Этого человека минуту назад я видел в той самой «Волге». Поняв, что «Икарус» догнать не удастся, он резко остановился. Высокий, светловолосый, лет сорока… Я успел разглядеть квадратную челюсть и кроссовки.

Постояв мгновенье, он повернулся на сто восемьдесят градусов и рванул обратно. А это могло значить только одно. Сейчас он впрыгнет в машину и помчит за автобусом. И чем это будет чревато лично для меня? Ударами финкой в область печени? Не исключено и даже вполне вероятно.

Я прошёл к заднему окну и, поймав пристальный взгляд старушки в старенькой норковой шапке, уверенно соврал:

— Проездной.

Пассажиров было мало и, кроме неё, внимания на меня никто не обратил. Взявшись за поручни, я уставился в окно. Белой «Волги» на горизонте пока не было. Проехав остановку и, понимая, что чем дальше я уеду, тем меньше шансов остаться незамеченным, когда открылись двери я немедленно выскочил наружу.

На противоположной стороне широкого Ленинградского шоссе виднелся пустырь и недостроенные здания. Быстро добежать до них шансов не было, поэтому я метнулся к двум, стоящим поблизости свечкам семнадцатиэтажек. Добежав, чуть притормозил, осматривая дорогу и увидел её.

«Волга» неслась на всех парах. Я подумал, что возможно, её пассажиры, а их по показаниям девушки с коляской было, кажется, двое, захотят проверить, не вышел ли я на этой остановке. Поэтому, не дожидаясь подтверждения своей догадки, я бросился за угол, потом за другой и понёсся к длиннющему дому, стоящему под углом к шоссе.

Я летел, делая семимильные шаги и надеясь, что мои преследователи не успеют подъехать к выходу из перехода раньше, чем я добегу. Я оказался проворнее. Подбежав к косому дому, я пошёл вдоль здания. Когда сзади послышался звук двигателя, я был у третьего подъезда. Недолго думая, я открыл дверь и нырнул внутрь.

Поднялся на два пролёта и встав так, чтобы не быть увиденным снаружи, посмотрел в окно. Белая волжанка медленно ехала вдоль дома. Бляха-муха, если это был сон или галлюцинация, то, надо сказать, можно было легко обмануться, поскольку видение и реальность ничем не отличались.

Я ущипнул себя за руку, за мягкое место между большим и указательным пальцем и едва не заорал от боли. Почему же тогда нет боли от протеза. Я так бежал, что… Блин… Снова присев и закатав штанину, внимательно изучил свою ногу. Именно, что ногу, а не её металлический заменитель.

Сняв ботинок, я стянул и носок, для верности. Нога выглядела абсолютно живой. Хм… Для чистоты эксперимента я её тоже ущипнул и снова почувствовал боль. Ёлки! Нога была настоящей. Я снова обулся и похлопал себя по карманам.

В правом кармане брюк нашёлся плоский, подвешенный на колечко, ключ от английского замка. На том же колечке болтался дюралевый номерок с выбитым числом сто двадцать восемь. Хм… Сто двадцать восемь.

Во внутреннем кармане пальто оказался паспорт и командировочное удостоверение. Капец! Как так? Я же этого парнишку в сценарий не вводил! Хронометраж не позволил, да и его появление ничего ровным счётом не меняло. Случайный персонаж… Упомянул и только…

Я развернул командировочное. А. П. Жаров, специалист отдела снабжения швейной фабрики «Комсомолка», г. Верхотомск. Да, всё верно, командирован в Москву на шёлковый комбинат имени Розы Люксембург.

Билет на самолёт Москва-Верхотомск на девятое марта. Дата в билете вписана ручкой, год не указан… Я открыл паспорт. СССР, не тяп-ляп… Ага… Опять Жаров, Александр Петрович, первого мая тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Постарше меня будет чувачок. Так, прописка… Общага. Улица Мичурина, Верхотомск…

Нет, я всё это уже знал из материалов дела. Вернее, не то, чтобы знал, но читал. Прочитал да забыл. Мозг, разумеется, ничего не забывает и всё хранит внутри себя, так что под воздействием психотропных препаратов может выдавать все детали, тонкости и нюансы, да вот только выглядело это всё максимально правдоподобно. И автобус, и пассажиры, и улица, и транспарант, призывающий выполнить решения съезда…

Будто я действительно оказался там, в далёком восьмидесятом. Даже запах тот же… Весна, бензин и что-то неуловимое, но такое, что ни с чем не спутаешь. Или просто я стал острее чувствовать…

Нужно было поехать домой, лечь в постель и уснуть. А утром всё встало бы на свои места. Тут и к бабке не ходи. А Сергею Михайловичу я просто дам по чайнику, чтоб больше таких приколов не устраивал. Кстати, у этого Жарова бабка жила в том самом доме, вот он и попал под раздачу. Пришёл к бабушке и кранты… Нож в бок…

Я открыл портфель. Там были всё те же пачки денег, что и до начала съёмок. Вынул упаковку десяток, перемотанных бумажной лентой, и провёл большим пальцем по срезу. Сколько здесь всего? Огромные деньжищи. Огромные, да, но они не уберегли дочь директора гастронома от Толоконникова.

Интересно, а если тут кругом всё такое советское, можно расплатиться советскими деньгами? Поразмыслив, я вытянул из пачки красненькую бумажку, поднял к глазам, полюбовался россыпью звёзд, видимых на просвет, и сунул её в карман. Ну, ладно, значит надо ехать домой. А именно — в Химки, то есть нужно было двигать на ту же остановку…

Только, раз уж такое дело, стоило кое-что проверить. Дочь директора гастронома… Блин… если здесь всё такое… настоящее и совпадает с событиями того дня… значит, наверное, в этой реальности должна была существовать и дочь директора гастронома? Наверное, да…

В материалах дела говорилось, что её похититель, тот самый бандос, который замочил случайно нашедшего портфель Жарова, замочил и её. Замочил и исчез с деньгами. Его поймали только через пять лет, когда он пробовал провернуть подобную схему похищения в Ленинграде.

На вопросы следствия он не ответил и подельники его, те, что были в машине, остались неизвестными. Толоконникова расстреляли и на этом всё…

Ладно. Надо было действовать. Я закрыл портфель, выглянул в окно, удостоверился, что во дворе чисто, поправил цигейковую шапку и, спустившись вниз, вышел из подъезда. И первое, что увидел, была белая «Волга», возвращающаяся во двор.

Эпическая сила! Откуда она взялась, «Волга» эта⁈ Круги они решили наматывать? Раздумывать было некогда. Нужно было выскочить на людное место, а машина резко ускорилась. Ясно, что они увидели меня. Во дворе, как на зло, не было ни одного человека.

Я почти добежал до угла дома, когда преследователи поравнялись со мной и резко затормозили. Хлопнули дверки.

— Эй, парень! — закричали сзади, но я нёсся вперёд, не оглядываясь.

Хрен с ними, с деньгами, надо было бросать портфель и стараться уйти. Ясно же, что им был нужен не я, а бабки, хотя, за удар по затылку Толоконников наверняка хотел рассчитаться. Правда, пока они не получили деньги, заложница, по идее, оставалась бы живой, а вот заграбастав свой выкуп, могли сразу её ликвидировать, что они в действительности и сделали, судя по материалам следствия.

Но можно было бы позвонить её отцу и в милицию, чтобы быстро освободить девушку. Я вполне мог успеть, вот только адреса того места, где её держат, не знал. Знал только, что она в частном доме в Путилково. В деревне Путилково. Адрес в деле, разумеется, был, но я его не помнил. Зато, как выглядел дом, помнил довольно хорошо. Фотография заброшенной деревянной избы в деле имелась. И не одна даже. Фотографий было много, в том числе совершенно жутких…

Оставалась буквально пара шагов до угла здания и там уже… О-па! Завернув за угол, я буквально налетел на жёлтый милицейский уазик. Место, хоть и было проходным, казалось безлюдным и даже укромным, так что встретить здесь милицию оказалось настоящим чудом.

Старлей и сержант, нависшие над человеком, прижавшимся к борту машины и выглядевшим нетрезвым и несвежим, резко обернулись в мою сторону.

— Товарищ старший лейтенант! — тут же закричал я.

Топот шагов за моей спиной немедленно стих.

— Вот они! Те самые!

Старлей нахмурился. Бросил короткий взгляд на подвыпившего дядьку и внимательно посмотрел на меня.