Каждую книгу серии «Шипы Омерты» можно читать отдельно, за исключением «Шипов похоти» и «Шипов любви» — рассказа Татьяны Николаевой.

Обратите внимание, что в этой книге есть мрачные элементы и тревожные сцены. Пожалуйста, действуйте осторожно. Это не для слабонервных.

Моим маме и папе:

Я никогда до конца не пойму твоего молчания,

но я наконец понял, сколько это заняло.

Теперь я думаю, что любовь скорее

Глухой, чем слепой,

Ибо иначе и быть не могло,

Это она,

Кого я так обожаю,

Если бы я так пренебрегал мной,

И отбрось мою любовь.

Бен Джонсон

ПРОЛОГ

ФЕНИКС, 18 ЛЕТ

Уве слепа и глуха.

Я никогда не понимал слов мамы, пока не испытал своего первого горя. Это не было невинно. Это было не нежно.

Оно разорвало меня на крошечные кусочки и изменило каждую часть меня, сделав невозможным собрать воедино все раздробленные части меня. Это было жестоко, поскольку стерло мое счастье и оставило только горечь.

Я лежал на больничной койке частной клиники где-то на севере штата Нью-Йорк, вид на заснеженные горы вдалеке захватывал дух, но все, на чем я мог сосредоточиться, это эта боль.

Глядя на плотно завернутое тело, я вытянула руки и потянулась к ребенку, несмотря на усталость, отягощающую мои кости. Я выбросила из головы образы нас с Рейной, когда мы были маленькими девочками, тихо воркующими, когда мы плотно заворачивали ее куклы, как буррито. Я не мог сейчас думать о своей сестре. Дыши спокойно, Феникс.

— Могу… я… подержать… — Мои губы шевелились, произнося слова, но, конечно же, не издавалось ни звука. Я попыталась подписать, но мои пальцы онемели. Я не знала, он это или она, но мне хотелось увидеть своего ребенка. Мне нужно было запомнить их особенности, чтобы воспроизводить их всю оставшуюся жизнь. Я сложил руки, не в силах написать больше ни слова. "Пожалуйста."

Я замерз, мои руки дрожали, кости тряслись. Мне было слишком холодно, и онемение быстро распространялось по мне. Боль в груди, которая была постоянной на протяжении последних девяти месяцев, внезапно грозила поглотить меня целиком.

Мой разум затуманился, и я смутно осознавал, что кто-то движется, но мое внимание было приковано к этому маленькому свернутому телу. Я отказался отвести взгляд.

"Пожалуйста." Беззвучное слово. Отчаянное рыдание. Дрожь моей губы.

Я изо всех сил старалась держать руки вытянутыми, их вес давил на меня с каждой секундой. Мое тело не было моим собственным, и я знал, что это произошло из-за странного тумана наркотиков, приглушающего мои чувства.

Внезапно меня окружили: медсестры и врачи закрыли мне обзор и отодвинули мою кровать. Мои руки упали по бокам, но я изо всех сил пытался поднести их к цепочке на шее, чтобы схватить черный прямоугольник, висящий рядом с кольцом обещания. Мне просто нужно было почувствовать его прохладу кончиками пальцев… Вот.

Я повозился с устройством, затем с угасшей надеждой нажал кнопку. Снова и снова и снова. Нажмите. Нажмите. Нажмите.

Кто-то завис надо мной, но это был не тот человек, которого мне нужно было видеть. Глаза бабушки, усталые и полные страха, всматривались в мое лицо.

Щелк… Щелк… Комок в горле рос вместе с дрожью. Нажмите.

Это был последний раз, когда я нажимал эту кнопку.

Он так и не пришел. Бессознательное состояние поглотило меня от осознания того, что он снова нарушил свое обещание.

Это был последний раз, когда он меня подвел. Я никогда не дам ему шанса сделать это снова.

Два года спустя

ОДИН

ДАНТЕ

23 ГОДА

Т

ап… тук… тук… тук… тук.

Я смотрел, как ручка доктора Фрейда мягко коснулась папки, ее глаза сузились, глядя на меня, как будто она чувствовала напряжение, кипящее под моей кожей.

Ее взгляд встретился с моим, в них вспыхнула решимость. Она проверяла мой контроль, несмотря на то, что моя возможность причинить вред доводила ее до крайности. Когда медленная улыбка тронула мои губы, она снова взглянула на папку у себя на коленях. Не то чтобы там было много.

Наконец она нарушила молчание. «Давайте поговорим о том, что произошло два года назад».

Я откинулся назад, положив локоть на подлокотник. Эта комната была призвана внушать спокойствие и комфорт, служить убежищем, где можно раскрыть свои секреты. К сожалению, мне хватило, чтобы покрасить комнату в черный цвет. И это даже не считая тех, о которых я не помнил.

«Мы это уже обсуждали, Док. Я не знаю, чего еще вы ожидаете от меня. Учитывая, что я не могу вспомнить, это должен быть короткий разговор, — лениво протянул я.

Она вздохнула, разочарование испортило ее идеально пропорциональное лицо, и нырнула прямо в яремную вену. — Ты что-то помнишь .

"Немного."

Она была права, некоторые вещи я помнил, но никогда не мог быть уверен, настоящие они или воображаемые, и эта неуверенность заставляла меня чувствовать себя слабым. Вещи появились сквозь туман и исчезли, прежде чем я успел их схватить, оставив меня взволнованным и готовым обрушить ярость на окружающих.

Горение. Резка. Царапание. Моя кожа чесалась, но я отказывался ее чесать, чтобы она не записывала наблюдения в свой маленький блокнот, как будто я животное, которое нужно изучать. Вместо этого я постучал пальцами по подлокотнику, пока доктор Фрейд наблюдал за этим движением. Она всегда наблюдала.

Та же решимость вошла в ее позу, и она расправила плечи. — Расскажи мне, что ты помнишь .

Я усмехнулся и сказал: «Может быть, это не подходит для твоих ушей», нарочно придав этому звучанию многозначительный смысл. Не то чтобы меня привлекла эта женщина. Да, она была красива, но мне ничего в ней не помогало.

Она потянула за подвеску на своем ожерелье, необычный символ, который я не мог различить, и подняла бровь. "Испытай меня." На ее лице промелькнуло сомнение, румянец залил ее щеки, но затем она пошла на это. — И никакой ерунды, Данте.

Это все, что она могла от меня получить. Я не мог сказать ей, что мое похищение, вероятно, как-то связано с мафиозной деятельностью моего отца. Анджело Леоне был жестоким ублюдком и вел дела с людьми еще хуже, чем он сам.

Я провел большим пальцем по нижней губе. — Раз уж вы настаиваете, Доктор. Она ждала, затаив дыхание, моих следующих слов. «Иногда они мне снятся».

"ВОЗ?"

«Мужчины и женщины, которые там были», — ответил я, глядя на часы.

Она приняла мой ответ, но продолжила расследование. «Как ты думаешь, почему эти мужчины и женщины появляются в твоих воспоминаниях? Или, вернее, почему, как вы думаете, они появляются в ваших воспоминаниях о том времени?»

«Потому что монстры бывают разных форм и размеров». Нетерпение пронзило мою кожу, зудя, как и покрытое шрамами тело. Я не пытал и не убивал уже больше недели, и потребность наброситься на меня так сильно пульсировала во мне, что я почти ощущал ее вкус. Если я не увижу каких-либо действий в ближайшее время, я боялся, что меня поглотят мои собственные демоны.

Две вещи вызвали у меня потерю сознания, которая терроризировала всех вокруг меня. Алкоголь (за исключением пива) и избыток энергии.

Я мечтал о мести. Я планировал, как это сделаю, но единственная проблема заключалась в том, что мои монстры были невидимы. Безликие мужчины и женщины. Мои сны и смутные воспоминания издевались надо мной, нашептывая вещи, которые я не мог понять.

Поэтому я сосредоточился на одном, что мог контролировать: мести моему отцу. Он отказался платить выкуп, оставив меня на милость похитителей. Конечным результатом стал сломленный разум и израненное тело, а это просто не годилось.

— Знаешь, что они с тобой сделали? — спросила она, отведя взгляд и сосредоточившись на моем практически пустом файле. Я знал, на что она намекает — на сексуальное, психологическое или физическое насилие. Однако шутка была над ней, потому что мое психическое и физическое насилие началось с моего собственного отца, когда я был еще ребенком.