– Ты спал прошлой ночью? — спросил Марко.

– Три часа или около того. — Это было обычное количество. Я не высыпался с четырнадцати лет.

– Рав, ты не можешь продолжать в том же духе. У тебя случится сердечный приступ за рабочим столом.

– Тогда я буду ждать, что ты будешь плакать на моих похоронах.

– Я обязательно надену белое.

– Coglione (перев. с итал. мудак).

Оскорбление заставило его усмехнуться. — Ты любишь меня.

Люблю. Он был единственным человеком, которому я безоговорочно доверял. — Кстати, про .... Селестина прибывает сегодня в полдень. Мне нужно, чтобы ты ею занялся. Расположите ее в бальном зале и проследите, чтобы Франческа выбрала платье.

– Ты точно не хочешь проследить за выбором платья? Может быть, посмотреть, как она их примеряет?

Я так и поступлю, и то, что он так хорошо меня знал, только раззадорило меня. — Пошел ты.

– Он не трахал ее прошлой ночью.

Я старался, чтобы выражение моего лица не изменилось. — О? И откуда ты знаешь? —Они были в спальне Джулио, и она вышла оттуда без обуви.

– Ни следов от бороды, ни распухших губ. Она выглядела задумчивой, а не пресыщенной.

Мне было неприятно признавать это, но эта новость облегчила что-то в моей груди. Cristo (перев. с итал. христос), я был жалок. —Трахать ее до свадьбы было бы неуважительно, а мой сын знает свое место. Кроме того, я не понимаю, почему ты думаешь, что меня это волнует.

Марко ухмыльнулся. — Конечно, Рав. Что-нибудь еще?

– Убирайся отсюда, чтобы я мог начать работать.

После этого, в течении полу дня я услышал крики из своего кабинета.

Я сразу же понял, кто создает проблемы. Cazzo (перев. с итал. блядь), эта девушка.

Скрежеща зубами, я поднялся со стула и натянул пиджак. Я избегал ее весь день, зная, что мне придется иметь с ней дело после того, как она выберет платье.

Но я не мог допустить, чтобы она доставала Селестину, которая была моей старой подругой.

Непрерывный поток итальянских ругательств эхом разносился по всему коридору. У Селестины был нецензурный язык и недолгий запас сил. Наверное, поэтому она мне и нравилась.

Я вошел в бальный зал. Две женщины стояли лицом к лицу возле ряда платьев, и Селестина проклинала предков Франчески. Я не позволил себе взглянуть на невесту моего сына. —Ciao (перев. с итал. привет), Тина, — позвал я. – Come stai? ( перев. с итал. Как вы?)

Миниатюрная темноволосая дизайнерша обернулась. — Эта девушка, bello (перев. с итал. приятель). Я не могу ее принять. У нее нет ни малейшего чувства стиля. Она воротит нос от каждого платья. От моих платьев!

Я поцеловал ее в щеки. — Но именно поэтому я привел тебя. Потому что ты лучшая, и мы должны научить ее, что значит быть Раваццани, нет?

– Что вы двое говорите? — огрызнулась Франческа, ее итальянский не был достаточно силен, чтобы поспевать за нами. Возможно, это было и к лучшему, когда дело касалось Селестины и ее красочного языка.

– Мы говорим, —прошипела Тина по-английски, — что у тебя нет чувства моды и ты - заноза в заднице.

Франческа задохнулась, ее кремовая кожа покраснела. — Все, что я сказала, это то, что я не хочу носить белое.

Тина зашумела и жестом показала на меня, как бы говоря: — Видишь?

– Здесь есть несколько платьев цвета слоновой кости, — указал я. – Возможно, ты могла бы примерить их.

– Нет. Я хочу надеть черное. Или красное. — Она упрямо вскинула подбородок. Перед нами была избалованная принцесса мафии, piccola monella (перев. с итал. маленькая паршивка). Ее отец явно позволил ей слишком много вольностей.

Теперь это закончилось.

Я посмотрел на Тину. — Мне нужно поговорить с синьориной Манчини. Не могли бы вы отвести своих помощников на кухню? Зия подаст вам кофе и biscotti (перев. с итал. печенье).

– Конечно, bello (перев. с итал. приятель). Тина вывела свою команду из бального зала, и Марко тоже исчез.

Потом мы остались одни.

Подойдя к платьям, я медленно осмотрел их. Тина была самым востребованным дизайнером свадебных платьев в Италии, и каждое платье было уникальным. Здесь было четыре стеллажа по меньшей мере с пятнадцатью платьями на каждом. Франческе было из чего выбирать.

– Я думал, мы договорились, — сказал я, продолжая перебирать платья.

– Ты сказал, что я могу сама выбрать себе платье.

– Нет, я сказал, что ты должна выбрать подходящее платье. Ни один член семьи Раваццани не наденет на свадьбу черное или красное.

– Тогда, возможно, мне не стоит становиться членом семьи Раваццани.

Я бросил платье и двинулся на нее, подошвы моих кожаных туфель громко стучали по деревянному полу. Франческа начала отступать от меня, но было слишком поздно. Хотя я восхищался ее силой духа - да, она меня возбуждала, - бывали моменты, когда ей нужно было подчиняться приказам. Это был один из таких моментов.

В ее взгляде промелькнул страх, когда она прижалась спиной к стене. Я продолжал приближаться, сокращая расстояние, пока не впечатал ее в стену. Она подняла на меня глаза, пульс бился у самого основания ее горла, грудь быстро поднималась и опускалась. На ней был простой сарафан без бретелек, и я гордился тем, что мои глаза оставались на ее лице, не переходя на обнаженную кожу, выставленную напоказ.

Я положил руки по обе стороны от ее головы и наклонился, прижавшись к ней всем телом. — Ты знаешь, что случается с теми, кто не подчиняется моим приказам?

Она подняла подбородок. — Джулио не позволит тебе причинить мне боль.

Я усмехнулся. — Ты думаешь использовать моего сына как щит против меня? Я - глава этой семьи, и Джулио подчиняется мне. Я могу делать все, что захочу и когда захочу.

– Ты поступишь мудро, если не будешь перечить мне, Франческа.

– Перестаньте угрожать мне. Если ты собираешься убить меня, я бы хотела, чтобы ты просто сделал это и избавил меня от страданий.

– Убить тебя? Я не сделаю это так легко. Нет, я бы выдал тебя замуж за какого-нибудь другого члена моей ‘ндрины. Есть много стариков, которые с удовольствием взяли бы новую молодую невесту.

– Ты бы не посмел. Мой отец...

– Твоего отца сейчас здесь нет, чтобы оберегать тебя. Он отдал тебя мне в уплату долга. По моей милости ты выходишь замуж за моего сына и родишь будущие поколения Раваццани. — Желание прикоснуться к ней взяло верх над здравым смыслом. Я провел кончиком пальца по ее нежной щеке, не останавливаясь, пока не коснулся ее челюсти. — Если ты наплюешь на эту услугу, я найду тебе другого мужа. И я гарантирую, что он не понравится тебе и вполовину так же, как мой сын.

Она облизала губы и уставилась на меня нечитаемыми глазами. — Я не хочу ни за кого выходить замуж.

– Это очень плохо, bellissima (перев. с итал. красивая), потому что ты станешь невестой. Выбор жениха за мной.

Пока мы смотрели друг на друга, я заметил, что от нее пахнет землей и оливами. Солнцем и растениями. Как в моем поместье. Этот успокаивающий запах подействовал на меня как афродизиак, усиливая бурлящее вожделение, которое я уже испытывал к этому великолепному пылкому созданию. Я хотел трахать ее на улице под дождем, в грязи, с виноградными лозами вокруг нас, ее шелковистыми волосами, разбросанными по земле, как корни, пока я покрывал ее своей спермой.

Она, должно быть, почувствовала изменение моих мыслей, потому что ее губы разошлись в быстром вдохе. Ее взгляд метнулся к моему рту, и на какое-то безумное мгновение я подумал, не думает ли она о том, каково это - поцеловать меня. Мадонна, я хотел этого. Я хотел почувствовать ее вкус, ощутить ее губы на своих. Пить ее вздохи и глотать ее хныканье. Я хотел inhale (перев. с итал. вдыхать) ее.

Недовольный собой, я оттолкнулся от стены. Я повернулся и попытался собрать свое самообладание, пока шел обратно к вешалкам с платьями.

– Я ненавижу тебя.

Я не сомневался в этом. Но мне не нужно было, чтобы она меня любила. Мне нужно было, чтобы она подчинялась мне. — Прими свою судьбу и делай, что тебе говорят.