В течение следующих нескольких недель профессор Дуглас топил меня в курсовых работах по своим предметам. Я была практически погребена под оценками за экзамены и сочинениями для него и под моими собственными заданиями, но не жаловалась, потому что вся эта работа занимала мысли. Мне не нужно было думать ни о чем другом, в частности об ЭлДжее и о том, что произошло. Забавно, но я даже не рассуждала о том, есть ли какой-то выход из нашей с ним ситуации. Похоже, парень оказывал влияние на профессора Дугласа, но это не мое дело. Что действительно беспокоило меня, так это не только то, что он касался меня, но и то, что я позволила этому случиться.

Я умоляла, чтобы это случилось.

Сидела на дальнем ряду аудитории, дрожа, и просила ЭлДжея трахнуть меня пальцами. Все это было ужасно, но я могла винить только себя. Я рассудила, что, возможно, разрыв с Синклером дался мне тяжелее, чем я предполагала. Я только оправилась от него и поддалась животной страсти, лишь бы почувствовать себя лучше. У меня было оправдание, но у ЭлДжея нет. Он не знал, что я рассталась с Синклером, и его совершенно не волновало, что у меня есть парень. Он просто хотел победить. Хотел сломать меня, а я, по сути, преподнесла ему триумф на блюдечке с голубой каемочкой.

Единственным спасением в течение семестра было то, что после этого ЭлДжей вообще не появлялся на лекциях, явно лишившись возможности заработать оценку. Честно говоря, это не имело значения, учитывая, насколько сильно дополнительное задание подняло его баллы. На удивление, парень сдал работу, выполнив ее на «отлично», и я удивилась, как он смог так сильно провалиться на первом экзамене. ЭлДжей явно понял материал, но просто не приложил усилия, чтобы разобраться в нем. Я не стала зацикливаться на этом, мне просто хотелось избавиться от мыслей об этом парне и всем том, что его окружало. На лекциях я его тоже редко видела, Лэнс появлялся только в дни контрольных и тестов. Но каждый раз, когда его экзаменационная работа попадала ко мне в руки, она всегда заслуживала максимальной оценки. Я предполагала, что ЭлДжей брал фильмы напрокат и смотрел их вне занятий. Что бы он ни делал, это работало, а то, что парень вообще не ходил на занятия, устраивало меня. Таким образом, я не отрывалась от учебников и дотянула до конца первого года обучения в магистратуре, что было для меня важнее всего.

Я часто навещала маму после «спорного инцидента» с ЭлДжеем, и, как ни странно, она иногда спрашивала о нем. Насколько я поняла, парень рассказал ей, что мы ходили в один университет, и, в конце концов, я призналась, что мы вместе посещали одно занятие. Я наплела маме, что не поняла, что именно с ним застала ее в тот день. Она спросила о Лэнсе вскользь, потому что тогда они просто хорошо провели время, как парень сказал. По крайней мере, мне не нужно было беспокоиться о том, что я приду домой на выходные и снова обнаружу ЭлДжея голым в ее постели. Я хотела, чтобы мама выходила в люди, но определенно не с парнем, который трахал меня пальцами на задней парте.

Конечно, я не упоминала о данном инциденте во время визитов к маме.

Очевидно, тот день, когда я напилась, сбил с толку маму, поэтому пришлось объяснить, что произошло с Синклером. Она была недовольна, поскольку всегда любила его. Я закатила глаза, глядя на ее реакцию, потому что считаю, что маме больше нравится придуманный образ, нежели сам Синклер. Ей нравилось его воспитание и происхождение, нравился его статус, из-за которого мама считала, что у меня будет более хорошее положение, чем у нее. Она хотела, чтобы мой брак был удачным. Чтобы парень не бросил меня, заставив семью отвернуться. После развода родителей нас сторонились, наше грязное белье было выставлено на всеобщее обозрение. Это был скандал.

– Это была бы отличная партия, – сказала мама однажды за бокалом «Маргариты». Она пила целый день, и даже пока пекла мне блинчики. Она вздохнула. – И ты ничего не можешь с этим поделать, дорогая? Синклер такой славный мальчик.

Честно говоря, от этого разговора мне стало дурно. От того, что, по ее мнению, мне для успеха нужен был мужчина, который бы вел меня по жизни, в то время как в ее случае это явно не сработало. Я держала свое мнение при себе во время наших встреч только потому, что любила маму и знала, она страдает, прикрываясь активной социальной жизнью. Я звонила, чтобы узнать, ходит ли мама на сеансы психотерапии, и после той ночи, когда ей пришлось приехать за мной в клуб, она больше не вспоминала о моей пьяной выходке. Я направила мысли в нужном направлении.

Посвятила себя книгам.

Однажды, принеся маме кое-какие продукты, я забрала другие домой: решила покупать для мамы что-то получше, чем выпивка и грейпфруты. Я старалась набить ее шкафы продуктами первой необходимости, и, хотя мама и ругала меня за это, потому что у нее есть «девочка», которая должна этим заниматься, она принимала продукты, которые я покупала, потому что ценила мое внимание. После развода с папой мама держала себя в руках, но я была ей нужна. Мы нуждались друг в друге. Мы всегда были друг у друга, и это не изменилось бы только потому, что я стала учиться в колледже. В конце концов, именно из-за мамы я вернулась домой. У меня была возможность поступить в свою альма-матер на побережье, но я хотела быть дома, быть рядом с ней. Только так я могла знать, что с мамой все в порядке, так мне было спокойнее.

Я пыталась удержать в руках забранные мной продукты и ключи, закрывая дверь своего Land Rover’а бедром. К счастью, сегодня не было дождя. Я была счастлива видеть солнечные весенние дни после столь холодной и слякотной зимы. Еще одним преимуществом учебы в университете на побережье было то, что мне не приходилось сталкиваться с капризной погодой Среднего Запада. В один день может быть невероятно жарко, в другой идти снег. Сегодня мы с благодарностью наблюдали за заходом солнца, и я приготовилась к долгой ночи, посвященной учебе и просмотру серии «Я люблю Люси». Как ни странно, классика, играющая на заднем плане, помогала сосредоточиться, и я даже решила приготовить домашнее блюдо – феттучини «Альфредо». Перебирая ключи, нашла нужный, пытаясь удерживать покупки, и подпрыгнула, когда подошла к входной двери и заметила мужчину, сидящего на моем крыльце. Он опустил голову, постукивая пальцами, но как только услышал мои шаги, прекратил.

Я застыла при виде своего бывшего, все еще одетого в деловой костюм, который он надел на работу. Встав, Синклер поправил одежду, в которой он выглядел профессионалом, но несмотря на это, вид у него был ужасный. Мешки под глазами, впалые щеки и растрепанные волосы, как будто он плохо спал или ел. Парень приблизился, подняв руку.

– Привет, Билл.

Привет… Билл? Я не видела этого парня и ничего не слышала о нем с тех пор, как он порвал со мной в середине семестра, почему он пришел?

Мне стало любопытно, я замерла на месте, и Синклер это заметил. Он остановился прямо посреди дорожки, поджидая меня. Я обхватила пакеты с продуктами.

– Привет.

– Привет, – повторил Синклер, несколько беспокойно проведя пальцами по волосам. Он протянул руку. – Эм, э-э. Позволь помочь тебе.

– Оу. Ты не обязан. – Чтобы подчеркнуть это, я прошла мимо. У парня заметно опустились плечи. Находя все это чертовски странным, я поднялась по ступенькам, и пока возилась с ключами, меня со спины окутал мягкий жар. Синклер приблизился, и я закрыла глаза. – Что ты делаешь?

Почти мгновенно он отступил и, снова потянувшись за моими продуктами, остановился.

– Могу я просто помочь тебе с вещами? Я хочу поговорить… пожалуйста?

– Ты хочешь поговорить? – Я сдвинулась с места, совершенно забыв о ключах и двери. – Хочешь поговорить сейчас? Что ты можешь мне сказать? Я считаю, ты предельно ясно высказался, когда отшил меня.

Я не могла понять, зачем он пришел. Снова и снова прокручивала в голове тот разговор, и, конечно же, это я должна была быть расстроена. По многим причинам.