— Говорите, зрение вернется?

Простерла руки в пустоту. Целитель их ловко поймал, снимая ошметки рукавов и — по идее — рассматривая. В последний раз коснулся головы, принялся за руки.

— Когда я сниму повязку. Сама не трогай.

— Почему вам любопытен край света? Это не легенда?

Я облизала губы языком. Печет по уголкам, как раскаленными углями…

Многие интеллигентные люди считают, что легенда. Я тоже не была никогда уверена, а вот материалист Фарр резко поменял мнение. Женившись на девушке… с того самого света.

— Говорят, там есть маяк. На берегу острова, где он стоит, можно собрать звездную пыль.

Звездная пыль⁈. О ней толковал Фарр в паре с солнечным ветром… Но я уточнила:

— Кто говорит?

— Старики. Книги. Предания. Мерчевиль. Буканбург. Это слишком много, чтобы в этом не было щепоти правды, не так ли?

Руки он тоже протер цитрусовым зельем для начала. Апельсин. Простейшая дезинфекция, хотя в народе зелье и принимают чаще внутрь ради бодрящего эффекта.

— Что такое звездная пыль?

— Пылевые частицы сгоревших звезд. Считается, именно из звездной пыли было изготовлено стекло далекозора Блэквингов. Теперь он хранится в сокровищнице дворца Чудесного Источника.

А вот и неправда. Фарр выменял на него противоядие для Ро, и теперь труба или у Шарка, или у Чака. Компас королевы Мерче, далекозор Блэквингов. Два артефакта древних врагов. Уже в третьем году А о них можно найти первые упоминания, в топольских источниках, задолго до основания Вестланда. Автор источника утверждал, будто один помогает видеть невидимое, другой — найти к нему дорогу. Невероятно! Артефакты снова в комплекте. Плюс зелье морской соли, для которого нужна слизь сирены — Чак упомянул, что ему пришлось ее добывать.

Интересно, как он это сделал.

Но у нас теперь на борту есть собственная сирена, можно собрать слизь и попробовать соорудить эту многоэтажную, легендарную микстуру!

Все вместе это понадобилось дяде, чтобы найти портал в другой мир. Зачем же нам плыть на край света, если для портала все есть?..

Значит, не все. Поэтому и плывем. Чего-то не хватает, и об этом чем-то знают Ро и Фарр, оттого и живы.

Я — «привязка». Маячок, чтобы выйти именно на пространство, в котором скрылся дядя. А не в пустоту, верно?

Как он вышел на Ро. Я попыталась зажмуриться и помотать головой, но вышло плохо и больно. Впрочем, в общую картину все данные укладывались.

Теоретически — возможно.

Звездная пыль и солнечный ветер. Поток заряженных частиц и частицы сгоревших звезд. Заряженные дают сияние в небе. А что дают те, сгоревшие?.. Это…

— А теперь — прости. Я должен выполнить приказ. Вставай.

Он закончил бинтовать руки. Кажется. Мои ладони превратились в сплошные лопасти.

— А вам зачем звездная пыль? — снова с трудом спросила я — после молчания уголки губ спеклись — расставляя лопасти в стороны и надеясь не упасть.

Где-то снова отдаленно грохнуло, корабль дал крен, и я бы свалилась, если бы не доктор. Поймал меня, и я почувствовала, как он пожал плечами. И еще — что он ниже меня и довольно кряжист.

— Частицы подобного рода не могут не иметь особых свойств. Исследовать останки сгоревшей звезды? Я ведь…

— … ученый! — поняла я.

Доктор рассмеялся и легонько хлопнул меня по спине, которая, наверное, единственная не пострадала в схватке с судьбой.

— Тебе болтать много вредно, кудесница Стольного города. Или забинтовать тебе и рот?

— Не надо, — быстро пошла я на попятный. — Я не часто болтаю.

— Оно и видно. Пошли.

— А что вы думаете… про купол? Сегодня в море?

Доктор отреагировал живо.

— Это ларипетра? У… м… жены командора в браслете?

— Да… — мы вышли в коридор, доктор легонько подталкивал меня в спину, задавая направление. — Оправленная в серебро, в Стольном такие украшения назвали «светилкой». Возможно… это реакция? Как у мигмара?

— Стоит проверить. Но ларипетра на вес золота. Если я выну ее из охранки… как бы не оказаться в море, — усмехнулся доктор.

И я почувствовала к нему безусловную симпатию. Последний раз подобные дискуссии я вела с отцом. Девятнадцать лет назад. Эти девятнадцать лет слишком часто преследуют меня со вчерашнего дня. С дня, в который я родилась заново.

Меня охватил неожиданный азарт. Мир может творить, что ему угодно, а для меня открыты все дороги, которыми я захочу пойти.

— Могу отдать вам мою. Пока я все равно не смогу провести опыты. Меня же как бы заключают под стражу в ожидании суда. И еще я временно не дееспособна. Но это все временно, доктор. А как закончится — я заберу свой артефакт.

Чем больше я говорила, тем меньше было больно. Оказывается, стоит просто поменьше молчать, а не побольше.

— Мигмар при встрече с морской водой ее адсорбирует. Ларипетра, оправленная в дерево — создает ментальный купол, нейтрализует создаваемые сиренами импульсы. А ларипетра, оправленная в серебро, встречаясь с морской водой… создает не ментальный, а буквальный купол… Такое возможно?

Дерево, конечно, не обычное, а с друидской резьбой. Полагаю, народ непосвященный приписывает это некой магии, но… я помню, как мама, рисуя этот узор, твердила, будто в нем заключена душа леса. Это… не волшебство, это наука. Потому и Чак смог научиться говорить с деревьями, пусть он не друид. Дело не в происхождении, дело не в том, кто, дело к том, как. Надо спросить Ниргаве. Отправить Голубинку…

Но птицы теперь запрещены. Возмутительно!

Хотя — дерево само по себе диэлектрик. Пока не намокнет…

— Здесь лестница, развернись, — приказал доктор после продолжительного молчания.

Пока не намокнет! Пошарила ногой. Вот, пустота. Люк, должно быть.

Разминала губы беззвучной артикуляцией. Чтобы не было снова больно.

— Береги руки. Я попробую проверить.

Ладонями опираться на деревянные переборки оказалось испытанием, пусть и терпимым. Доктор не пожалел цитрусового и ветреного, плюс мази… Обезболил как следует. Что не значит, что завтра я буду в порядке.

Завтра можно будет лезть на стены.

Но при качке спускаться было сложно, меня то и дело впечатывало куда-нибудт, а потом я и вовсе свалилась на пятую точку.

Когда ребята упали в воду, деревяшки намокли. Следовательно — потеряли изоляционные свойства. Выходит, они должны были видеть своих демонов. А как повела себя ларипетра?.. У них — светилась. Она в принципе светится на свету. Возможно, дело в обычном преломлении света. Но у Ро — создала купол. Серебро — отличный проводник. Получается…

Я попыталась бинтованной «лопастью» найти охранную подвеску. Дернула, но снять не вышло. Пришлось попросить доктора:

— Возьмите сами, я не могу снять.

Доктор расстегнул ремешок, прикоснувшись к моей шее грубыми пальцами. И тяжесть подвески исчезла. Я тут же услышала:

— Ну и идиот из тебя, Тильда, отдала сокровище первому встречному, который даже не знаешь, как выглядит!

Мой первый белый мотылек. Я засмеялась.

— Я тебя не вижу, но рада, что не буду одна. Мне нужно разминать мышцы лица.

— Ты не будешь одна, — как-то странно ответил доктор. — Там есть командор. И не перестарайся.

— Фарра тоже забрали! Надежды нет! — вопил мотылек.

Бедняга. Его даже не утешает разгадывание загадок, как меня.

— Теперь будешь уродиной!

Грустно, но… не критично. Я и раньше о красоте не задумывалась, а с лицом или без для Чака я — пустое место. Я похолодела. Чак! Нельзя думать о нем! Ведь тогда…

— И Ча…

Я поспешно перебила,.обращаясь к доктору:

— А что с птицами? Теперь писем писать не получится?

Взмахнула рукой и во что-то врезалась. Еле слышный возмущенный ах и шмяк свидетельствовали, что я смела мягкого мотылька. Да. Все-таки белошепотовские аномалии осязаемы.

— Вероятно.

Я закусила губу. И вскрикнула. Больно!

— Завтра обезболивающее перестанет действовать, — усмехнулся голос доктора. — Ты береги себя.

Я знаю. Эх.

— Можно было бы написать письмо Ниргаве, она из топольцев. Моя Голубинка ее знает. Ниргаве знает, что означает вензель на охранке: этот узор используют в Тополе. Возможно, это что-то расскажет нам о свойствах ларипетры. Когда до нее добирается ток.