Неслабо, честно говоря. Четвертной целый. Но торговаться, естественно, я не стал. Постоял немного поодаль, а когда по динамикам пронеслось размноженное эхом объявление, подошёл к вагону.

«Внимание! Поезд Иваново-Москва отправляется с первого пути. Провожающих просим покинуть вагоны. При отправлении поезда будьте внимательны и осторожны!»

Я вскочил на подножку, когда состав плавно тронулся и медленно поплыл.

— Постоишь в тамбуре пока, — сказала мне проводница и ушла внутрь.

Примерно через полчаса она вернулась, взяла двадцать пять рябчиков и отвела меня в последнее купе. Оно было совершенно свободным.

— Если что, я предупрежу, многозначительно сказала она и ушла.

Но ничего такого не произошло и я благополучно доехал. Один в целом купе. Я заказал чай и оплатил постельное бельё. Еды не было, но я совсем недавно поужинал, так что хотел только чай. Проводница принесла гранёный стакан в подстаканнике, с крепким, как говорила молва, благодаря добавлению соды, чаем и два кусочка сахара в бумажной упаковке.

Я взял сахар в руку, повертел. Синяя упаковка, эмблема МПС и красивый локомотив. Всё, как тогда. Пора было бы уже и привыкнуть, наверное. Я выпил чай и забрался на верхнюю полку, а в пять утра был уже на Ярославском вокзале.

После тёплого, хорошо натопленного вагона снаружи было сыро и зябко. Накрапывал мелкий дождик. Я взял такси и поехал к бабушке. Предупредить не успел, так что ожидал переполох и нечаянную радость. Удивительно, но я соскучился и ждал этой встречи.

Машина летела по улицам столицы, а жизнь летела по своему собственному извилистому маршруту, проигрывая последние годы заново. Москва просыпалась, становилось больше машин и пешеходов, брезжил рассвет. Я смотрел в чуть запотевшее окно и ни о чём не думал, пребывая в приятном оцепенении.

Во двор таксист не заехал, сказав, что торопится, и от гастронома я двинул пешком. Завернул за угол, кутаясь в плащ, поднял воротник. Возвращался на стартовую позицию, туда, откуда всё началось. Шёл и не знал, окажусь ли когда-нибудь снова в своём будущем. Честно говоря, с каждым днём мне всё больше не хотелось возвращаться.

Могло быть и так, что известного мне будущего не существуовало и время просто перемоталось. А может, я просто потерялся в множественных вселенных квантовой неопределённости. Интересно, а вот если…

Мои мысли прервал острый и резкий звук. Очень короткий, но достаточно громкий, похожий на вскрик. И тут же утренняя мгла наполнилась красивыми синими вспышками, став фантастической и нереальной.

— А вот и патруль времени, — тихонько сказал я и хмыкнул.

Рядом остановился уазик. За рулём сидел знакомый мне сержант и криво улыбался через открытое окно.

— Документики показываем, гражданин…

И как вы тут оказались, сердечные? Именно в это время и в этом месте? Может, жучка мне в голову запихали и отслеживаете?

— В чём проблема, командир? — нахмурился я.

Быть посаженным в бобик и увезённым куда там он предлагал отвезти нас с Женей в прошлый раз? А сейчас Зубатый, похоже, закусил удила и пойдёт ва-банк. И, опять же, если он меня выследил и подкараулил, план у него уже есть.

— Почему грубим? — раздалось из глубины салона, и второй член экипажа бобика чуть подался вперёд, выглянув из-за сержанта.

Ха! Это был не Зубатый.

— А где Зуб? — удивлённо спросил я.

— Какой ещё зуб? — недовольно воскликнул новый командир бобика.

— Старший лейтенант Зубатый, — пояснил сержант.

— Старый знакомый что ли? — пристально меня разглядывая, поинтересовался зелёный и от того показательно строгий лейтенант.

— Подозрительный типок, — процедил сержант. — Мы его несколько раз прихватывали. Трётся здесь постоянно. Надо бы портфель проверить. Я гляну?

— Зачем?

— Да, говорю же, подозрительный тип. Лучше перестраховаться, а то мало ли что… Выдавал себя за сотрудника, деньгами сорил…

— Товарищ лейтенант, подчинённый ваш произвол чинит, чувствуете? Зубатый за эти дела получил уже по жбану. Знаете, какие им органы занимаются?

— Чего? — строго и сурово протянул лейтёха и кивнул сержанту. — Ну-ка, Игнатюк, давай, проверь этого ухаря. Я смотрю, он и вправду шустрый, как электровеник!

Игнатюк выпрыгнул из машины, как демон, с мефистофельской улыбкой и инфернальным огнём в глазах. Встал передо мной, как лист перед травой и дёрнул из руки портфель.

— Товарищ лейтенант, представьтесь, пожалуйста, — кивнул я.

— Чего? — снова протянул он и сощурился.

— Жалобу на вас писать буду вышестоящему начальству.

— За**шься писать, — отозвался Игнатюк и пихнул меня локтём. — На Зубатого походу написал уже.

— Точно, — разулыбался лейтенант. — Зубатый твой в розыск работать перешёл. Ладно, на нас тоже можешь написать.

— В розыск? — поднял я брови. — В уголовный что ли?

— Что ли, — хмыкнул лейтенант. — Что ли.

— Куда бегут лучшие кадры патрульно-постовой службы. Это что же делается, люди добрые.

Деньги у меня были, но, разумеется, не вся сумма. Взял я с собой в дорогу только триста рублей на расходы и всё. Тоже немало, но Игнатюк, конечно, надеялся найти что-то другое.

Но что-то другое было спрятано под половицей в квартире. А до этого было спрятано в общаге. В общем, инцидент был, хоть и неприятный, но, по сути, безвредный.

— Игнатюк, — сказал я на прощанье, глядя в его мутные, совершенно бандитские глаза, — боком тебе всё это непотребство выйдет. Обещаю.

Я подмигнул и, развернувшись, пошёл к арке, ведущей к бабушкиному подъезду. Слышал, как машина развернулась и поехала в другую сторону, но не оборачивался. Бабушка знала, что я приеду из Иваново, но не знала когда. Естественно, всполошилась, захлопотала, сразу бросилась на кухню.

— Саня, ну ты почему не позвонил⁈ Под монастырь бабку подвести хочет.

— Так билетов не было, ба, скакал, не знал до последней минуты, уеду или нет.

— Опять «ба»! Ну, Сашка, попадёт тебе!

— Бабуль, а у тебя есть кто-то в Большом? Мне надо начальницу свою в театр сводить.

— Саш, ты чего дуришь? Есть, конечно. Дядя Эдик. Ты можешь сам ему позвонить и попросить, чего хочешь. Он никогда нам не отказывал. А что за начальница-то? Ты смотри, на работе-то шуры-муры не води, а то наплачешься потом.

— С этой точно никаких шур и мур.

— А с какой тогда? Женьку побоку решил пустить? Смотри, она девушка видная, долго ждать не будет.

— Если она вообще ждёт ещё.

— Ой, да сколько можно! Прицепился к этому однокурснику. Его после первого курса отчислили, и она его считай пять лет не видела. Даже больше вон. А ты, как клещ, честное слово. У них и не было ничего с ним. В кафе разок сходили.

— Да-да, — усмехнулся я, — разок.

— Да перестань, он же алкаш. Ей такой даром не нужен.

— Откуда информация?

— Так она сама мне рассказывала. Совсем, говорит, спился.

— А откуда она знает, если давно его не видела?

— Всё, Саня, прекрати.

— То есть, если я тоже стану алкашом, она и меня бросит?

— Ой-й! Тьфу! Типун тебе на язык, бестолочь!

Так там действительно было что-то такое, не особо приятное… Хм… однокурсник… разок один, всего и делов-то…

— Ну тебя, Санька! Нужно уметь отпускать ситуацию. Отпусти и забудь.

Пока принимал душ, она успела напечь сырников, и я слопал не меньше десяти штук со свежей сметаной и клубничным вареньем. С походом к Кофману решил не тянуть и вышел сразу после завтрака.

Прежде чем спуститься вниз, я поднялся на площадку, с которой начались все эти приключения. Потоптался на краю. Ничего не происходило. Тогда я поднял ногу и поставил на бетон. Нет… Ни гудения, ни звона, ни растворяющейся во временнóм портале плоти.

Осмелев, я сделал шаг. А потом и ещё один. Покрутился, прошёлся и зашагал вниз по лестнице. Видишь, Александр Петрович Жаров, я пытался. Хоть и неохотно. На самом деле сейчас ни о каком возвращении речи быть не могло. Нужно сначала разобраться с бандитами и маньяками, а уж потом можно уступать дорогу молодым.