— А ты что сказал?
— Он ничего и не просил говорить. Просто типа дал информацию для размышления.
Он помолчал.
— Понятно. Ты мне вот что скажи, ты жениться на дочери моей собираешься?
— Серьёзно? — удивился я. — Вроде же вы вполне определённо высказались, чтобы я к ней на расстояние пушечного ядра не приближался.
— Высказался, — сердито бросил он. — Но она вбила себе в голову. Понимаешь меня? Ну, а раз вбила, значит придётся жениться. Хрен с ней.
— Правда? Мы же не знаем друг друга. У нас ведь и не было ничего. Ну… никаких отношений. Она совсем не представляет, какой я на самом деле. А я не подарок, честно говоря, да и какая вам-то от меня польза? Партия так себе, вы же сами мне понять дали. Да и не кошер…
— Ну, знаешь, дали, не дали. Обидчивый какой. Не понравишься — разведёмся. Эка невидаль. И мы не религиозные. Я коммунист, к твоему сведению.
— Это всё меняет, — хмыкнул я.
— Вот не надо только глумиться! — чуть повысил он голос. — К тому же я слежу за тобой, не такой уж ты и бестолковый. Есть в тебе что-то, что нас роднит, так что кровь в этом деле совсем неглавное и, поразмыслив, я прихожу к выводу, что можно попробовать.
Судя по всему, дочь ему так мозги вынесла, что он уже на всё согласен, лишь бы она перестала его третировать.
— Так что?
— Не знаю, — развёл я руками. — Вы постоянно меняете правила игры. То так, то эдак. В любом случае, не средние же века. Должно время пройти, химия возникнуть какая-то. Не на рынке ведь мы. Дочь ваша… э-э-э… прекрасна, разумеется, но…
— От таких вещей не отказываются, понял? — недовольно прервал меня он.
— Яков Михайлович, — решил сменить я тему, возвращая нашу беседу в нужное мне русло, — нет ли у вас надёжного и проверенного человека в органах?
— Чего-чего? — изумился Кофман. — Причём здесь…
— Лучше бы из угрозыска кого-то. У меня тут ситуация. Мне стало известно о готовящемся преступлении.
— Что за преступление?
— Не экономическое. Но деньги большие фигурируют. Налёт, ограбление, убийство.
— Так иди в милицию и сообщи, — нахмурился он.
— Видите ли… я доказать не могу. Источник мой… В общем, один человек мне сообщил, что слышал разговор, а я не хочу его подставлять.
— Значит, сам себя подставишь.
— Мне свой кто-то нужен в милиции. Он когда возьмёт бандитов с поличным, сможет любую историю написать.
Про источник я, конечно, соврал, но не объяснять же было теорию перемещения во времени…
— Разумеется, у меня есть контакты в органах, — ещё больше помрачнел Кофман, — но просьба у тебя слишком специфическая. Мне ещё соучастия в разбое для полноты картины не хватало. На меня-то история твоя тоже тень отбросит. А по-другому нельзя проблему решить?
— Можно, конечно, но это же незаконно будет. Есть у вас отчаянные парни, которые могут помочь провести силовую операцию?
Парни у него точно были, я их своими глазами видел.
— Это что ещё значит? — уточнил Кофман.
— Бандитов можно устранить. Всё равно за инкассатора им вышка полагается.
— Ты что, с ума сошёл? А на кой ляд тебе это нужно? Хочешь в Зорро поиграть? Детство что ли в заднице забурлило? Я не понимаю. Или ты под шумок желаешь куш сорвать? О какой сумме идёт речь?
— Несколько меньшей, чем требовали за Эллу, но самой крупной в новейшей истории советского криминала. Но… как бы объяснить. Понимаете, там ведь людей убьют. Дело-то не в деньгах…
— Дело всегда в деньгах, — отрезал Кофман. — Всегда!
Он впился в меня глазами, долго ничего не говорил, а потом налил себе ещё коньяку и залпом выпил.
— Послушай, я не гангстер, — наконец, сказал он. — И тебе не советую становиться на этот путь. Деньги можно делать и без выстрелов. Гораздо бо́льшие деньги, между прочим. Они вообще, не выстрелы, а тишину любят. Поэтому я в это дело не полезу. И тебе запрещаю. От тебя ниточки неминуемо ко мне потянутся. Ты теперь одним только знакомством со мной меня под удар ставишь, понимаешь? Так что…
Он снова помолчал и, поморщившись, продолжил:
— Так что на этой траурной ноте мы с тобой все дела заканчиваем. А жаль. Дочь мне теперь мозг окончательно запудрит. Но так глупо рисковать я не буду. Ты прав, мы тебя не знаем. Со своей прытью и моей помощью ты мог бы многого добиться, хватка у тебя есть. Но раз у тебя имеются связи с криминалом, контакты, источники какие-то там и, главное, желание участвовать в таких вот налётах, то нам явно не по пути. Поэтому, допивай коньяк, вставай и молча, не говоря никому ни слова, уходи. И больше на горизонте не возникай. Ананьину передай, что свадьбы не будет, а я социалистическую законность никогда не нарушал и впредь нарушать не намерен. Если позвонишь, придёшь или будешь дочери моей голову морочить, я с тобой разберусь. За твою помощь в том деле я заплатил очень щедро, так что ничего тебе не должен. А ты…
Он вдруг оборвал себя на полуслове, будто ему в голову пришло что-то важное… Глаза его вспыхнули недобрым огнём.
— Ах, ты поц, — процедил он. — И ты, и Ананьин твой. Два поца. Так он всё это похищение провернул, чтобы тебя ко мне подвести⁈ Так⁈ Ну, конечно! Вот я повёлся-то, как последний лох!
Я поднялся со стула.
— Вы заблуждаетесь, — сказал я и пожал плечами.
Такого полёта мысли я точно не ожидал. Покачал головой и вышел из кабинета, прошёл в прихожую, обулся, взял плащ и покинул квартиру. Снова доехал до «Фрунзенской», спросил у бабульки, где ближайший хозяйственный. Она отправила меня на Фрунзенскую набережную в пяти минутах от метро.
В отделе инструментов я выбрал тонкую, длинную металлическую линейку и небольшую плоскую отвёртку. Продавщица завернула покупки в тёмную вощёную бумагу и вручила мне. Из магазина я пошёл к дому Жени. И не ошибся. «Москвич» стоял неподалёку от подъезда, причём, стоял очень удачно, как бы в тупичке за большим кустом.
Значит, так тому и быть. Я осмотрелся. Уже смеркалось и людей во дворе не было. Уверенным шагом я подошёл к машине, вытащил линейку и просунул её под резинку, двигая вниз по стеклу напротив кнопки замка.
Опыта в этом деле у меня было немного, но я довольно быстро нащупал рычажок. Упёр линейку и нажал, одновременно нажимая кнопку на ручке. Линейка сорвалась и ничего не получилось.
Я осторожно покрутил головой и попробовал вставить в замок отвёртку. Вставить и повернуть. Машина была неновой и цилиндрик, вмонтированный в ручку болтался практически на соплях. Пык… Отвёртка повернулась и пипка защёлки поднялась вверх.
Я осторожно открыл дверь и забрался внутрь. Запустил руку и нащупал провода. Парень, конечно, мне не нравился, но вред без нужды причинять не хотелось. Завести москвичонка без ключа было легко. Вырвать провода, скрутить их вместе и прижать жёлтенький проводок от стартёра. В последний момент решил попробовать отвёртку.
Старичок вздрогнул, затарахтел и… завёлся. Я потихоньку тронулся с места и поехал. Не бойся, Ален Делон. Не заберу я твою тачку. Покатаюсь и отдам. Через несколько дней получишь в целости и сохранности.
Я направил свою лайбу на выезд из двора, но, проезжая мимо припаркованных у обочины машин, остановился. Быстро выскочил и, потянул за край матерчатого чехла, закрывающего одну из них. Из-под него показалась старенькая «Победа».
— Верну, — кивнул я. — Когда-нибудь.
Стянув тяжёлый чехол, я бросил его на переднее сиденье и ударил по газам.
Доехав до универмага, я остановился во дворе, неподалёку от служебного входа. Встал за старой тёмно-синей «Ниссой». Судя по спущенным шинам и изрядно проржавевшему борту, она стояла здесь долго.
Я накинул чехол на «Москвич» и подошёл к польской старушке. Перед этой тачкой будет стоять налётчик в военной форме. По плану налётчиков он будет закидывать машину сопровождения бутылками с коктейлем Молотова.
Я подобрался к двери микроавтобуса со стороны кустов и попытался открыть. С третьего раза у меня получилось. Потом пришлось повозиться, чтобы закрыть. Не хотелось бы в день операции найти в тачке бомжа или бухающих подростков.
