— У меня нет никого, кроме Шарка. Он не слишком любил меня; как человека, понимаешь? Считал, что я — трепло, у которого в голове ветер, и был совершенно прав… Но он вытащил меня тогда, любил, хотя бы за само родство. А я — его. Потому что у нас никого не осталось. Его семью тоже вырезали два года назад. И мы… снова нашлись. Что я буду делать, Тиль, если его не станет?.. Что?..
У меня были Фарр и Ис, у нас был Вестланд. Захариус, пусть и пьяница, как и Гаррик Тенор, задира Йорик Мурст, мы были со своей болью не одни, все королевство скорбело с нами. У нас были дома. А он… после казни отца попал на рудник далеко в горах, на рудник, где случилась чума и все умерли. Каково это было?.. К разбойникам в горы Черного Тополя. Скитался там… под дождем, снегом; сто раз, должно быть, его жизнь висела на волоске. И никто не называл его «маленький гусенок», никто не запрещал пользоваться кристаллами, никто не… Неудивительно, что брат стал для него всем. А теперь он может погибнуть.
— Мне… жаль.
— Я думал, Тиль, что спасение и понимание найду в Ро, пусть это и было трусостью… Я ненавидел себя за это. Но — нет. Несколько великолепных моментов, несколько невероятных приключений, и выбрала она другого, а меня ненавидит…
Вот надо все так испортить⁈. Я слегка отстранилась, надавила ладонями ему на грудь. Заглянула Чаку в глаза. Они были на мокром месте. У веселого, невозмутимого Чака, что болтал с деревьями.
— Не плачь, Чак, — и не удержалась — неловко вытерла ему уголки глаз пальцами.
Ничего в этом нет такого. Так делал Фарр, так делала Ро, и это было одно из самых лучших утешений. Даже гадам нужно знать, что у них есть кто-то, если они решат…
Ах, я никогда не была экспертом в человеческих отношениях. Жаль, что у меня была только одна книжка, и совсем на другую тему.
— Он ведь пока не умер?
Чак издал звук вроде икания.
— Не умер, — ответила я за него. — Значит, рано хоронить живого. Мы еще поборемся за его жизнь — я тебе обещаю.
— Глупая, — резюмировали мотыльки. — Он тебя изуродовал.
— В зубы сирен ему и дорога.
Но я отрезала, оборачиваясь к этим бесполезным созданиям:
— Это долг любого лекаря и ученого, и он выше чувств. Вы обещали меня отвести к доктору.
— Мы не обещали. Мы вообще тут…
Но Чак перехватил инициативу:
— Я проведу. На судне не пойми что творится. Мерчевиль и Буканбург вот-вот передерутся.
— Едва проснется Аврора, она расставит их по местам, будь уверен. Плыть на край света и мутузить друг друга из-за древних распрей — это глупо.
Мой собеседник закивал (и хорошо знакомая мне лукавинка блеснула в его взгляде, как прежде):
— Аврора всегда делает невозможное. Боюсь, Фаррел Вайд рядом с ней долго не выдержит.
Я пожала плечами.
— Вы, мужчины, слишком принципиальны порой, чтобы понять значение мира. Сражаетесь там, где давно надо поставить точку. Потому тебя и Джарлета перехитрила именно Ро, сплотив народ империи всего в одну неделю. Потому враждующие королевства и объединила Исмея, наплевав на выяснение, кто прав, а кто виноват. Не бывает так, чтобы абсолютная справедливость. У людей — нет. И Фарр, в отличие от тебя, хотя бы это понимает и немного доверяет чутью жены, как и она ему.
Чак молча подставил локоть. Как когда-то в Вестланде… Я сглотнула горькую слюну и приняла его руку. Кастеллет никогда не обещал мне ничего. Кроме того, что исправится. Но лично мне, в отношении нас — ничего. Я знала, что сердца девиц и доверие для него ничего не значат.
Теперь понятно, почему. Но не поддержать его… сейчас не могу. Просто потому, что все надеются… доверять, иначе в человеке человеческое не выживет. Пусть он сможет мне доверять. Мне же ничего не нужно взамен.
Над ухом у меня фыркнул мотыль. И устроился на плече, щекоча шею и торчащее из-под повязки ухо.
— Врать себе нехорошо, — шепнул. — А тем более — «обаятельному мужчине».
Но я справлюсь. Я знаю. Я всегда справлялась. Я сильная — это всем известно. Не той силой, как у Ро, что прорвется всюду ветром. Другой, тихой, незаметной, постоянной. Как река, как морская волна. Вздымаемая и раздуваемая ветром, что за чудная гипербо…
Чак толкнул дверь вперед, и солнечный свет хищно впился мне в глаза. Я, вскрикнула, заслонилась руками. Казалось, я вмиг сожгла зрачки и снова ослепла.
— Ох, прости! — торопливо покаялся мой провожатый. — Больно?
Я не успела вступить в разговор, а в него уже вмешался нахальный голос:
— Эй, сынок, а ты мерчевилец или буканбуржец? А то я не понял.
— Твой братец болтается между дном и волной, и что случится с тобой, когда он отдаст концы, красавчик?
Кто-то нас толкнул. Я моргала и моргала, но снова видела лишь тени и свет. Яркий, всепоглощающий, больной свет.
— Гляди, какой пиджачок. Слишком много финтифлюшек, что, если…
— Он вестландец, — пробормотала я.
Меня тут же заметили:
— О, и слепая девчонка. Говорят, она сделала зятя самого Блэквинга. А командор обрушил на него птицу и попал в трюм. Потому он теперь и…
Локоть Кастеллета исчез.
— Думаешь, раз денди, так дать в морду не могу⁈
Я шарила руками по случившейся пустоте, не отваживаясь открыть зажмуренные глаза.
— Чак, не дури… Им только того и надо…
Меня схватили за плечо, куда-то швырнули. Не успела и пискнуть, и вот — кто-то перехватил меня под живот, да так, что дышать стало почти невозможно.
— Верно, Чак, не дури! — передразнил тот, кто держал меня.
Пахло его дыхание гнилью. Цинга?..
— Или хочешь, чтобы мы твою девчонку тут же разложили на косточки?..
Я осторожно подняла веки. Ничего. Свет. Тень. Все. И слезы. Или кровь?
Как это все несправедливо. Как… неправильно.
— Отпусти ее! — заорал Чак, но где-то далеко.
Вероятно, его тоже держали.
— Твой брат — человек важный, но не ты.
— Он — эрл, — прохрипела я, потому что воздуха не хватало.
— Капитан Барм — тоже эрл, а отправился в рабы, как миленький. Довольно! Слишком часто мы возвращались ни с чем, а теперь даже неизвестно, где мы! Заклеймить! Обоих!
— Что же, хотите прошляпать сокровища — на здоровье, — отозвался Чак.
Неожиданно спокойно и насмешливо, как тот, прежний Чак, который умеет разговаривать с деревьями.
— «Сокровища», ты сказал, малец?
— Капитан Барм ему доверял… — пробормотал кто-то.
— А ты, лавочник, молчи.
— Гупо, давай послушаем. Гэрроу закололи, но ты нос-то не задирай от того, что был ему ближе всех.
— Доверял, и было зачем. Ребята, скажите, разве «Звезда Востока» терпела убытки, когда вы помогали Чарльзу Кастеллету?
— Да заткни его уже, Зир!
Звук краткой стычки, крик боли, усмешка.
— Не думай, Гупо, что я сражаться не умею. Так что?
Мне сжали живот сильнее. Я закашлялась. И дала локтем в бок обидчику. Наугад. Попала.
— Не было. Но с пиратами делиться не станем!
— А тогда, ребята, мы все трупы. Придется закрыть глаза на происхождение. Что скажете, господа пираты?
— Это заговор!
— Будто ты их не устраивал, Гупо!
Снова куча голосов, снова ничего не вижу, и глотать больно, и никакой почвы под ногами… Как же Ро так живет всю жизнь? Как же Чак живет так всю жизнь?..
— Сокровища — это лучше, чем рабы. Уже надоело! Я за!
— Да они хотят плыть на край света! Там защитки лопаются, и штормы хуже вчерашнего тайфуна, а мы и так не знаем, где находимся!
— Курс можно вычислить — штурман на что? — подала я голос несмело.
Мой страж расхохотался, вновь обдавая меня запахом гнили.
— Штурман кормит рыб. И наш, и со «Звезды».
— Такой вот поворот, девочка. Я обещал, что не стану трогать барышень, но это только до тех пор, пока они ведут себя, как пристало барышням, а не…
Я выпрямила голову, глядя слепыми глазами в чересчур яркое небо. «Ведут себя как барышни»?.. Да никогда!
— Тогда вам пригодится Фарр — он в звездном небе ориентируется как у себя дома. Ро знает дорогу. А без защиток… я знаю, как обойтись. Да пусти уже!
