— Шнурок развязался! — радостно сообщил Серега. — Третий раз уже за сегодняшнее утро завязываю.

— Очень интересно, — покачала головой Предводительница.

— Но вы же сами спросили, — с изумлением посмотрел на нее Винокур.

— Спросила, потому что тебе, по-моему, следует, как никому, внимательно меня слушать. В десятый класс, Винокуров, между прочим, попадут отнюдь не все. Следует в течение всего этого года обращать особенное внимание на оценки. И экзамены, я хочу подчеркнуть, вам предстоят в конце девятого класса серьезные.

— Агата, — склонилась к моему уху Зойка, — ты помнишь, чтобы она хоть разок советовала не обращать внимания на учебу?

Я молча покачала головой. Естественно, я такого не помнила.

— А представляешь, — продолжала моя подруга, — какой был бы прикол? Вот являемся мы первого сентября в школу, а Предводительница нам говорит: «Ребята, нынешний учебный год предстоит очень легкий. Так что не берите в голову всякие там оценки, успеваемость и наслаждайтесь жизнью. Все равно мы обязаны всех вас перевести в следующий класс».

Едва представив себе, что такое происходит из уст нашей сверхстрогой Предводительницы, я громко фыркнула.

— Девчонки, — немедленно ткнул меня в спину Будка. — Если чего есть смешного, то поделитесь.

— В самом деле, — подхватил его сосед по парте Серега Винокуров. — Потому что про девятый класс мы и без Предводительницы все знаем.

— Вот именно, — расплылся в широкой улыбке Будченко. — Чего зря огород городить. Кто как учился, тот так и будет.

Адаскина немедленно обернулась и, внимательно посмотрев на него, сказала:

— Выходит, Митенька, мы последний год вместе учимся.

— Это еще почему? — разинул рот Будка.

— Не переведут тебя в десятый, — вздохнула Адаскина.

— Как это так? — возмутился Митька. — У меня ведь всего шесть троек.

— Вот именно, — очень серьезно произнесла Зойка. — А в десятый класс возьмут только тех, у кого троек нет.

— Иди ты! — схватился за голову Митька. — Откуда ты знаешь?

— Все знают, — прежним тоном продолжала моя подруга.

Я и сама уже не понимала: то ли она над Будкой издевается, то ли это действительно правда? Лицо у Зойки было совершенно непроницаемым.

— А мне плевать, — махнул рукой Винокур. — Пускай не берут. Я все равно собираюсь на следующий год в спортивную школу переходить.

— Ты что? — еще сильнее расстроился Будка. — Как же мы без тебя?

— Вот уж, Митенька, не твоя печаль, — хмыкнула Зойка. — Тебя-то тоже здесь уже не будет.

— Куда ж мне деваться? — все сильнее впадал в тоску Будченко.

— Так за этим тебе девятый класс и дается на размышление, — назидательно изрекла Зойка. — Можешь целый учебный год думать, куда пойти. В колледж, училище или сразу на работу. Но вообще-то, если повезет, тебя, может, даже в какую-нибудь другую школу попроще примут.

— А фигли ты, Адаскина, меня раньше времени похоронила? — вдруг обозлился Будка. — Может, я еще девятый класс лучше тебя закончу.

— Разве я против, — откликнулась Зойка. — Старайся, мальчик, дерзай.

— Да на фига тебе стараться, — вмешался Серега. — Лучше по-быстрому в баскетбол к нам записывайся. Если способность проявишь, то вместе потом в спортивную школу определимся.

Я усмехнулась. Винокуру дай волю — он вообще бы весь мир в обязательном порядке заставил заниматься баскетболом. У него даже на всех майках написано: «Моя жизнь — баскетбол». И это полностью соответствует Серегиной сути. Ибо все, что не касается баскетбола, его совершенно не колышет. Такой вот у нас Винокур.

— В баскетбо-ол? — без малейшего воодушевления протянул Будка. — Не, Серега, у меня планы другие. Хочешь не хочешь, а должен школу окончить. Потому что мне в театральный надо.

— Тебе? — усмехнулся Винокур. — В театральный?

И Серега со всей силы двинул локтем Будку в бок. Тот вместе со стулом грохнулся в проход.

Класс, порядком затосковавший от пространной и нудной речи Предводительницы, выказал Будке бурное одобрение. Раздались хохот и аплодисменты. Митька, кряхтя и охая, освободился от стула и поднялся на ноги.

— Будченко, — кинула на него усталый взгляд Предводительница. — Я, конечно, понимаю, сегодня первый учебный день после длинных летних каникул, и ты еще не успел перестроиться. Но ведь, Дмитрий, ты уже почти взрослый! Девятый класс! А ведешь себя как первоклассник.

— Мария Владимировна, лично я никак себя не веду, — принялся качать права Митька. — Меня уронили.

— Уронили Митьку на пол, весь наш класс от смеха плакал! — выкрикнула Зойка.

Народ зашелся от нового приступа хохота. Даже Предводительница не выдержала и засмеялась. Серьезность хранил один Митька. Он стоял мрачный, красный и почему-то по-прежнему обнимался со стулом.

— Поставь, Будченко, мебель на пол и садись, — посоветовала Предводительница. — Вам так обоим будет удобнее.

Митька послушался.

— Эй, Будка, — немедленно хлопнул его по плечу Винокур. — По-моему, я насчет баскетбола ошибся. Тебе надо прыжками в воду заняться. Красиво сейчас упал, ничего не скажешь.

На этом Митькино терпение явно лопнуло. Вообще-то Винокур гораздо больше и мощнее его, однако, видимо, Митька вложил в свой удар всю охватившую его ярость, Серега мигом вылетел в противоположный проход! Тоже со стулом и, между прочим, с еще большим грохотом.

Класс вновь отозвался благодарным смехом. Предводительница же встретила падение Винокура куда менее благодушно, чем Будкино.

— Многообещающее начало для девятого класса. Знаете, я, по-моему, ошиблась. Вы за лето не повзрослели, а, наоборот, деградировали.

— Все в рост ушло, — проорал с задней парты Лешка Ключников.

— Винокура уронили, а потом похоронили! — продолжала стихотворные упражнения Зойка.

Ребята ответили новым взрывом хохота. Серега ошалело вращал глазами. Видимо, никак не мог справиться со сложной задачей, кого бить первым: Будку, Ключникова или Адаскину.

К счастью для всех троих, Предводительница, громко постучав по столу указкой, воскликнула:

— А ну, тихо!

Класс немного притих. Однако не совсем. Классный час — это все-таки не урок. Да и вообще ведь первое сентября. Мы целое лето не виделись. Надо же пообщаться. Поэтому тихий гул по-прежнему прокатывался по классу. Я посмотрела на Клима. Он о чем-то беседовал с Тимкой. Но они обменивались явно не летними впечатлениями. Лица у обоих были совсем не веселые. Наоборот, очень напряженные. Что у них, интересно, уже успело произойти? Мы ведь вчера целый вечер проговорили с Климом, и у него вроде все обстояло нормально. И вообще, если бы что-нибудь было не так, он бы мне обязательно рассказал. Значит, проблемы возникли у Тимки.

«Точно у Тимки! — вдруг осенило меня. — Ведь когда мы стояли на школьном дворе и подошли Клим и Будка, Тимка немедленно потянул Клима в сторону и начал ему что-то бурно втолковывать».

— Агата, — вдруг подергала меня за рукав Зойка. — Ты, значит, согласна? Идея нравится?

Я уставилась на нее, как баран на новые ворота:

 — С чем согласна? Что нравится?

Зойка ответила мне возмущенным взглядом:

— Ну, ты даешь. Зачем я, спрашивается, перед тобой последние десять минут распиналась?

— Не знаю, — честно ответила я.

— И зачем ты мне все время кивала — тоже не знаешь? — с еще большим возмущением осведомилась Адаскина.

— Я не кивала, а просто думала, — виновато произнесла я. Ну, совершенно не заметила, как Зойка мне что-то говорила.

— Ты действительно ни во что не врубилась или придуриваешься? — никак не могла поверить она.

— Не врубилась, — сказала я. — Объясняю ведь тебе русским языком: я задумалась.

В голубых глазах моей подруги мелькнуло любопытство:

— И о чем же ты так глубоко задумалась?

— Уже не помню. — Мне не хотелось вдаваться в подробности.

— Ладно. — Зойка, к счастью, была целиком захвачена собственными идеями. — Повторяю еще раз. Только больше не отвлекайся.