– И щедро отдал мне? Отличная идея проверить, свежее оно было или нет, правда?

Я произнесла это суровым тоном, хотя за моей серьезностью пряталась улыбка. Мне всё равно, умру я после этого ужина или останусь жить. Я просто хочу есть.

– Ну, я попробовал немного, – признался Дима и мне кажется, что я слышу в его голосе смущение.

Мне становится смешно, но, чтобы не ставить его в неловкое положение, я перевела тему.

– Кстати, готовил мужчина.

– Да? С чего ты взяла?

Мне кажется, в его голосе прозвучала заинтересованность, поэтому я с энтузиазмом принялась объяснять:

– Женщина никогда не будет резать овощи такими ломтями. Разве только в случае, если она делает это слишком редко и не желает церемониться с этим делом.

– А ты умеешь готовить?

– Уместнее сказать – умела, – отрезала я, и тотчас прикусила язык.

Мне не стыдно, ведь это правда. То, чему я училась в прошлом вряд ли уже пригодится мне в будущем. Но, может быть, не стоило портить момент?!

Когда «бульона» в тарелке остается примерно половина, я с сожалением передвинула тарелку Диме. Всё это время он смотрел куда угодно, только не на меня – чтобы не смущать и дать спокойно поесть. Я была благодарна ему, но, честно говоря, в таком голодном состоянии готова обойтись и без церемоний. Никогда бы не стала есть нечто подобное в мирных условиях моей прежней жизни, а теперь ем не задумываясь и вполне рада тому, что имею хоть это.

Дима бросил на меня удивленный взгляд, и я коротко пояснила:

– Ешь.

– Это тебе, – отрицательно покачал головой он.

Я посмотрела на него пристальным взглядом, полагая, что так до него лучше дойдет тот факт, что сдаваться даже в таком несущественном вопросе я не намерена.

Я видела: Дима колеблется. Он сжал губы и, глядя в тарелку, наполненную до середины, наконец произнес:

– Съешь ещё хотя бы чуть-чуть. Ты с утра не ела.

– Полагаю, ты тоже?

Иных аргументов у него не было, поэтому он медленно взялся ложку и так же нерешительно начал есть. Я поднялась и пошла обследовать этот дом, чтобы проявить ту же тактичность, что и он прежде.

Помимо прихожей с разбитым окном и кухни, я обнаружила гостиную, из которой можно было выйти в две комнаты. Обе они оказались маленькими и словно сделанными под копирку: в них помещались только узенькая кровать и шкаф.

Вернулась в кухню я как раз вовремя. Дима закончил свой ужин и, заметив меня, произнес:

– Там ещё хлеб есть, но, думаю, его лучше оставить на завтра.

Я кивнула, хотя не была уверена, что он увидел это в полутьме комнаты. Издалека я не очень хорошо его видела, поэтому вновь уселась на стул в паре метров от Димы и постаралась собраться с мыслями, чтобы начать разговор.

Мы не включали свет, чтобы нашего присутствия здесь не было заметно, и то, что я не слишком хорошо различала Диму, помогло мне меньше его ненавидеть.

– Ты обещал рассказать, – прошептала я, и тотчас услышала, как тяжело он вздохнул.

Внутри снова вспыхнуло злорадство, но я погасила его усилием воли. Я готова слушать.

– Не знаю, с чего начать. Боюсь, ты в любом случае неправильно меня поймешь.

– Расскажи как есть. А как я пойму это – уже не твоя забота.

– Ладно. – Он замолк на некоторое время, а потом начал говорить негромким голосом. —Тот парень, которого мы сегодня встретили —мой старший брат.

Я не произнесла ни звука. О чем-то подобном я уже догадывалась.

Не дождавшись никакой реакции, Дима продолжил:

– Мы нормально ладили, у нас были общие интересы. Пока он не попал в эту секту. Я не знаю, как ещё можно назвать их «движение». Понятия не имею, где он познакомился с ними, но суть в том, что Миша стал одержим этой идеей справедливого государства. Причем конкретного плана у них не было, они не знали, как её воплотить. Насмотрелись новостей и военных фильмов и решили, что нужно нанести удар по небольшому городку, потом предъявить требования к властям, и начать строить новую жизнь. Их очень много, и они из разных городов, даже из других стран есть.

– Но почему наш город? – вмешалась я, припоминая, как однажды, в самом начале нашего знакомства Дима обронил, что этот город был выбран ими не случайно.

– Когда-то в древности здесь жили племена, которые боролись за справедливость, но потерпели неудачу. Поэтому они решили, что начать нужно именно отсюда. Потому что с прошлым их связывает единство идей. Мне кажется, ими управляют. Я не знаю подробностей, могу только строить догадки. Боюсь, что многие из них, помимо верхушки, тоже не знают того, что творится на самом деле. У них есть руководство, ограниченный круг – они и решают все вопросы. Но ведь кто-то поставил им вертолеты с бомбами. Их действия координируют те, кому выгодно за счет стебачей добиться разобщения людей, посеять панику. Поэтому они и заключили взаимовыгодное сотрудничество.

– И что дальше? Как они собираются «справедливо» управлять людьми, если сами же изгнали их отсюда?

– Насколько мне известно, они сами собираются занять этот город. По их мнению, людей нельзя исправить насильно, к этому нужно дойти самим и понять, что справедливое общество им необходимо. Поэтому они собираются тут жить, построив всё заново.

– Бред какой-то, – выдохнула я, не в силах воспринять столько информации, свалившейся на мою голову.

– Мне кажется, тем, кто ими управляет, просто нужно вывести страну из равновесия, устроить массовые беспорядки, посеять ужас и панику, привести дело к гражданской войне, и тогда можно будет действовать самостоятельно. Стебачи для них – просто средство для реализации первой ступеньки плана.

– Ты постоянно говоришь о них в третьем лице, но ведь ты сам – часть их команды! – не выдержала я.

– Это неправда! – выкрикнул Дима, но быстро взял себя в руки и уже тише продолжил: – Я не стебач.

– Но твой брат говорил… И ты так хорошо знаешь, что они собираются делать, где безопасно, где нет. Ты посвящен в их планы!

– Я посвящен в их планы потому, что меня тоже готовили к этой войне! Я должен был быть на их стороне. Но я не понимал, к чему это ведет на самом деле. Мой брат был для меня кумиром. Он заменял мне отца, которого я никогда не видел, а потому любую его идею я воспринимал как свою. Его выдвинули на какую-то руководящую должность, поэтому он не просто выполнял определенные действия ради достижения общей цели, но и имел доступ к схемам и планам. Всем этим он делился со мной, уже на мне отрабатывая свои командирские навыки. Он гордился, что у него такой брат, который тоже «зрит в корень» и верит в «правое дело». Но я был словно зомби. Всё это напоминало мне какую-то компьютерную игру или детскую войнушку. Я не верил, что те двадцать человек, с которыми я знаком – а на самом деле их оказалось в тысячу раз больше! – смогут провернуть это дело. Кто мог подумать, что все эти бредни – всерьез? В тот день я был на площади вместе с Мишей. Мы смотрели из безопасного места за тем, что происходит вокруг, и когда вдалеке появились вертолеты, он с ехидной улыбкой произнес: «Сейчас будет интересно». Как теперь помню этот миг.

Перед моими глазами вновь пронеслись все события той ужасной минуты. Вертолеты, взрыв, крики людей…

Дима замолчал, вероятно, тоже переживая эти секунды. Чувство необратимости заставило мои глаза снова стать влажными.

– Потом… – он сделал паузу, нервно сглотнул и вновь продолжил, – Когда с вертолетов спустили бомбу и до меня дошло, что это не шутка, я словно сошел с ума: тряс брата, требовал остановить это, убеждал, что это преступление, грех, что гибнут люди. Я знал, что через две минуты сорок пять секунд запланировано падение ещё одной бомбы. Но он смеялся мне в лицо и говорил: «Ты что, это только начало».

Дима опять замолчал. У меня уже не было сил это слушать, но, вопреки своему желанию, я заторопила:

– Дальше.

– Я пригрозил, что заявлю в полицию. Бред. Чем бы полиция могла здесь помочь? Все разбежались, спасая каждый свою шкуру. Тогда Миша заглянул мне в глаза и с угрозой спросил: «Ты что, передумал?». Я что-то сказал о том, что не так себе это представлял, что не желаю в этом участвовать. Тогда он оттолкнул меня и бросил: «Предатель! Ты сдаешься?». Я не стал с ним спорить, просто ушел. Я знал, что они двинутся очищать центр, поэтому решил отправиться в магазин отца. Там можно было спокойно просидеть до утра как минимум. Я знал, что если меня найдут, то убьют как источник информации.