Вот и снова первое сентября. А значит, мы уже целый год проучились в новом здании нашей старой школы или, как называют ее в народе, Школы у Сретенских ворот. Теперь я девятиклассница.

Войдя на школьный двор, я огляделась. Вообще-то народу уже полно, но наших что-то не видно. И Зойки Адаскиной, моей близкой подруги, тоже нет. Куда она подевалась? Мы ведь вчера вечером договорились пораньше встретиться у ворот. Может, кого-нибудь встретила, и они во дворе болтают?

Я обошла двор, но Зойку так и не обнаружила.

Тогда я вернулась к воротам, чтобы не разминуться с ней.

— Дольникова, привет, — окликнул меня незнакомый голос.

Я повернулась и обалдела. Это был... Тимка Сидоров. Я его с трудом узнала. Во-первых, он вытянулся за лето как минимум на полголовы. Во-вторых, у него теперь росли усы. И голос у него полностью изменился. Наш Сидор стал говорить жутким басом. Видимо, на моем лице отразилось сильное изумление, потому что Сидоров недовольно спросил:

— Дольникова, чего ты на меня таращишься, как на пальму в тундре?

Я замялась. Глупо ведь говорить человеку: мол, как ты вырос. К счастью, Тимку волновало совсем другое.

— Ты Клима не видела?

— Нет еще, — с большим облегчением произнесла я. — Вообще никого из наших пока не видно. Я сама Зойку ищу.

— Вот уж кого бы в жизни не стал искать, так это Адаскину, — немедленно заявил Тимур.

Это вечная история. У них с Зойкой антагонизм. Просто терпеть друг друга не могут. Клим однажды даже сказал, что если Сидоров и Адаскина случайно попадут на необитаемый остров, то очень скоро от них ничего не останется, ибо они друг друга съедят.

Но, как всегда бывает в подобных случаях, не успел Сидоров упомянуть о Зойке, и она тут же возникла перед нами.

— Ах! — всплеснула она руками. — Как вырос наш мальчик! — приторным голосом пропела она. — Ну, прямо красавец!

Тут меня ожидал еще один сюрприз. Скажи такое Зойка в прошлом году, Тимка немедленно бы или отвесил ей подзатыльник, или отпустил бы какую-нибудь злобную шуточку. Однако сейчас он повел себя совсем по-другому. Он молчал и растерянно таращился на мою подругу, точно так же, как я недавно пялилась на него.

Зойка за лето сильно изменилась. И дело не в том, что она выросла. Да она никогда высокой и не будет. И мама у нее небольшого роста. А Зойка просто копия тети Лиды. А за лето их сходство сделалось еще больше. Подруга моя за три месяца как-то сразу и резко внешне повзрослела. Я попыталась взглянуть на нее глазами человека, который никогда раньше ее не знал, и поняла: ей теперь запросто можно дать восемнадцать лет. А, может, даже и все двадцать. Наверное, это и произвело такое впечатление на Сидора.

— Ну, что же наш большой мальчик все молчит и молчит? — просюсюкала Зойка.

И на сей раз Тимка густым басом ответил:

— Дура ты, Адаскина.

Из Зойкиной груди вырвался вздох облегчения:

— Ой! Я уж испугалась, что ты онемел. Все в рост пошло. Но теперь вижу: изменения только внешние, а внутри сидит тот же маленький, злобненький Сидоров. И это меня успокаивает. На земле обязательно должно оставаться что-то вечное.

На лице у Сидорова и впрямь немедленно отразилось «что-то вечное». Кажется, Зойка была права: внутри дремал маленький, злобненький Тимка. Еще мгновение, и ей бы не поздоровилось. По-моему, она даже приготовилась, как в прежние годы, спасаться бегством. Однако ее спасло появление Клима Круглова и Митьки Будченко. Подошли они одновременно. И хором воскликнули:

— Привет, что обсуждаем?

— Тимурчика, — немедленно продолжила Зойка. — Видите, как наш мальчик вырос?

Внимательно посмотрев на Сидора, я украдкой ткнула подругу в бок и едва слышно прошептала: «Смотри, не перестарайся».

Однако мои опасения были напрасны. Едва увидев Клима, Тимур с заговорщицким видом уволок его в сторону. Я посмотрела им вслед. Странно все-таки! Сидоров за лето так изменился, а вот Клим — совершенно нет. Даже, по-моему, совсем не вырос. А я, например, очень сильно вытянулась. И теперь мы с ним были практически одного роста. А в прошлом году он ведь был гораздо выше меня. Неужели он теперь таким навсегда останется? Хотя, говорят, мальчики дольше растут, чем девочки. Да и родители у него высокие. И старшие сестры, Олька и Женька, — тоже. А про близнецов Мишку и Гришку пока трудно сказать. Правда, для своего возраста они совсем не маленькие.

Кстати, Будка, по-моему, тоже остался таким же, как в прошлом году. Разве только еще худее стал. Наверное, прабабушка, у которой он обычно живет летом в деревне под Саратовом, плохо его кормила. Зойка, словно прочитав мои мысли, как раз в это время осведомилась у Будки:

— Ты чего, Митька, такой тощенький? На диете сидел или с прабабушкой вышел конфликт?

— Какая диета, какой конфликт? — отмахнулся тот. — Работал я.

— Зачем? — удивилась моя подруга. — Каникулы ведь. Да и кому ты там нужен! Ведь ничего не умеешь.

— Вот это ты зря, — обиделся Будка. — Кое-чего, между прочим, можем.

— И чего же мы «кое-чего можем»? — передразнила его Зойка.

— Дрова колоть, копать, — с важностью изрек Митька. — Видела бы ты, какую я там одному фермеру канаву забацал!

— От тебя, Будка, я такого не ожидала! — с искренним изумлением воскликнула Зойка.

— Жизнь заставит — всему научишься, — многозначительно произнес он.

— Ты что же, все лето ему канавы копал? — поинтересовалась я.

— Да нет. Всего неделю, — пояснил Митька. — А потом началась прополка. И вообще, ему там обустраиваться надо было, ну, я ему во всем и помогал.

— Ох, не знала я, Митенька, что ты так сельское хозяйство любишь, — закатила глаза Зойка.

— Я деньги люблю, — с душевной простотой ответил ей Будка. — А фермер мне платил. Не очень много, но платил.

— И сколько же ты заработал? — поинтересовалась Зойка.

— А это коммерческая тайна, — отрезал Будка. — Сколько ни есть, все мои.

— Да я, собственно, и не претендую, — хихикнула Зойка. — Не хочешь — не говори. Я просто из вежливости спросила.