— Предлагала стать своим адъютантом.

Надя округлила глаза.

— Ты согласился?

— Нет, конечно.

— Ну и дурак. Такой шанс предоставляется раз в жизни, — буркнула Надя, а затем вздохнула и покачала головой. — Извини, забываю, с кем говорю. Что тебе эта гвардия, верно?

— Есть такое, — подтвердил я.

— И всё же она красотка…

— Значит, всё-таки ревнуешь, — вздохнул я.

— Немного, — нехотя признала Надя.

— Надя, я прямо сейчас живу с четырьмя девушками, — напомнил я. Что удивительно, к ним она нисколько не ревновала.

— Угум, хотя Нату я бы исключила из списка, так как ей нравится Олег. С Рейкой и Ангелиной ты спал, Марине пока не перепало, но уверена, что в итоге и она добьется своего.

Я бросил на Надю удивленный взгляд. Вот уж не думал, что она знает всё это. Девушка же довольно ухмылялась, словно говоря: «Да, я в курсе всего».

— Но знаешь, к ним ревновать глупо и ниже моего достоинства. Они не претендуют на тебя, скорее пользуются твоим вниманием и компанией. Мы с тобой как друзья, которые могут зависнуть на неделе, выпить и переспать, а на утро пойти по своим делам. И у них схожее отношение к этому. Ранкевич другая. Она вцепится в тебя когтями словно сокол в добычу и не выпустит, считая своей собственностью. И если ты переспишь с кем-то кроме неё, это будет воспринято как личное оскорбление. Она слишком идеальна, слишком привыкла быть на вершине, и любая другая, если не считать какой-нибудь принцессы, будет хуже её.

Я задумался и теперь видел в словах Нади логику. Гвардия — элита, к ней привлечено огромное внимание. Все члены гвардии должны иметь идеальную репутацию и будут болезненно относиться к её очернении.

Тем больше причин отказаться от предложения.

— Не волнуйся на этот счет, — заверил я Надю. — Мне нравится моя свобода.

— Ну да… — девушка со скепсисом посмотрела на меня. — Знавала я парочку заядлых бабников даже хуже тебя, которые каждый вечер ходили в клуб, чтобы снять очередную девицу, а потом встречали ту, которая скручивала их по рукам и ногам и тащила под венец. Сейчас семьянины с кучей детворы и о старых привычках даже не вспоминают.

— Все возможно, — я не стал её разуверять, разумно умолчав, что вряд ли они прожили столько, сколько я. У меня была семья, и даже не одна, но в конечном итоге проще жить так, как живу сейчас. — Вполне возможно, я действительно ещё не встретил «ту самую».

Бар, в который мы пришли, назывался просто и лаконично — «Крутой Бар», хотя на деле ничего крутого в нём не было. Я бы даже сказал, заведение это ниже среднего и располагается в подвале одного из жилых домов. Внутри было темновато, пахло не самым лучшим алкоголем и играла довольно тоскливая музыка. Завсегдатаи выглядели весьма колоритно, и готов поставить на то, что у кого-то точно при себе ствол, но учитывая, из каких людей собралась наша компания, беспокоиться нам не было нужды. Это обитателям заведения стоит дважды подумать перед тем, чтобы затевать с нами конфликт.

К моменту нашего прихода внутри уже было относительно много людей, но Аксёнов без труда выбил нам столик. Вернее два столика, которые мы приставили друг к другу.

Сегодняшний банкет оплачивал сам Аксёнов, и даже возражения ребят о том, что мы без проблем можем скинуться, не подействовали.

— Нет уж! Это меньшее, что я могу сделать после того, через что мы прошли!

Так что проставлялся он, а мы просто хорошо проводили время, но вначале, разумеется, помянули павших товарищей, тех, кто тоже участвовал в перевозке и сейчас либо отошел в мир иной, либо лежит в больнице. Как оказалось, не все экипажи подбитых автомобилей погибли, кому-то повезло, и их доставили в госпиталь. Аксёнов собирался завтра их навестить, а пока отдых.

— Теперь работы предстоит куча, — сетовал начальник. — Сейчас по Рыбинскому пойдет волна, вся та шваль, которую десятилетиями подкармливали, хлынет на улицы.

— Ничего, Семен Павлович, мы их всех со временем повяжем. Кого-то к стенке приставят.

— Давно пора!

Вообще, обсуждение среди силовиков было достаточно интересным. В частности, я узнал о том, что в империи существует целый закон о трех преступлениях: независимо от того, что ты совершил, убил человека или украл булочку, если тебя два раза уже осудили, то в третий раз отправляют на расстрел. Хотя для одаренных есть нечто вроде лазейки: они могут вступить в Черный отряд. Фактически это отряд охотников-смертников, которые до конца жизни служат как государственные охотники. Их используют в разного рода опасных вылазках, как в зону искажения, так и для проверки ложных и скрытых порталов. В общем там, где не хочется рисковать обычными охотниками. Например, открылся портал А или S-ранга, и нужно всё там изучить и принести сведения — отправляют Черный отряд, и если кто-то выживает, это уже считается успехом.

Попасть в Черный отряд можно в любой момент, как на первом сроке, так и вовсе будучи свободным одаренным. Но есть нюанс — это путь в один конец. Такой человек теряет все права гражданина и превращается в орудие, которое могут в любой момент списать. Хватает тех, кто считает эту практику негуманной, но Аксёнов и его люди говорили, что это помогает избавляться от антисоциального мусора в обществе. Рыбинский район же позволял беглым «черновикам» или тем, кому маячил третий, расстрельный, приговор прятаться там и жить как ни в чем не бывало.

Правда, это по большей части касалось простых граждан, а вот у дворян свои заморочки, но и оттуда в ряды черноотрядцев приходили люди. Бывало, что провинившийся перед патриархом рода вместо того, чтобы быть казненным, отправлялся в Черный отряд.

В общем, всё это было довольно занимательно и немного сложно. Структура общества мне казалась уж слишком двоякой. С одной стороны дворянские рода, где каждый чуть ли не государство в государстве со своими правилами и законами, с другой — все остальные, которые должны с этим мириться.

А когда я эту мысль озвучил, один из бойцов, Сергей, прям оживился.

— Так про то и речь. Собьет дворянин какой-нибудь простолюдина на дороге, и что? Заявление пишут в полицию, оттуда его перенаправляют нам и службе безопасности рода. Служба безопасности сама вершит суд, а мы там просто присутствуем, чтоб убедиться, что всё по закону.

— И то не всегда, — скривился Аксёнов.

— Ага, — подтвердил Павел.

— Это ещё хорошо, если все прошло по закону, и суд рода основывается на законах государя. А бывает что нет, и патриарх своего сынка удостаивает просто выговором. Мол, такой-сякой, урежу тебе карманные деньги на месяц. В центре вроде получше с этим, там если что можно суд государя запросить, и уже не отмажешься.

— И что, император прям регулярно сам ведет заседания суда? — уточнил я.

— Нет, что ты. У Его Величества и так дел хватает. Нет, бывает, конечно, и он сам, но чаще всего это либо кто-то из его семьи, у кого есть разрешение, либо доверенные императору люди. И там чаще всего всё решается по закону, потому что императорский суд должен работать идеально. Были прецеденты, вроде как когда один министр был вынужден судить своих хороших знакомых и вынес решение от имени императора в их пользу. Так когда об этом сообщили государю, он обвинил министра в государственной измене, лишил всех титулов и отправил в ссылку. Так что если хочешь самый честный суд — тебе в императорский. Там всем плевать на твою должность и регалии, там есть только закон.

— Но увы, столица далеко, — вздохнул Алексей, ещё один из бойцов Аксёнова. — Дела на периферии чаще всего переправляют в местные суды. Можно, конечно, настаивать, подавать апелляции, но всё это делается через местные инстанции, и добиться императорского суда будет сложно.

— Ничего, глядишь ещё при нашей жизни примут закон, который уравняет дворян и простолюдинов. Тогда и суды станут едиными для всех, — заявил Сергей.

— Мечты, — отмахнулся Павел. — Чтоб нас ставили вровень с ними? Дворяне никогда этого не допустят.