и не выйдете из этого лабиринта сами.