Лаврентию Палычу я ничего отдавать планировал. Этот пройдоха и на своём природном запасе может пережить всех и простудиться на похоронах Лукиана. Утрирую, конечно, но я так и не смог определить, сколько ему отпущено. Но точно больше двух веков. Даже страшно представить, сколько на такой дистанции он может скопить с помощью сложного процента.

Сыпал я не скупясь, лет по двадцать-тридцать каждому. И запасы в моих песочных часах, отмеряющих время жизни, уменьшились незначительно. Я даже не стал пересчитывать, сколько там набралось — не хочу превращаться в скрягу, чахнущего над своими драгоценностями.

Лукиан, заметив, чем я занимаюсь, ничего не сказал. Только покачал головой и отвернулся. У него дара делиться песком не было, и, кажется, он завидовал мне.

Все дела я передал Марье Алексевне. Имение, мастерские, эфирную дорогу, телеграф и Алеутское княжество. Естественно, что помогать ей должен был Лаврентий Палыч. У которого мы и устроили совещание «на троих» с разбором всех нюансов.

С имением всё было просто — мои сеялки, продвинутый плуг и прочие технические новинки уже прижились среди крестьян, и нужно было только поддерживать их использование. Кирпичный заводик, поставленный моими «деланными инженерами», работал на полную мощь, и деревни перестраивались силами самих крестьян.

— Если я не вернусь, всем моим крепостным дать вольную и отпустить вместе с землёй, которую они обрабатывают.

— Типун тебе на язык! — возмутилась княгиня и погрозила кулаком. — Чтобы я такого больше не слышала! Обязан вернуться — и вернёшься, точка.

Я пожал плечами: никаких гарантий возвращения не было. Мне, знаете ли, придётся лезть в логово Падшей, и ещё неизвестно, чем это закончится.

— Не вернётся он, — продолжала бурчать Марья Алексевна, — вот ещё выдумал. Твоего любимого бездельника Лукьяна отправлю за тобой, пусть достаёт откуда хочет.

— Что у нас дальше? — Я сделал вид, что не слышу, и продолжил передавать дела. — Мастерские? Особого контроля там не требуется. С Кулибиным я уже обсудил план работ, и он будет ему следовать.

— Посмотрим, — ворчливо ответила княгиня. — Муромское огниво дело хорошее, но другие товары тоже надо осваивать. Есть у меня некоторые идеи на этот счёт.

Подавив смешок, я передал Марье Алексевне бумаги с планом для мастерской. Может, стоило её раньше привлечь к своим делам? Сложилось впечатление, что княгиня неожиданно обнаружила в себе жажду деятельности и только ждала, куда приложить силы. Вот и посмотрим, что из этого выйдет за время моего отсутствия.

По телеграфу вопросов не возникло. Аппараты собирались в Павлово, проходили магическую оснастку в Злобино у «деланных инженеров» и отправлялись Шешковскому. Оставалось только приглядывать, чтобы производилось их определённое количество.

— Замочное производство в Павлово ты расширять не планировал? — просматривая документы, спросила Марья Алексевна. — Нет? Я взгляну, что можно сделать.

Я не стал развивать эту тему. Желает развлекаться, ну и пусть делает что хочет. Гораздо важнее была эфирная дорога и её строительство на Дальний Восток. И с этим вопросом нам пришлось просидеть несколько часов кряду, уточняя детали и разбираясь в накопившихся документах.

К Алеутскому княжеству мы перешли после обеда и обсуждали его до самого вечера. Тут Марья Алексевна проявила немалую въедливость и с настойчивостью палача выпытывала подробности. Но не текущих дел, которых и было-то совсем чуть-чуть, а моих планов и видения будущего своей вотчины.

— Я должна понимать, чего ты хочешь, — пояснила она, — без этого не смогу направить твоих людей. Так что давай рассказывай всё, что думаешь.

Мы взяли карту, очень неточную, составленную лет двадцать назад испанцами, и прошлись по всему западному побережью Америки. Я отметил, где имело смысл создавать остроги, чтобы застолбить за собой территорию.

— С испанцами столкнуться не боишься? Они, хитрецы, наверняка эту землю уже своей записали.

— Сомневаюсь, что они будут идти на обострение. Сил там у них меньше нашего, насколько я узнавал. В Мексике слишком мало населения, чтобы растягивать владения ещё дальше. Если столкнутся с нами, скорее будут жаловаться в метрополию и давить на Екатерину по дипломатическим каналам.

— Может быть, может быть… — Марья Алексевна, прищурившись, оглядывала карту. — Будь я моложе, сама бы поехала туда. Ух, поплясали бы у меня испанские гранды!

На следующий день мы продолжили обсуждение и подбили кое-что по финансам. Как ни старался Лаврентий Палыч прикидываться ветошью и услужливо отвечать на все вопросы, это ему не помогло. Уже в конце наших посиделок Марья Алексевна строго посмотрела на него и приказала:

— Подготовь учётные книги за последние три года. Как только Его Светлость изволит отправиться в путешествие, я желаю провести полный аудит движения финансов.

Лаврентий Палыч сдавленно пискнул и сложил руки на груди.

— Будет исполнено, Ваше Сиятельство!

У него даже кончики ушей побелели, а в глазах появилась вселенская тоска. Ничего, проверка пойдёт только на пользу, а княгине я потом скажу, чтобы не сильно его третировала. Если что и прилипло к рукам лже-лепрекона, то суммы на общем фоне незначительные. По сравнению с тем, что обычно творили управляющие, Лаврентия Палыча можно считать кристально честным существом.

За следующие дни я разобрал скопившиеся письма, приглашения на балы и прочую корреспонденцию. А заодно навёл порядок в своей тайной комнате. Документы, касающиеся деланной магии, я решил взять с собой, чтобы читать во время путешествия. А вот бумаги из Ябедного архива, после некоторого колебания, задумал сжечь.

Одни тайны прошлого царствования уже протухли: Голицын был мёртв, Иван Шестой таковым считался, а Бирон дряхлый старик. Так что я смело бросил документы в огонь.

Другие тайны могли доставить неприятности как мне, так и ни в чём не повинным людям. Никто не должен знать, что Таня дочь Елизаветы, да и доказательств там особых нет. А её сестра, другая дочь покойной императрицы, живёт в Италии, и я не хотел бы выдавать этот секрет Екатерине. Так что бумаги об этих тайнах полетели в пламя.

Последним документом из Ябедного архива оставался зашифрованный текст и ключ-сетка для его прочтения. Первым порывом было сжечь его сразу, но любопытство пересилило и я решил всё же узнать содержание. Битый час потратил, чтобы подобрать правильное положение ключа и получить осмысленный текст. Когда же удалось прочитать шифровку полностью, я только вздохнул. Разумовский! Фаворит Елизаветы оказался не просто любовником, а её законным мужем. Они тайно обвенчались через год после переворота и её восшествия на престол. Именно поэтому он и оставался подле императрицы долгие годы, несмотря на её новые увлечения. Верный соратник, помощник и хранитель её секретов. Даже стало жаль, что Елизавета не объявила об их браке и не сделала его императором. А ведь достойный правитель из него мог получиться! Получше многих и многих, усаживавшихся на трон.

Я сжёг и эти бумаги без сожалений и сомнений. Пусть личная жизнь Елизаветы и Разумовского так и останется скрытой по их желанию.

Последние дни перед отъездом я потратил на составление «Справочника деланного инженера». Взял за основу те записи, что делал для Сашки и Тани, свёл всё в единый стройный список, а затем добавил туда почти сотню Знаков и Печатей. Пришлось перелопатить несколько книг, выискивая и вспоминая интересные связки на разные случаи. Кое-что пришлось воспроизводить по памяти и проверять, верно ли вспомнил. Но результат того стоил: получилась очень толковая книга, по которой мои «деланные инженеры» смогут развивать навыки и без меня. Так сказать, наставления на вырост для самых способных. В первую очередь — для Черницына. Вот вернусь и вместе с ним и Таней возьмусь проектировать первый воздушный корабль. Если, конечно, Ломоносов сумеет разработать теоретические основы полёта с помощью эфира.