— Чушь собачья, — прервал меня Даррен, точнее, он прервал нюхача, но мне пришлось сосредоточиться на этой части моей новой действительности. — Она в первую очередь невеста моего брата, а уже потом Звояра. К тому же старик надел браслет насильно, это покажет любая проверка.

— Но эта проверка проводится в тюрьме, — не уступал нюхач. Что же с ним всё-таки было не так… Я вглядывалась в его душечку, высовываясь из-за локтя Даррена, и никак не могла понять. Кто же это, почему его лицо кажется мне знакомым?

— Даже браслет на другой части ее личности, — не соглашался и Даррен. Мне снова показалось, что он что-то знает, и Даррен меня не подвел:

— К тому же Иссабелии нельзя в тюрьму. Это грозит нам международным скандалом.

— В нашей стране всех чужестранников содержат в прекрасных условиях, — уверил нюхач, и я задохнулась от ужаса. Он не спросил, из какой я страны. Он уже знал это, когда стоял надо мною, такой виноватый и недовольный!

Я вспомнила его лицо. И сейчас не понимала, как могла его забыть.

Он заканчивал школу, когда меня в нее только привели. Естественно, мои родители, какими бы занятыми они не были, беспокоились за меня как умели. И этого старшеклассника назначили моим охранником. Нянькой. Надсмотрщиком.

Я называла его по-разному, злясь и сбегая от его присмотра раз за разом. А он все равно ловил. Словно ему это было проще простого. Как по волшебству!

А однажды он нашел меня на крыше. Я сидела на коньке очень близко к краю и воображала, что меня не видно.

Он подкрался так тихо, что я почувствовала это слишком поздно. Он схватил меня за плечи и легко наклонил над пустотой. От страха у меня отнялся язык, и я не могла даже пошевелиться.

— Не стоит забираться так высоко, маленькая принцесса, — шепнул он мне на ухо. — Отсюда очень просто упасть.

Я ненавидела, когда он звал меня принцессой. Да, мои родители заправляли всем в нашем маленьком государстве, которое после последней крупной войны было не слишком больше столицы соседнего королевства. Но они не были королем и королевой, а значит, я не была принцессой.

Но тут, буквально свисая с крыши школы, я не могла вымолвить ни слова.

— Самое забавное, что ты даже не умрешь, если я сейчас сброшу тебя, — продолжил Иней. Небеса, я даже имя его вспомнила! — Маги очень живучие. Куда более живучие, чем обычные люди.

И он посадил меня ровно. Я долго не могла пошевелиться и с трудом спустилась вниз. Рассказать о том, что случилось, я убедила себя только утром.

Можно понять, мне было восемь или девять, а мама в как раз осенью занималась тем, что самолично ковала и закаляла тонкие длинные иглы для того, чтобы уничтожать средоточие магии в каждом существе. То самое тонкое тело, пронзив которое у Каньера, Юлий не позволил ему покинуть наш мир. Одним словом, сейчас я понимаю, что этот разговор требовал немалого мужества со стороны ребенка и чудом было, что я отложила разговор лишь на одну ночь.

«Мама, — я глянула на иглу, которую разглядывала мама и нервно сглотнула. Хорошо помню это утро. Мама в светлых перчатках тончайшей кожи, чтобы не повредить и не уронить иглу, в светлой маленькой комнате — ее спальне. И я. Такая маленькая, но еще надеявшаяся вырасти. — Иней сказал, что во мне есть магия. И пытался сбросить меня с крыши».

«Иссабелия, — мама не отрывала взгляда от кончика иглы, а на меня совсем не смотрела. — Сколько раз мне тебе говорить, что информацию надо подавать по степени ее важности. Куда важнее, что Иней хотел тебя убить. Такое категорически неприемлемо. А магия…»

Она повернулась ко мне, продолжая двумя пальцами держать иглу, которой можно было запросто проткнуть меня насквозь и еще краешек останется снаружи.

«…В тебе слишком мало магии, чтобы говорить об этом, — закончила мама спокойно и положила иглу на стол. — Пойдем, Иссабелия. Мне есть, что сказать Инею».

Я думаю, даже упоминать не стоит, что Инея так и не нашли. Ни в тот день, ни позже. Через несколько лет я и думать забыла о так называемом надсмотрщике, едва не убившем меня и, спрашивается, за что? За то, что во мне была магия?

И чем старше я становилась, тем больше понимала, что магия меня спасла. А убить он хотел меня из-за того, кем были мои родители.

Прошли годы, я забыла про Инея, его лицо стерлось из моей памяти. Чтобы вот так столкнуть нас с ним снова.

'Вне зависимости от силы мага,

Ему очень важно иметь быстрые ноги.

Впрочем, маги называют бегство

Временным тактическим отступлением'.

Ифигения Астаросская.

«Трактат о пытках во имя рода человеческого и науки».

Мне по-настоящему стало страшно. Сначала мне казалось, что виноватое лицо душечки Инея связана с Дарреном, но теперь я понимала, что снова прыгнула из ловушки в ловушку. Сколько можно, спрашивается?

Все же было хорошо! Пока я не выкопала Бриена. О самом факте спасения жениха я не жалела. Другое дело, что мне стоило бежать без оглядки, едва я поняла, что он жив. Но что сделано, то сделано. Сколько локти не кусай, обратно мертвецу ногти не прирастут. Сейчас мне оставалось только понять, что хочет от меня Иней. Ясно только одно — ничего хорошего.

Мои родители давно поняли, что Иней был шпионом. Но кто был настолько сумасшедшим, чтобы отправить шпионом ребенка и что он хотел вызнать, проучившись в нашей школе, ни Астаросские, ни другие инквизиторы не поняли.

Я же теперь знала, кто был настолько рисковым. Маги.

Только как Иней нашел меня? Или это была лишь несчастливая случайность? Я не могла понять, но подумать мне было некогда. Подчиненные Инея продолжали сжимать круг.

Я прижалась к спине Даррена, обхватила его свободной рукой и шепнула:

— Мне нельзя в тюрьму.

— Сам знаю, — сквозь зубы так же тихо ответил Даррен. — Это какая-то подстава. Они хотят поймать на тебя Звояра.

«Или убить меня за то, чья я дочь», — менее оптимистично подумала я, но вслух не произнесла.

— Что будем делать? — вместо этого спросила я.

— Драться, — Даррен выдохнул. — Я тебя не отдам. Если знаешь способ сбежать отсюда куда угодно, не медли.

В общем, это звучало уже как план. Если, конечно, не считать того, что после проведенной над Дарреном процедуры он был чертовски слаб и не мог магичить. Ну да мне такое было не впервой. Правда, спастись в такой ситуации было сложновато.

Я только сейчас поняла, что все мои невероятные спасения в университете, которыми я гордилась, были организованы Дарреном или кем-то еще, кто мог вспугнуть нечисть, упокоить нежить и подать руку, когда могила слишком скользкая и глубокая. Не самое своевременное понимание, но делать нечего. Помирать так вместе с тем, кто мне… эти проблемы создал!

Я понимала, что дракон уже облегчился — и сказанные раз слова не вернуть назад, но какое-то упрямство продолжало мешать мне признать это еще раз. Нет уж, пусть Даррен остается старшим братом моего временного жениха. По крайней мере, пока меня две и обе мы не свободны.

И вот с таким настроением я первая нанесла удар по ближайшей ко мне металлической волчьей голове. Звон раздался совершенно потрясающий! Мне даже понравилось. Лопата для камина была небольшая и чрезвычайно удобная в руке. Плохо лишь, что очень легкая и хлипкая — я сомневалась, что она продержится дольше пяти-шести ударов, но скорее стоило переживать, продержусь ли столько я!

И ладно я. Уже вжившаяся в то, что мне нужно управлять двумя телами, я одновременно безропотно позволяла Бриену вести меня в сердце университета, и размахивала лопатой, ударяя по головам нюхачей. Это на удивление давало куда больше результата, чем я могла даже надеяться.

Дело в том, что попасть по телу тренированного мага не очень просто. Нюхачи сильные маги, но не менее сильные и воины. Да и магию они используют урезанную — ровно столько, сколько им позволяет регламент. Кажется, медиумов и впрямь нельзя убивать, по крайней мере, при коллегах, и поэтому против меня не применяли ничего тяжелого. Они бы и от моих ударов легко увернулись, если бы я не била по металлу. Представляю, как гудели их головы! Сами удары были не слишком сильными, но дезориентировали — будь здоров.