— Во как, — удивился я. — Так урки же подтвердили, что был Зуб, а потом исчез.

— А куда исчез? — развела она руками.

— Ну… он же местный, много кого знает. Мог быть знаком с кем-то из ваших людей. Почему нет? Его отпустили ваши люди, вот он и исчез.

— Хм… Ну, даже если и так? Исчез какой-то Зуб. Но не Зубатый.

— Так задержанные же его по фото опознали.

— Опознали, а потом отказались. И что теперь делать? Противогазы на них надевать?

— Ну… Что теперь делать в процессуальном смысле мне, конечно, неизвестно, но зато мы оба точно знаем, что Зубатый был здесь. И урки подтверждали. То есть доказать не можем, но знать-то знаем. Значит, надо копать.

— Нет, — усмехнулась она. — Это значит кое-что другое. Совершенно обратное. Это значит, что копать никто не будет. И твои показания о некоем старшем лейтенанте Зубатом будут игнорироваться. Мало ли что испуганный человек наболтать может? Да и возомнить тоже может, согласен?

— Нет, конечно.

— Ну, не согласен, так не согласен, — пожала она плечами. — Какая разница? Следствие над этой хернёй голову ломать не будет. Нам это вообще не нужно. Плевать нам на этого Зубатого. Но, что, собственно, я хотела тебе сказать? Лично я думаю, что Зубатый действительно был.

— Ну, разумеется, был, — нахмурился я.

— И был он здесь потому, что чего-то хотел от тебя. И совсем не кассу швейной фабрики. И ещё я думаю, он Голода-то подтянул, чтобы тебя придавить. Причём, неофициально, без помощи коллег. А значит, что-то там у вас не особо законное. Но ладно, ты мне помог схватить грозного рецидивиста, так что я в эти дела не полезу. Но тебе следует иметь в виду, Зубатый твой снова придёт. Теперь уже без Голода. Возможно, с кем-то другим. А может, и один. Или даже со мной, понимаешь? Это я к тому, что дальше произойти может всё, что угодно.

Я прикусил губу.

— Ну, а как ты хотел, мой миленький? Взрослая жизнь она такая. Несправедливая.

— Жизнь — боль, — подтвердил я.

— Вот! — кивнула она. — Соображаешь, дружинник. Так что, мы неофициально прекращаем всяческие действия по твоему Зубатому. Вот это я и хотела тебе сообщить. По-дружески предупредить. Он свободен, ему ничего не угрожает, и он это прекрасно понимает. Вот такая диспозиция, милый друг. Теперь можешь идти, ибо твоя сельская труженица уже заждалась.

— Не сельская, а фабричная она, — сказал я, размышляя о Зубатом.

— Ну, извини, красавчик, я в этих рабоче-крестьянских взаимосвязях не сильна. Тут с криминалом бы разобраться. В общем, рада была с тобой сотрудничать. Если бы все граждане были такими же ответственными и бдительными, как ты, в нашей великой и могучей стране не осталось бы ни одного бандита.

— Даже не представляете, насколько вы правы, Ирина Артуровна.

— Ну, бывай. Соскучишься, зови в ресторацию. Тряхнём стариной. Телефончик у тебя мой имеется.

— И у вас мой тоже.

Она улыбнулась, но ничего не сказала. Я пошёл, а она так и оставалась сидеть на своём рабочем столе. Сидела и смотрела мне вслед.

Бобик уехал, а труженица Настя спала, сидя на стуле и слегка приоткрыв рот. Я посидел рядом с ней, полюбовался юной свежей красотой, а потом осторожно потряс за плечо.

— Насть…

— А? — ответила она, не открывая глаз.

— Пошли.

— Закончили?

— Точно.

— Поехали?

— Ага.

Она открыла глаза и потрясла головой:

— Б-р-р…

— Да, можете у нас оставаться, — засмеялся дежурный старлей. — Хмельнов, иди отведи дружинников в камеру.

— Нет, спите сами в своих камерах, — ответила Настя и окончательно проснулась.

— Карета наша уехала на выезд, — сообщил я.

— Эх, как же они так, — покачала головой моя подруга. — Ну, что тут поделать. Пошлите скорее в опорный пункт, а то там ждать не будут, смоются, а потом прогул влупят, будем в штабе доказывать, что мы не верблюды.

Мы попрощались с ментами, весьма недвусмысленно поглядывавшими на Настю. Попутки не ловились, да тут, в принципе и недалеко было. Но, хотя недалеко, никто нас не дождался. Так что отметиться мы не успели.

— Ну всё, Александр Петрович, пропали мы с вами, — вздохнула Настя. — Придётся выкручиваться завтра, а то снова нас на дежурство поставят, да ещё и в стенгазете продёрнут.

— Выкрутимся, Насть, отобьёмся.

— Попробуем… — кивнула она.

Что мне в ней действительно нравилось, так это простота, с которой она вела себя. Никаких намёков на ту нашу ночь любви, никакого жеманства, таинственных недомолвок и загадочных взглядов. То есть она совершенно не собиралась ни во что конвертировать происшедшее событие, выкручивать мне руки, женить на себе и все вот эти штучки, подробно и неоднократно описанные в любовных романах.

— Ну, ладно, вы же теперь центровой, на набережной живёте, — улыбнулась Настя. — Так что нам с вами не по пути. Я пошла. До свидания, Александр Петрович.

— Я тебя приглашаю на ужин, — улыбнулся я. — В царство общепита нас уже сегодня не примут, конечно, поскольку оно светлое, а сейчас уже вон тьма какая. Но дома у меня вполне можно отужинать ничуть не хуже. Более того, скажу тебе, что я уже кое-что приготовил. В смысле, не сварил или пожарил, а припас продукты, которые можно есть прямо из холодильника.

— Серьёзно? — открыла от удивления рот Настя. — Вы правда меня приглашаете? И специально что-то купили?

— Ну… ничего особенного, честно говоря…

Блин, ничего особенно действительно не было. Была чайная колбаса, сыр, копчёная сёмга и мороженые ломтики ананаса. Деньги-то у меня были и деньги немалые, но я за деликатесами не гонялся, да и некогда было со всеми этими делами криминальными.

Впрочем, криминальных дел будет ещё много, судя по тому, что к моей информации в органах отнеслись недостаточно внимательно и не предотвратили того, что случилось двенадцатого числа.

Впрочем, теперь, когда эта драма разыгралась, и стало совершенно очевидно, что мои предсказания, или, лучше сказать, свидетельства вполне заслуживают доверия, к последующим эпизодам отношение будет уже совсем другим.

— Ну, Александр Петрович, — расплылась в улыбке Настя, — вы меня очень сильно удивили. Очень приятно мне сделали. Но нет, конечно же. Завтра на работу рано вставать, да и… вы устали на дежурстве, какие уж тут гости? Здравствуйте, припёрлась такая, развлекайте меня!

Она запнулась…

— Нет, я так не могу. Это что же на шею сесть и ноги свесить что ли?

— Ну, ладно, какие тебе «ноги свесить»! Пойдём. Нам после дружины отгул положен.

— Ха, — кивнула она. — Вы сначала докажите, что были на этой самой дружине. Почему тогда после дежурства в опорный пункт не явились? Да и, отгулы же не так берутся, что сходил на дежурство и можешь теперь на работу не ходить. Это же заранее день надо выбирать, чтобы начальство согласилось. Заявление, подпись, всё по форме. Прошу предоставить один день отгулов с зачётом добровольной народной дружины и всё вот в таком духе.Так что вы идите себе спокойно, покушайте и спать ложитесь, а я в общагу пойду. Да вы не беспокойтесь, я сама добегу. Тут идти-то всего ничего.

Было видно, что она побаивается, но виду старается не подавать.

— Отказываешься, значит, разделить мой скромный ужин?

— На ночь ужинать вредно, — засмеялась она. — Побегу я.

— Точно?

— Да говорю же, не беспокойтесь, я добегу. Тут идти-то не больше пятнадцати минуток. Добегу, не думайте…

— Нет, я спрашиваю, точно ты не хочешь ко мне пойти?

— Потом, в другой раз, — замотала она головой. — У Бога дней много. Не хочу вас обременять. Опять же Ленка, соседка моя волноваться будет, куда я делась.

— Ну, ладно, пошли тогда, — покачал я головой, — в общагу.

— Зачем? Вы из-за меня что ли? Не надо!

— Не морочь голову, Настя. На тебя уже нападали. Ещё хочешь?

В общем я пошёл её провожать, отпускать одну точно не собирался. Ну, а когда, мы дошли до общаги, мне уже было лениво шпарить на Набержную, так что я решил остаться.