Майор оказался хорошо подготовленным к тяготам и лишениям дальней дороги и почти всё время прибывал в приподнятом настроении, постоянно выпивая сам и щедро угощая попутчицу. Я, к его радости, от возлияний отказался.
Атмосфера была достаточно дружеской, меня никто не колебал, и я, соответственно, тоже. Почти всю дорогу я спал или раскладывал воображаемые пасьянсы с предстоящими событиями.
В воскресенье вечером поезд прибыл на Ярославский вокзал, и у меня оставалось почти два дня до «мероприятия», чтобы окончательно подкорректировать план. На дне моего портфеля лежал довольно весомый аргумент, извлечённый из промасленной портянки и запрятанный в тёмно-зелёный том советского энциклопедического словаря.
Хороший словарь, полезный. Не то, что какая-нибудь википедия. В ней ствол точно не провезёшь. Собственно, это и было причиной моего выбора транспорта. На самолёте с ТТ в портфеле далеко бы я не улетел, конечно.
Во вторник я проснулся рано. В шесть утра. Надеялся поспать подольше, но с этой разницей во времени, будь она неладна, открыл глаза с первыми нотами гимна, чуть доносящегося с кухни.
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…
Ну, к сожалению, не навеки, хотя, кто знает. Может всё ещё поправимо. Вот вытравим преступность и за шпиёнов примемся, за двурушников и предателей. Я вздохнул. До начала заварушки был ещё целый день. Четырнадцать, бляха, часов.
Да здравствует, созданный волей народов
Единый могучий Советский Союз…
Это да, это точно…
Я поднялся с постели, тихонько оделся и вышел во двор. Решил пробежаться, нервишки бушующие успокоить. Раз-два-три-четыре — вдох, раз-два-три — выдох… Бежал и бежал, набирая темп, рассекая воздух, преодолевая гравитацию, взмывая над асфальтом и кронами распускающихся деревьев.
Между тучами и морем гордо реет буревестник, чёрной молнии подобный…
Это про меня. Ведь я вам не тварь дрожащая. Я право имею. Даже не право, а обязанность, тяжёлую, но почётную. А если и не почётную… Блин… Ну кто-то же должен, в конце концов, истребить козлищ. Отделить от овец…
После завтрака я поехал к универмагу. Зашёл во двор, проверил диспозицию. Было довольно многолюдно, но «Москвич» стоял на месте. «Нисса» — тоже. Они были на своих местах, метрах в сорока от места преступления. Проконтролировав готовность, я вернулся домой. Сделал растяжечку, попытался медитировать.
Кое-как дождавшись вечера, истомившись и уже перестав волноваться, я отправился на Можайское шоссе. Появился на месте. Снова прошёлся вокруг универмага. Осмотрелся. Волк-одиночка. Был на взводе. Плохо, конечно, но нервозность придавала ярости. Глаза были злыми, волосы на затылке топорщились. Давно я не ощущал ничего подобного. С Афгана, пожалуй. Звериное дикое начало поднималось из глубин, овладевало телом, изгоняя хорошего парня Сашу Жарова.
Задиристого вида алкаш, забулдыга сунулся было наперерез, хотел потребовать огонька, но встретившись со мной взглядом отшатнулся и прикусил язык. Даже его пронял ледяной и недобрый огонь.
А вокруг бушевала весна, трепетали на тёплом ветру красные транспаранты и флаги, сплошной, понимаешь мир, труд, май. Страна, кутаясь в красное, готовилась праздновать. А я готовился добавить красненького, разбрызгать краску, которой были окрашены все эти флаги и плакаты…
Вот такой получался первомай. Вот такой душевный подъём и солидарность трудящихся всех стран.
Буря! Скоро грянет буря!
План был простой, практически тупой, но, по зрелом размышлении, единственно возможный. Всё, что произойдёт дальше, было мне известно по минутам. Но я не был снайпером, поэтому мне нужно было находиться на минимальном расстоянии от цели. А именно — в старой польской «Ниссе» со спущенными колёсами.
Налётчиков было четверо. Два стрелка с обрезом и пээмом, один метатель бутылок с зажигательной смесью и один водитель в машине. Нужно было уничтожить стрелков. Только и всего. Они приедут вместе на зелёной «тройке». Машина остановится чуть поодаль. Где именно, точно неизвестно. Стрелки выйдут и по одному подойдут к служебному входу. На них будет милицейская форма.
Военный доберётся самостоятельно и выйдет на позицию. Глушителя у меня не было, значит нужно было действовать молниеносно.
Смеркалось. Округа опустела, народ разошёлся по домам, смотреть по телевизору штатовскую «Горячую штучку» или что-то в этом роде. Я стащил с «Москвича» чехол, открыл дверь, проверил зажигание. Отвёртка работала.
Работала она и с «Ниссой». Я надел дождевик и резиновые перчатки, забрался внутрь, сел на водительское место и прикрылся чехлом. Провертел дырку, присмотрелся. Видимость была нормальной. Глянул на часы. Оставался час. Сердце билось учащённо. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Один раз, второй. Потрогал кирпич у себя на коленях. Всё было под рукой, всё было нормально. Вроде полегчало.
Минут через пятнадцать я услышал шаги. Кто-то прошёл рядом, остановился, вернулся. В щёлку в ткани я увидел военного. Офицера. Ну что же, началось, вашу мать. Началось.
Клаустрофобией я не страдаю, но сидеть под этим одеялом было нестерпимо. Время шло медленно, и ждать было ужасно. Наконец, раздался звук подъехавшего автомобиля. Я выглянул из-под своего савана. Да, это была белая «Волга» инкассаторов. Дверь открылась, хлопнула, донеслись звуки голоса. Кто-то что-то сказал.
Теперь нужно было действовать. Стрелки были уже на позиции, но их взгляды, разумеется, были сейчас направлены в сторону «Волги». Один из них был за кустом и «Ниссу» видеть не мог в принципе. Второй стоял за большой вентиляционной трубой и тоже пока не должен был видеть моё укрытие. Стоило ему сделать шаг вперёд, и вся картина открылась бы, как на ладони. Или почти, как на ладони. Всё-таки, было уже темно.
Военный метатель был напряжён, не понимая, где же машина сопровождения и приедет она, вообще или нет. Она сломалась и не приедет. Это знал я. И ещё я знал, что надо было действовать. Немедленно! Прямо сейчас!
Я тихонько потянул за ручку двери, и замок щёлкнул. Как громко! Твою за ногу! Я притаился. Нет, военный не обратил внимания, он внимательно всматривался в сторону, откуда мог приехать милицейский уазик.
Ну, что же, поехали!
Я толкнул дверь. Резко и сильно. Она отскочила, открывая мне путь. Как распрямившаяся пружина, я вылетел из кабины. Офицер услышал или почувствовал движение и начал оборачиваться в мою сторону.
Но шансов у него уже не было. От меча возмездия было уже не спастись. В прыжке я обрушил на его голову кирпич. Раздалось глухое «бум», но в тот же момент резко хлопнула дверь служебного входа перекрывая все остальные звуки.
Из двери вышли двое — инкассатор с мешком денег и сдавший смену сотрудник охраны, одетый в гражданку. Они громко разговаривали.
Я поддержал обмякшего офицерика, не давая ему с грохотом рухнуть на асфальт, аккуратно его опустил, выпрямился и достал из-за пазухи чёрный горячий ТТ. Сомнений больше не было, посторонних мыслей тоже. Голова очистилась и на сердце стало спокойно. Мандраж отступил и сейчас надо было только действовать.
Я больше не был человеком, я был функцией, хладнокровным орудием. Моё тело напряглось и приготовилось броситься на врага сразу, как только этот враг появится из-за кустов. Сейчас. Сейчас… Вот сейчас… Я подался вперёд, дыхание сделалось ровным и…
— Не вздумай, — прошептали сзади меня, и в затылок упёрлось что-то твёрдое и холодное.
Москвичи сидели перед телевизорами и со смехом следили за приключениями героев фильма. Было хорошо. Приближались праздники. Ранняя весна врывалась в сердца, наполняя их радостным и сладким ожиданием. Тёплый, напоенный весенними ароматами, воздух будоражил и волновал, щекотал нервы, томил и звал вперёд. Может быть даже к победе коммунистического труда. Или к победам олимпийским. Кто знает…
