Когда Пикард материализовался из луча транспортера в рунах города, он сразу же понял, что дубликат Земли был покинутым миром. Почти половина зданий, окружающих его, обрушилась или собиралась обрушиться. Даже те, что все еще стояли, подпирались покосившимися крошащимися фасадами и разбитыми окнами, становясь постепенно обломками как и все остальное.

Для тренированного взгляда Пикарда, архитектурно неповрежденный город напоминал двадцатое столетие земной Европы: мешанина из кирпича и бетонных плит, акцентированных редкими башнями из стекла и стали. Все это несло печать унылой жесткости и гнетущей атмосферы, которая характеризовала строительство в эпоху перед широко распространенным использованием углеродистых опор и полей структурной целотности.

Мостовая между разваливающимися зданиями так же приближалась к концу своего существования. Деформированный зазубренный асфальт и бетонные плиты было все, что теперь осталось от вымощенной поверхности, почти полностью укрытой необузданной растительностью. Небольшие насыпи здесь и там позволяли предположить, что там были захоронены древние наземные транспортные средства – сначала обломками, затем землей, а теперь дикими травами и кустарниками.

Еще несколько столетий , подумал Пикард, и исследователям понадобятсясенсоры и забор образцов, чтобы установить цивилизацию, которая когда-то возникла здесь.

Но теперь, спустя примерно пятьдесят часов после его прибытия сюда, он берег свою энергию и внимание для своего ближайшего будущего. По его самым оптимистическим подсчетам, жить ему оставалось меньше дня. Вирус, который убил всех взрослых этого мира, и угрожал его детям, только что получил новую жертву. Первый признак – небольшое обесцвечивание кожи – появился у Пикарда через десять часов после его прибытия. Спустя двадцать часов после этого болезненные синие пузыри распространились по его рукам и лицу.

Начинался закат третьего дня, и Пикард отдыхал в тени низкой, расщепленной кирпичной стены. Стена обрамляла то, что, как он дмал, когда-то было парком. Поляна за стеной поросла джунглями, лишенными заметных структурных руин. Но он перестал доверять своим суждениям. На протяжении пятидесяти часов у него не было ни пищи ни воды, и он чувствовал себя больным, ослабевшим и рассерженным.

– Действительно ли все это того стоит?

Пикард огляделся, чтобы увидеть, где на этот раз была T'Сири. Он обнаружил ее в нескольких метрах справа. Поскольку сумерки сгустились, трехмерное изображение вулканки психоисторика слегка светилось изнутри, делая ее голографического призрака более заметным.

– Вы скажите, – устало произнес Пикард. – Я умираю из-за вас.

Гул транспортера смешался со слабым шелестом листвы, когда второй маленький голопроектор – не больше винной бутылки – обрел форму в грязи в нескольких метрах перед ним. Мгновение спустя, когда проектор обрел форму, между устройством и Пикардом сформировалось изображение Лепта. Пикард вздохнул. Оба проектора непрерывно отслеживали его хаотическое исследование этого города, перемещаясь туда, где он оказывался, и каждая материализация включала запугивающие изображения T'Сири и Лепта.

– Молодой человек, – сказал раздраженно пожилой ференги, – вы умираете из-за вашего собственного упрямства.

Пикард приложил усилие, чтобы запрятать свой гнев.

– Управляющий, я скажу это снова. Мне нечего рассказать вам. Я не посредник инопланетного влияния. Я капитан звездолета, виновный лишь в том, что пытаюсь делать свою работу, пытаюсь помочь другу, пытаюсь… разгадать тайну.

Голографическое изображение T'Сири поправило свою одежду, а потом вулканка строго уставилась на него. Пикард знал, что на обоих проекторах должны быть визуальные датчики, потому что изображения T'Сири и Лепта были способны смотреть ему прямо в глаза. Это предполагало, что его собственное изображение генерировалось и показывалось на орбитальном корабле, с которого оба психоисторика благополучно контролировали его.

– Вы должны знать, что от вируса, которым вы заразились, есть лекарство, – сказала T'Сири.

Пикард криво ухмыльнулся.

– Ага, именно поэтому здесь так много других людей?

Вулканка продолжила, как будто не слышала его.

– Здесь прогрессирует ограниченная форма терраформинга, которая не подходит для поддержания жизнедеятельности. Когда Федерация послала в этот мир команды социологов и спасателей, население состояло из нескольких сотен тысяч детей. Некоторые из них возрастом в столетия. После лечения они начали стареть с нормальной для человека скоростью, и стало очевидно, что они не способны восстановить свою утраченную культуру. Поэтому их эвакуировали в обучающие центры и центры переселения, а этот мир Федерация сохранила для них и их потомков.

Через удлиняющиеся тени Пикард смотрел мимо сияющих голограмм T'Сири и Лепта на каньон с крутыми склонами, сформированный скелетами высоких зданий, задрапированных виноградными лозами. Неровные очертания зданий исполосили кроваво-красные пятна света от закатывающегося солнца этой разоренной Земли.

– И никто не вернулся, чтобы затребовать этот мир?

– Это не в интересах Звездного Флота, – сказал Лепт. – Не до тех пор, пока они определят, как был построен этот мир. И как тоже самое было сделано на Земле.

– Из этого следует проект терраформинга, – добавила T'Сири. – Многие из растений вокруг вас были генетически изменены, чтобы очистить биосферу от искусственного вируса. Специалисты по сельскому хозяйству Звездного Флота рассчитали, что пройдет примерно триста лет, прежде чем эта планета снова станет безопасна для гуманоидов.

Пикард провел рукой по лбу, чувствуя как пот заливает его глаза. И это не было связано с жарой. У него начиналась лихорадка.

– Почему бы… почему бы не делать прививки всем?

– Вирус может находиться на частичках пыли и оставаться жизнеспособным многие столетия. Все новорожденные дети и посетители окажутся в опасности. Все что требуется – единственный человек сопротивляющийся вакцине, или носитель, чтобы обойти биофильтры транспортера и вернуться в центр транспортировки, чтобы заразить половину Федерации.