Я стояла перед собственным подъездом. Хочешь не хочешь, придется в него войти. Не век же вековать тут и думать. Тем более ни настроение мое, ни положение от этого не улучшатся. И, глубоко вздохнув, я открыла ключом дверь.

К счастью, бабушка была сегодня неразговорчива. К тому же она куда-то торопилась и, быстро покормив меня, удалилась, оставив нас вдвоем с Бесиком. Впрочем, и на Бесика сегодня напала какая-то вялость, и он в основном дремал у родителей в комнате. Что характерно — когда мои предки дома, он этого не делает. Но бабушка его распускает, и, когда папы с мамой нет, Бесик дрыхнет везде, где ему угодно. А сегодня бабушка явно его контрабандно перекормила. Хотя делать ей это строжайше запрещено. Но она все равно, когда никого дома нет, поступает по-своему.

В общем, Бесик на всю квартиру храпел с родительской тахты. Всегда удивляюсь: каким образом маленький пес-левретка может храпеть, словно бегемот. Однако у нашей дорогой собаки именно так и получается. Итак, он храпел, а я, устроившись в большой комнате у телефона, набрала номер Кругловых.

— Алле! — оглушил меня голос то ли Мишки, то ли Гришки. Их, даже когда видишь, различить невозможно, а уж по телефону — тем более.

— Мишка-а! — еще громче прежнего проорали в трубку. — Дай мне! Дай мне! Я тоже хочу «алле» сказать.

— Не да-ам! — сопротивлялся Мишка. — Я первый взял.

— Нет, я, — и не думал уступать Гришка. — Я первый взял, а сказал ты первый.

В трубке глухо стукнуло. И тут же раздался душераздирающий вопль. По-моему, один из близнецов угостил другого телефоном по голове. Если он продолжит в том же духе, — а достаточно хорошо зная их, я не сомневалась, что скорее всего так и случится, — от телефона ничего не останется. Поэтому я спешно и, как могла, громко крикнула:

— Мишка! Гришка! А ну, быстро позовите мне Клима!

— Мишка гад! — немедленно проорали мне в трубку. — Он никого не позовет! Его сейчас бабушка накажет! Он телефоном дерется!

Выходит, прогнозы мои полностью оправдались. Телефонному аппарату Кругловых действительно грозила смертельная опасность. Я собралась еще раз потребовать Клима, но опоздала: Мишка с поистине индейским воплем обрушил телефон на Гришку. Видимо, противник понес большой урон. Сужу по силе удара, ибо телефон мигом отключился.

Правда, меня это не слишком обескуражило. Я точно знала, что всего в квартире Кругловых четыре аппарата. Так что возможности дозвониться у меня еще были, и я снова набрала номер.

На сей раз трубку подняли не сразу. Моих ушей достиг хоровой рев Мишки и Гришки, однако где-то на заднем плане. Зато голос их бабушки, Елизаветы Павловны, прозвучал очень четко:

— Ванда-алы! Марш в угол!

— Не хоти-им в угол! — удалялись голоса близнецов.

— Кому я сказала! — вновь воскликнула бабушка. — Или немедленно в угол, или сейчас вызову из мастерской отца!

Вопли разом смолкли. Видимо, встреча со Станиславом Климентьевичем в такой ситуации Мишке и Гришке не улыбалась.

— Ну, что ты с ними будешь делать! — в сердцах произнесла Елизавета Павловна, После чего, словно бы спохватившись, виновато добавила: — Ой, простите, кто говорит?

— Здравствуйте, — тут же отозвалась я. — Это Агата.

— Ах, Агаточка. Ну, как дела? Как летом отдохнула? — мигом начала она задавать вопросы. В отличие от Клима, с ней мы после летних каникул еще не разговаривали.

— Да все нормально. — Я не стала особо вдаваться в подробности.

— Хоть у кого-то нормально, — усмехнулась Елизавета Павловна. — А вот я с этими варварами, наверное, отдохну только на том свете.

— Разве они теперь в детский сад не ходят? — удивилась я.

— Нет, — тяжело перевела дух Елизавета Павловна. — Там заведующая сменилась, и садик очень испортился. Поэтому мы решили, что Мишенька с Гришенькой будут с октября три раза в неделю ходить в подготовительный класс вашей школы. На будущий год все равно в первый класс идти. Вот и пусть привыкают. Но я, наверное, совсем тебя, милая, заговорила. Ты ведь Климу звонишь. Но его нету.

— Как нет? — Я почему-то совершенно этого не ожидала. — Он разве еще не приходил?

— Наоборот, пришел, поел и уже ушел, — внесла ясность Елизавета Павловна.

— Куда? — против воли вырвалось у меня.

— Да к Тимуру, — пояснила Елизавета Павловна. — Позвони им туда.

— Как к Тимуру? — не поняла я. — У них ведь там теперь маленький.

— В том-то и дело, — засмеялась Елизавета Павловна. — Мама Тимура собралась куда-то, а ему поручила стеречь малыша, и Тимур попросил Клима, как человека опытного, — она снова хихикнула, — помочь.

— Ясно, — пробормотала я. — Но мне, по-моему, лучше туда не звонить.

— Почему? — в голосе Елизаветы Павловны послышалось удивление.

— Ну-у... — Я замялась. Естественно, самой мне было совершенно ясно — почему. Вылавливать в сложившихся обстоятельствах Клима у Тимки для меня было попросту унизительно. Однако Елизавете Павловне я об этом докладывать не собиралась. И просто ответила: — Чего зря людей отвлекать. Вернется домой, передайте: пусть сам мне позвонит.

— Обязательно, милая, — пообещала Елизавета Павловна.

Устроившись в кресле, я раскрыла Зойкину тетрадь и продолжила чтение:

«Так вот я и говорю: будет очень интересно прочитать все это через двадцать лет. Ой, Агата! Только не обижайся, пожалуйста. Но я вдруг подумала: а представляешь, если ты в результате выйдешь замуж как раз за Винокура! В жизни-то все бывает. Ну, вдруг он тебе когда-нибудь возьмет и понравится? Тогда у вас будет не семья, а баскетбольная команда. Потому что Серега не только детей, но и тебя в баскетбол играть заставит.

А ка-ак на меня Мити́чкина сейчас посмотрела! И тут же Гальке своей ну на ухо что-то шептать! Тьфу! Опять Винокур с Мити́чкиной. Ну, когда же это кончится? Слушай, я наконец поняла. Наверное, это к тому, что Серега в результате не на тебе, а на Мити́чкиной женится. Вот повезет парню! Знаешь, мне его даже как-то жалко сделалось. Ладно, через двадцать лет проверим.

Кошмар какой-то. У меня башку мысли про нас распирают, а в тетрадь лезут одни Винокур и Мити́чкина. Кстати, я вчера встретила на улице Башлыка, ну, ее старшего брата. Он та-акой стал кру-утой. И шел не один, а с компанией из десятых, вернее, теперь они уже одиннадцатые. И, представляешь, Башлык меня признал и поздоровался. А вся эта компания та-ак на меня посмотрела! Одна девчонка даже потом еще обернулась. Видимо, не понравилось ей, что Башлык со мной поздоровался!»

Я читала и думала: «Неужели Зойка всерьез считает, что нам и впрямь двадцать лет спустя интересно будет читать про Мити́чкину, Винокура и Башлыка? Хотя... Ведь это во многом зависит от того, что из них выйдет. Если, например, наш Серега превратится в мировую баскетбольную звезду, естественно, мы прочтем о нем с удовольствием». Тут я невольно начала прикидывать, способна ли сделаться в будущем знаменитостью Мити́чкина? И если это возможно, то в какой области? На фото-модель она явно не потянет. Фигура не та. Дедушка Мити́чкиной был каким-то академиком. Но его мозги тоже Таньке по наследству не передались. Вот старший брат ее Кеша, по прозвищу Башлык, точно может в какого-нибудь бандюка превратиться. У него, так сказать, для этого есть все задатки. Он, по слухам, уже какими-то темными делишками промышляет. И что? Превратится в главу преступного клана, попадет под суд, будет громкий процесс на всю Россию, а может, и на весь мир. Вот Танька и прославится как сестра крупного мафиози. И тогда мы, конечно же, с большим интересом прочтем, что она делала, учась в девятом «Б».

Тут мне весьма живо представилась сцена двадцать лет спустя. Вот мы с Зойкой читаем ее тетрадь, ну, может, попутно меня какие-то там дети теребят — то ли от Клима, то ли от Винокура (шутка!), а Зойка с торжествующей физиономией твердит:

— Оцени мою проницательность! Я ведь еще тогда говорила, что от Мити́чкиной ничего хорошего ждать не приходится!

Тут у меня прямо над ухом зазвонил телефон, и я услышала в трубке уже не воображаемый, а вполне реальный Зойкин голос: