— Это ещё что за новости⁈

Я обернулся. На пороге стояла молодая, строгая и очень сердитая медсестра.

— Из какой палаты?

— Из третьей, — улыбнулся я. — Уже ухожу.

— Третья женская! А это что⁈

Увидев на мне брюки и ботинки, сестра разъярилась.

— А ну-ка, идём к завотделением! Как ты сюда пробрался⁈

— Ухожу-ухожу уже.

— Безобразие какое!

— Не должны такие красивые девушки быть такими сердитыми, — подмигнул я.

— Я сейчас милицию вызову!

— Ладно, Саня, выздоравливай скорее. Пошёл я.

Я вышел из палаты и пошёл на выход из отделения. За застеклённой дверью меня поджидал мужичок.

— Спалился? — усмехнулся он.

— Ага.

— Даже здесь слышно было.

Я снял халат, отдал хозяину и повернулся к двери. По коридору в сторону девятой палаты шёл врач и… Храп, похожий на бульдога чувак с огромными мешками под глазами и обвисшими брылями. Он шёл мимо стеклянной двери, за которой в этот момент стоял я. Почувствовав, что за ним наблюдают, он начал медленно оборачиваться на ходу. Мне очень хотелось, чтобы он меня увидел, хотелось сделать что-то, чтобы у него от злости башка взорвалась, например сложить руку, как пистолет и выстрелить в него или показать неприличный жест. Но, подумав, что это может плохо сказаться на Сане, я передумал и просто отвернулся.

— Тебе привет, — сказал я, забравшись в запорожец.

— Чё, прошёл что ли? — с недоверием спросил Алик.

— Прошёл-прошёл. Девятая палата, если что. Но я надеюсь, завтра его выпишут. Поглядим, в общем. Сможешь мне маякнуть, когда он дома появится?

— Чё сделать?

— Позвонить.

— Ну, ладно, попробую. Автомат есть.

— Хорошо. Отвези меня во «Встречу», пожалуйста.

— Сейчас что ли?

— Да.

— Ну, давай, заводи свой бэтмобиль.

Во «Встрече» меня встретили гостеприимно. Сапфир сразу разогнал всех подручных, что-то с ним обсуждавших, и сделал мне знак подойти.

— Жар, проходи, не стой! — сделал он широкий жест. — Садись ко мне за стол. Катя, принеси пива!

— Я не буду.

— Почему? — удивился он. — Зря. Хорошее пиво.

— Спасибо.

— Да ладно, чего там, тебе спасибо.

— Уже что ли? — нахмурился я.

— Да, вчера прямо.

Хм… мне казалось, брать Сапфира должны были позже, в конце марта. Ну, так даже лучше было.

— Я волыну-то велел Синице подбросить незаметно. Когда облава-то пришла, чик-чирик, мы у него в бане были. Там всё обшмонали и такие прихерели. Волына лежит в целлофан замотанная, прямо в бане. А на ней пальчики, пальчики, пальчики, и все не мои, а Синицины. Он дурачок меня обучал, как заряжать, передёргивать, досылать патрон. А я-то замотал и обратно ему. Его, когда брали он фраер шерстяной орал, мол, не моё это, Сапфир, типа, подкинул. Со страху-то лепил всё подряд, не стыдясь. В глаза мне смотрел и пургу гнал. Знал, что я знаю, шкуру спасал. Мусорята записали всё и меня взяли, и его. А потом пальчики проверили и привет. Сам себя приговорил дурень. Я его рожу век не забуду. Крыса конченая.

— Поздравляю, — усмехнулся я, — только…

— Что «только»? — тут же нахмурился он.

— Да, ничего, — махнул я рукой.

— Выкладывай в натуре!

— Нечего выкладывать. Просто хотел сказать, что Синица-то за предательство поплатился, а вот тому, кто всё это затеял похеру мороз. Ты лишился человека, которого он совратил с пути истинного, а сам остался в тени. Кукловоду от всей этой возни ни холодно, ни жарко. Выгодная у него позиция. Пусть он своего не добился, но и не потерял ничего. При своих остался.

— Это да, — помрачнел Сапфир.

— Голод, сука, выскользнул, падла. Припереть нечем, открутится, даже если сход устроить.

— Значит надо его самого припечатать так, чтобы больше уже не смог выскользнуть, правда? Подвести под ментов.

— Надо, — хмыкнул он. — Только… тебе что за дело до моих заморочек? Ты-то что с этого имеешь? Чужими руками хочешь Голода сковырнуть?

— Почему же чужими? — пожал я плечами. — Я и сам в этом деле готов поучаствовать. Но и без тебя Олег Николаевич, не обойдусь.

— Смотри какой кручёный мент мне попался. Ментам верить нельзя, вы суки продажные.

— Мне можно, я не мент.

— Не мент он. Давай, не мент, рассказывай.

— Детали пока прорабатываю, сообщу в ближайшее время, но есть ещё вопрос. Нет ли у тебя мента прикормленного?

До общаги я добрался на такси безо всяких приключений. Никто меня не поджидал и не бросался из-за угла. Храпу сейчас было чем заняться и без меня.

— О, пришёл! — разулыбался Давид. — Заходи, дорогой.

— Ты чего, — удивился я. — У тебя день рождения?

— Нет, — засмеялся он.

— У меня день рождения?

— Тоже нет, но дело у меня к тебе есть.

— Ну, давай своё дело, — кивнул я.

— Покушай сначала.

— Нет, не буду, я поел уже. Покушамши, так сказать.

Сапфир меня накормил, так что добывать сегодняшним вечером пищу было не надо.

— Ладно, я сам тогда.

— Говори, чего хотел-то.

— Короче… — замялся он, — знаю, как сказать. Ты Нину помнишь?

— Ну…

— Такая блондинка. Высокая, всё при ней…

— И что с этой Ниной? Жениться хочешь?

— Ой, да перестань, — нахмурился он. — Скажешь тоже. У нас свидание через на неделе, в ресторан пойдём. А после ресторана идти некуда, сам понимаешь. А мне, как на зло, подработку перенесли на этот день.

— Подработку? — удивился я.

— Ну, как её назвать-то? Сторожем по ночам в детском садике, забыл что ли?

— Слушай, Давид, я вот не понял, зачем тебе подработка? Тебе с основной работы денег не хватает?

— Эй-й-й! Зачем так говоришь! Работа такая, что грех отказываться. Пришёл, поспал спокойненько и всё. Семьдесят рэ на кармане в конце месяца.

— Так вот, сможешь выйти за меня? Я если не выйду, меня уволят, там разговор короткий. А желающих на это место дофига и больше. Ну что? Выручишь? Ты там придёшь на диванчике устроишься, выспишься хоть по-человечьи.

— Эх, Давид, Давид…

Я не успел сказать, мол, так и быть приду, потому что дверь распахнулась и в комнату ворвался Зубатый.

— Так! — чётко и безапелляционно отчеканил он. — Милиция! Жаров, сидеть на месте! Остальные на выход!

— Не торопись, Давид, — усмехнулся я. — Мент ненастоящий. Липовый, можно сказать.

Зубатый сделал несколько крупных шагов и, подойдя к Давиду, сунул ему под нос раскрытые корочки. Давид с тревогой посмотрел на удостоверение, бросил быстрый взгляд на меня, а потом молча встал и вышел из комнаты.

— Вот что, Жаров, — усмехнулся мент, глядя мне прямо в глаза. — Ситуация такая, что тебе не позавидуешь. Если тебя схватят люди Храпа, сам же понимаешь, какой для тебя вырисовывается итог. Будут выбивать информацию всеми методами, пока ты всё не расскажешь. А потом воткнут финку в бок, и поминай, как звали.

— И какой вариант? — спросил я, ясно понимая, куда он клонит. — Отдать всё тебе?

— Да, нужно всё отдать и точка. Ты уже должен был понять, что с такими деньжищами тебе не выжить. А так, отдашь, облегчишь совесть и никто тебя не будет дёргать.

— Нет денег, Зубатый. Ты придумал какую-то хрень, навёл на меня бандюков, и хочешь всё, типа, изменить. И не было у меня таких сумм. Так что попытка твоя разрубить этот узел, нелепа, если не сказать смешна.

Он прожёг меня взглядом. Пылающим от гнева, или от чего он там пылал.

— Зря, — усмехнулся старлей. — Очень даже зря. Потому что сейчас ты сам себе приговор подписал…

— Александ Петрович! — раздался из коридора звонкий голос Насти.

Она влетела в комнату и чуть не наткнулась на Зубатого.

— Ой… Здрасьте…

— В общем, если чего надумаешь, звони, — подвёл он итог. — Здрасьте.

На Настю он едва взглянул, хотя была она хорошо приготовлена ко встрече со мной. Все нужные акценты были сделаны, и её облик можно было назвать выверенным и совершенным — где было нужно, всё торчало, где было не нужно — ничего не топорщилось. Коса была туго сплетена и взывала к тому, чтобы её схватили сильной мужской рукой, а кофточка едва не лопалась под натиском юной не знающей покоя плоти.